Она полагает, что его привез прежний помещик, Погудалов. Он привез его, и крокодил либо сбежал из дома в озеро, либо Погудалов нарочно его туда выпустил перед тем, как продать имение. – Весьма экстравагантный господин этот ваш Погудалов, – заметил Загорский. Не экстравагантный – жестокий, уточнила барышня. Лично она с Погудаловым не была знакома, но кто знал его, говорят, что это злой и бессердечный человек. По слухам, он оставил без приданого единственную дочь. Ну, тогда конечно, понимающе кивнул Загорский. Такой мерзавец не только крокодила мог в озеро выпустить, он способен был всю округу заселить крокодилами, да еще кормить их новорожденными крестьянскими младенцами. – Вы мне не верите? – упавшим голосом спросила Варвара. – По-вашему, я лгу? – Я не думаю, что вы лжете, – мягко отвечал Загорский. – Я думаю, вы просто заблуждаетесь. С этими словами действительный статский советник повернулся к почтеннейшей публике спиной и прямо с берега нырнул в озеро. Спустя несколько секунд он вынырнул и поплыл прочь от берега. Все, кто стоял на берегу, с замиранием сердца следили за тем, как мощными гребками рассекает он водную гладь. Доплыв примерно до середины, действительный статский советник, словно поплавок, выпрыгнул из воды почти по пояс, вдохнул поглубже и немедленно ушел вглубь. С минуту все терпеливо смотрели на водную гладь, ожидая появления его на поверхности, но поверхность озера была неподвижна. – Как долго, – прошептала барышня. – Сколько он может пробыть под водой? – Сколько угодно, – отвечал Ганцзалин. Лицо его сделалось неподвижным и непроницаемым, только в глазах горел странный черный огонь. – Он говорил про какую-то гимнастику, которая позволяет обходиться без воздуха… – начал было фон Шторн, но его прервал громкий крик. – Там! – кричала Варвара Евлампиевна, указывая пальцем на другой берег. – Посмотрите, там кто-то есть! Китаец, барон и оба работника-эстонца перевели взгляд туда, куда показывала барышня. Что-то большое и мощное стремительно двигалось под водой, совсем рядом с поверхностью, оставляя после себя блестящую дорожку. Неведомое существо направлялось прямо к тому месту, где только что ушел под воду Загорский. – Крокодил! – выдохнул барон, сжимая кулаки. – Нет-нет-нет, – с мольбой в голосе заговорила Котик. – Только не крокодил! Мы же не видели, как он нырнул, может быть, это все-таки человек? – Это не человек, – мрачно сказал барон, не отрывая взгляд от страшной дорожки на воде. – Человек не может двигаться так быстро. И действительно, неведомое существо плыло гораздо быстрее любого человека. Оно стремительно приближалось к центру озера. На миг всем, кто стоял на берегу, почудилось, что от воды на них повеяло ледяным ветром. Варвара Евлампиевна в ужасе перевела взгляд на замершего на месте Ганцзалина и закричала: – Что же вы стоите? Делайте что-нибудь, ведь он сейчас нападет на него, он убьет Нестора Васильевича! – Если крокодил нападет на хозяина, я этому крокодилу не завидую, – сквозь зубы процедил Ганцзалин, однако лицо его сделалось бледным. Наконец чудовище добралось до нужного места, и, видимо, тоже решило нырнуть. Но в отличие от человека, выпрыгивать из воды оно не стало. На том месте, где зверь остановился, внезапно образовался небольшой водоворот и над водой плеснуло нечто, напоминающее широкий хвостовой плавник. Ганцзалин сверкнул глазами. – Это не крокодил, у него рыбий хвост! Это сом! – Какая разница, оно все равно убьет Нестора Васильевича! – закричала Варвара. – Ах, если бы я была мужчиной, я хотя бы попробовала отвлечь его… Зачем только я – слабая женщина?! Но вы-то, Ганцзалин, вы всем ему обязаны! Неужели вы так и оставите своего хозяина? – Я плавать не умею, – пробурчал китаец. – От меня в воде толку, как от козла простокваши. Внезапно вода в центре озера взволновалась и оттуда во все сторон пошли волны. Волны эти расходились от центра и гасли неподалеку от берегов. – Они схватились! – воскликнул барон. – Это битва, битва не на жизнь, а на смерть! – Какая битва, он же просто сожрет его! – застонала Варвара, в ужасе закрывая глаза руками. Ганцзалин молчал, но лицо его, из желтого ставшее совершенно белым, говорило яснее любых слов. Между тем волнение в озере все усиливалось, вода забурлила, потом вдруг из нее вынырнул Загорский с широко открытым ртом и мощно ударил обеими руками по поверхности, словно из последних сил пытаясь удержаться на плаву. Но увы, это ему не удалось. Что-то могучее, непобедимое и страшное ухватило его за ноги и рвануло под воду. В тот же миг действительный статский советник провалился в бездну и воды, ухнув, сомкнулись над его головой. Озеро быстро успокоилось и спустя несколько секунд стало уже совершенно ровным, даже легкий ветер не поднимал ряби на его равнодушной поверхности. – Ну, вот и все, – хрипло сказал барон. – Чудовище взяло свою кровавую дань… И тут произошло неожиданное. Ганцзалин, до сего мгновения стоявший, как соляной столп, внезапно рванулся к воде. Он скинул с себя ботинки, и пытался, как был, в брюках и рубашке, броситься в воду. Его, однако, в последний миг успел перехватить барон. – Стой, безумец, куда?! Ганцзалин, вне себя от горя, пытался скинуть фон Шторна со спины, но тот оказался неожиданно цепким. Он вспрыгнул китайцу на спину и закружился вместе с ним, не давая сбросить себя на землю. – Все кончено, – кричал барон, – все кончено, несчастный! Твой господин мертв, зачем нам новые жертвы, довольно и того, что есть! Ганцзалин зарычал и страшным рывком все-таки сбросил с себя фон Шторна – с такой силой, что тот покатился по берегу. – Это самоубийство, держите его! – крикнул барон работникам, указывая на китайца. Оба эстонца подступили к Ганцзалину, тот оскалился на них, как дикий зверь, готовый разорвать на клочки все живое вокруг. Они попятились было, но тут один из братьев вдруг остановился и крикнул что-то по-эстонски, показывая пальцем на воду. Ганцзалин обернулся и увидел, как из самого центра озера, тяжело загребая левой рукой, плывет в их сторону Нестор Васильевич Загорский. Правой рукой действительный статский советник тянул за собой какой-то неимоверно тяжелый груз, все время норовивший утащить его на дно. – Что это? – поднял брови барон, все еще сидевший на земле. Он вперился взглядом в Загорского. – Он что, убил чудовище? Но ему никто ничего не ответил, потому что Загорский уже подплывал к берегу. – Держите вашего монстра, – сказал он фон Шторну устало и, словно куль, вывалил на берег рыжего великана Гуннара. Тот повалился на землю, ноги его безжизненно лежали в воде. Эстонцы быстро подхватили бездыханное тело, потащили его наверх, подальше от воды. – Что с ним? – спросил барон растерянно, поворачиваясь к Загорскому. – Вы убили его? – Нет, хотя искушение было большое, – отвечал Нестор Васильевич. – Но к нему слишком много вопросов, так что я его пока только оглушил. Ганцзалин тем временем крайне внимательно осматривал ноги Гуннара. Стоп у того не было. Вместо них ноги обхватывали странные резиновые лопасти, отдаленно похожие на гигантские лягушачьи лапы. – Чрезвычайно интересная штука, – кивнул Загорский, вылезая из воды на берег. – Изобретение Леонардо да Винчи, позволяет человеку двигаться в воде почти так же быстро, как рыба… * * * Спустя примерно час Загорский, Ганцзалин, барон и Варвара Евлампиевна уже сидели на стульях в доме тетки Матрены, в комнате, которую та отдала своим квартирантам. На лавке, связанный по рукам и ногам, лежал угрюмый Гуннар. Он не двигался, не пытался освободиться, только мрачно смотрел в потолок. – Ну, дамы и господа, скажу вам откровенно, более дурацкой истории я в жизни своей не видел, – начал Загорский, который уже успел сменить купальный костюм на партикулярную одежду и согревался спиртом из фляжки, который выдал ему заботливый Ганцзалин. – Особенную глупость ей придает тот факт, что ни за что, ни про что погибли три ни в чем не повинных человека. Ибо, насколько я понимаю, несчастный Арво тоже убит. Впрочем, мы сейчас это выясним. Итак, барон, я снова прибегну к вашей помощи для допроса вашего работника. Барон не сразу ответил, он с каким-то странным выражением на лице поглядывал на Гуннара. Потом спросил, не лучше ли просто отправить эстонца в полицейскую часть, где с ним разберутся по всем правилам? – Нет, не лучше, – сухо отвечал Загорский. – Во-первых, там нет переводчика с эстонского, во-вторых, дело веду я, а не какая-то там полицейская часть. – Как прикажете, – обиделся барон. Надо сказать, что всю его экстравагантность как рукой сняло, и вел он себя теперь не как остзейский барон, а как обычный подданный его императорского величества Николая Второго. Ганцзалин поднял связанного Гуннара из лежачего положения, что оказалось нелегко даже при его внушительной силе, и усадил на лавке. Действительный статский советник уселся напротив и внимательно смотрел в его расширившиеся зрачки, заполнившие сейчас почти всю радужку. – Кто я такой, ты знаешь, – наконец проговорил он. – Сейчас я буду тебя допрашивать, и ты будешь говорить только правду. Имей в виду, только правда может спасти тебя от виселицы. Ты понял меня? Барон перевел, Гуннар молча кивнул в ответ. Неожиданно нечто чрезвычайно неприятное и даже угрожающее отразилось в лице его превосходительства. – За что ты убил Саара? – прошипел он голосом, в котором явственно послышалось что-то змеиное. Барон, услышав такое, переменился в лице, однако, после секундного замешательства вопрос все-таки перевел. Но Гуннар молчал, кажется, оторопев от столь прямой и страшной претензии. Нестор Васильевич, однако, не намерен был деликатничать и, сверкнув глазами, загремел во весь голос. – Я повторяю свой вопрос: за что ты убил Саара? Рыжий гигант секунду неподвижно глядел на Загорского, потом молча опустил глаза на свои связанные руки. Их, видно, перетянули слишком сильно – там, где веревка впивалась в запястья, образовались багровые полосы. – Хочет, чтобы его развязали, – догадалась Варвара Евлампиевна. – Кажется, ему больно. – Разумно, – согласился фон Шторн. – Веревки слишком тугие, еще немного – и у него начнется некроз тканей. Услышав такое, Ганцзалин рефлекторно потер шею, как будто припомнив что-то крайне неприятное, и решительнейшим образом заявил, что развязывать эстонца никак нельзя, поскольку он бешеный и вполне может кинуться. Фон Шторн на это только плечами пожал: в противном случае никак не получится допросить эстонца – он просто не станет отвечать. В конце концов, Гуннар – его работник, и барон должен о нем заботиться, иначе как он будет смотреть в глаза своим людям? Загорский ненадолго задумался, потом кивнул головой. Хорошо, они освободят Гуннара. У того связаны ноги, так что настоящей опасности он не представляет. Однако на всякий случай Нестор Васильевич попросит своего помощника быть наготове. – Если он все-таки бросится, ты… одним словом, ты знаешь, что делать, – обратился он к Ганцзалину. Тот молча кивнул и уставился на эстонца, как кобра, собравшаяся загипнотизировать свою жертву, перед тем, как сожрать ее. Гуннару этот взгляд явно не понравился, он отвернул голову и заерзал на лавке, однако деваться ему было некуда. После того, как великану развязали руки, он с явным облегчением растер их и весьма хмуро поглядел на Нестора Васильевича. Варвара Евлампиевна забеспокоилась: как-то он недобро на вас смотрит. Загорский только усмехнулся в ответ, пусть смотрит, как хочет, лишь бы говорил. Итак, он повторяет сваей вопрос – почему Гуннар убил Саара? Эстонец покосился на барона. – Отвечай, – велел тот. По словам Гуннара выходило, что у них с Сааром давным-давно, еще в Лифляндии, случилась страшная ссора. Саар, перед тем как уйти во флот, соблазнил невесту Гуннара. Когда Гуннар узнал об этом, он решил убить Саара. Однако тот уже служил на корабле и несколько лет был недоступен для мстительных поползновений земляка. К тому времени, когда Саар вернулся в родное село, Гуннар уже немного успокоился и решил отложить свои мстительные планы на некоторое время. Но, конечно, не потому, что простил врага, а потому, что все знали, что у Гуннара на Саара зуб. Гуннар боялся, что если он убьет Саара, все сразу догадаются, кто убийца. Поэтому он решил дождаться более удобного случая. – Вот вам иллюстрация старой поговорки: месть – это блюдо, которое подают холодным, – прервал свой перевод фон Шторн, но Загорский только досадливо махнул рукой: дальше, дальше. Когда барон собрался на раскопки, и ему потребовались люди, Гуннар сделал вид, будто он забыл о своей обиде на Саара и решил привлечь его к делу. Это было тем легче устроить, что хозяйство Саара пришло к тому времени в упадок, и он очень нуждался в деньгах. Гуннар рассчитывал убить врага вдали от дома и обставить его исчезновение, как бегство. Тогда бы Саара не стали искать сразу. Ну, а после возвращения экспедиции на родину искать его было бы поздно: пропал и пропал.