— Смотришь, смотришь. О, этот очкарик с пробором тоже на тебя глядит. Эк его перекосило… Давай, колись, кто это? Парень с пробором что-то тихо сказал блондинке, они расплатились и, ни на кого не глядя, быстро вышли. Вслед за ними ушла и троица смуглолицых, допивших свой кофе. — Все, расслабься, ушли. Так кто это? — Что ты привязался? Просто знакомый. — Ну-ну. Ладно, пойдем. Пока мы сидели в кафешке, снаружи совсем распогодилось и я стащил куртку. В голове приятно шумело. — Ну что, домой? — Да, только мне еще потом на работу надо съездить. Ненадолго. — В воскресенье? Иза свернула в узкую сонную улочку, сплошь застроенную разномастными многоквартирными домами. С притаившейся за глухой стеной дома детской площадки то громче, то тише доносились отзвуки разговоров. — А что воскресенье? В туризме без выходных, знаешь ли… Со стороны площадки долетел женский вскрик, гулко отразившийся от каменных стен. Я сунул Изе куртку и пошел на звук. Иза недоуменно посмотрела на куртку и побежала за мной. Давешнюю блондинку прижимали к стене двое кофеманов из ресторана, лезли ей в декольте. Третий, со сросшимися густыми бровями, стоял рядом, посматривая на дружков и удерживая за локти испуганного очкарика. Завидев меня, этот третий швырнул очкарика о стену, тот клацнул зубами, сполз по стене и затих. Двое других бросили блондинку и развернулись мне навстречу. Глаза стеклянные, движения дерганные, укурки городские обыкновенные, поставил я диагноз, а потом сознание уступило место рефлексам. Раз — уйти вправо, подсечкой уронить крайнего и добавить слегка ногой, просто чтобы полежал тихонько. Два — уклониться от удара того, что в центре, и чистым нокаутом отключить и его. А вот бровастый зачем-то вытащил нож и бестолково размахивает им туда-сюда, словно мух разгоняет. — Потанцуем? — я отпрыгнул назад и в сторону. — Брось нож по-хорошему, дурила! Но бровастый уже вряд ли адекватно соотносил себя с окружающей действительностью: нож не бросил и принялся грозно ругаться на своем языке. Я мельком глянул в сторону: блондинка кое-как упаковала в декольте его содержимое и теперь приводила в чувство своего воздыхателя, а тот очумело тряс головой. Иза дисцплинированно стояла в сторонке, молодец! Хуже нет, когда под руку лезут. Тут бровастый дозрел до наступления и выбросил руку с ножом вперед. Я обиделся, руку перехватил и свалил неприятеля на асфальт, обрушившись на него сверху всем весом. Конечность бровастого хрустнула, он глухо и утробно завыл. — Тебе предлагали по-хорошему! — я встал, отряхнул джинсы и осмотрелся. Те двое полежат тихо еще минут десять, а поломанному вообще временно нет дела до внешнего мира. Блондинка пыталась прикурить сигарету, впустую чиркала зажигалкой, очкарик испуганно пялился на меня. — Ты нас не видел, понял? — Я подобрал валявшийся нож бровастого и сломал лезвие. — Иза, уходим! Иза, странно глядя на парня с блондинкой, хотела что-то сказать, но лишь презрительно пожала плечами и молча пошла за мной. Мой дядя самых честных правил Она забивала свою голову, чтобы не слышать того, чем было полно её сердце. Граф Монте-Кристо Париж, 2013 год — К вам стажёр Легран, примете? — спросила секретарша в наушник и приглашающе кивнула Изе на дверь в кабинет. Иза вошла и едва дождавшись, пока тяжелая дверь защелкнется, отрезая ее от приемной, бросилась на шею сухощавому человеку с проседью. — Мишель! — Тихо-тихо, Иззи! Ну и напор! — сухощавый осторожно отстранился и держа Изу за плечи, с интересом всмотрелся в ее лицо. — Случилось что-то, чего я не знаю? — Куча всего! — Иза плюхнулась в кресло и потянула Мишеля за руку в соседнее. — Мы едем на Корсику, видимо, уже завтра. Русский хочет взять с собой это старое оружие с чердака, а я не могу ему помешать, сам понимаешь. Допустим, на машине мы доедем до Тулона, а вот дальше как? Вход на паром через рамку… — Погоди, не тараторь, по порядку. Мишель перебрался за массивный стол, заваленный бумагами, пощелкал мышью, уставившись в экран. — Что вы нашли в том доме, он разобрался, этот Корсар? Инсталляция с покойниками пять баллов, кстати! Приятно было посмотреть. Ты как, ничего? В форме? — Он это побоище назвал “веселуха”, представляешь? Я... нормально, не беспокойся. А что нашли… Семейный архив, письма, фотки старые и дневник его предка, — Иза нетерпеливо поерзала в кресле. — Ничего конкретного, если ты об этом. Во всяком случае, Корсар сам не понимает, что происходит. Ясно только, что дальше копать надо на Корсике. — Опять Корсика… — Мишель задумчиво пощелкал пальцами. — Все сходится. На кладбище и вчера у дома одна шайка была, мы взяли того, который живым ушел. Он, конечно, кое-что рассказал, но толку мало, он самый низовой подручный и не в теме. А то, что сказал, про то мы и сами в курсе — старинный бандитский клан, действует с 1900-х годов, целая династия. Наркотики, рэкет, грабежи, убийства, все как обычно, но! У них исторически сложившаяся своя территория на юге, чего же им здесь понадобилось… Родионов и его архив? — На кладбище они засели еще до прихода Корсара. У меня все по минутам записано. И в дом старика полезли потом, так что… — подтвердила Иза и жадно спросила: — У тебя уже есть инфа о Корсаре? — О да, есть, — усмехнулся Мишель. — Любопытный типаж. Спецназ ВМФ, разведка ВДВ, Югославия, Чечня, боевой дайвер, далее везде. Прямо хоть бери да приглашай его на работу к нам во внешнюю разведку. Только вот не похож твой русский на того, кто станет слепо подчиняться приказам. Кстати, я собираюсь забрать его у тебя, приставлю кого поопытней. — Как?! Нет! — Иза вскочила и подбежала к столу. — Дядя, пожалуйста, нет! Я справлюсь! Мишель удивленно поднял бровь. — Я что-то пропустил? Откуда столько эмоций? — Ну ты же сам всегда говоришь, что мне надо расти над собой, — Иза старательно изобразила служебное рвение. — А он мне уже доверяет и вообще… — А если вообще, то тебе сказано было вести наружное наблюдение за кладбищем, а не вступать в контакт! — повысил голос Мишель. — Инициатива хороша в твоем турагентстве, а не в нашей работе. — Я оттуда уже уволилась давно! — огрызнулась Иза и независимо отвернулась к широкому окну. — А как там твой Жан поживает? Уже вернулся из командировки? — вкрадчиво спросил Мишель. — А-а, Жан… Видала я его сегодня. И понесло же меня в эту кафешку! Командировка, ха-ха, такая там командировка… объемная… — Иза яростно подергала себя за локон: — В общем, забудь о Жане. Нет его. Так ты меня отпустишь на Корсику? Мишель, не отвечая, встал, прошелся по кабинету, постоял перед стеклянной витриной со своей коллекцией военных наград. — Ты мою сестру давно видела? Иза пожала плечами. — Давно, еще до того, как мама укатила в отпуск с очередной “большой любовью”. У нее все хорошо, не беспокойся. Мы ей не нужны. Мишель опять пощелкал пальцами и решительно вернулся за стол. — До Марселя доедете на машине, как планировали, — отрывисто и сухо заговорил он. — В Марселе возьмете мою яхту, попроси шкипера вас сопроводить, скажешь в порту, что вы от меня. Доберетесь до Корсики и шкипер отгонит яхту назад. Все уяснила? — Дядя, я тебя обожаю! — завизжала Иза и сразу зажала себе рот. — Молчу, молчу! Я тебя не подведу! — И еще одно… — Мишель поднял на нее глаза и вдруг улыбнулся. — Христом Богом прошу, постарайтесь не угробиться сами и заодно — не угробить антикварное оружие! Я его потом в музей отдам. Искушение Тирренское море 1291 год Я с трудом, старательно отводя глаза, проглотил еще ложку грубого моряцкого варева, от которого всякий день болело нутро. Но сегодня варево, против обыкновения, пугало еще и черно-фиолетовыми разводами. Вчера юнга изловил на длинную веревку с крюком морского гада исключительной отвратности — темного, осклизлого, обвисшего пуком длинных пупырчатых щупалец. Не иначе, его мне сегодня и подали. Отодвинув миску, я взглянул за борт. Все тот же пустынный горизонт. За прошедшие дни мы выбрались из Левантийского моря, без помех пересекли Ионическое и накануне вошли в Тирренское. Погода благоволила “Стреле” умеренными ветрами и ясным небом. Отче выбрал хорошее судно: встреченной пиратской флотилии нам не пережить, но алчных случайных одиночек отпугивал один хищный облик нашей галеры. Я обжился на палубе под навесом, отказавшись разделить каюту с капитаном. Следовало соблюдать осторожность и я сидел на влажных досках, то посматривая на солнце, то до нестерпимого сияния начищая меч. На рассвете, пользуясь утренним одиночеством, я для разминки рубился с тенью, ни на мгновение не выпуская мешок из виду. С ним же и спал, привязывая для верности к себе пеньковой веревкой. К тому же, не иначе как от усталости и недосыпа, мне стало казаться, что команда судна следит за мной: куда бы я ни пошел, всегда за мной оказывался шедший вроде бы попутно матрос или же один из ближников капитана встречался мне впереди. А впрочем, судно не так велико, чтобы не пересекаться с другими, все это пустое, а хуже другое… Правду сказать, мешок, а вернее, его содержимое, с каждым днем все сильнее забиралось в мою душу. И все труднее становилось противостоять вкрадчивому внутреннему гласу, убеждающему, что Божий жребий не случайно пал на меня, а значит… Я скрипел зубами, мотал головой, творил молитву, отгоняя соблазн, но он незаметно вновь оплетал меня своими липкими щупальцами с такими же жадными присосками как у вчерашней морской мерзости. Что хотел от меня отец? Чтобы я довез и передал мою ношу Папе, сидящему в Риме. Я представил себе, как это будет: неприметный монах, запыленный после дальней дороги, стучит в ворота папского дворца. Открывается малая дверца сбоку, я излагаю поручение служке, которому дела нет до меня и моего имени. Служка забирает мой драгоценный мешок, унизительно одаривает парой монет и кивает на выход. И все. Все! Да, все. Так должно быть, так правильно. Этого требовал от меня отец, этого требует от меня долг. Да, но…! Несправедливо — вот слово, что перевешивало все разумные доводы. Если все случается по воле Божьей, то разве Он не выбрал именно меня для столь важной миссии? Разве не достоин я в награду такой малости, как прославить имя мое? И когда — если! — у меня будут дети, то лучшим наследством им станет не золото, а почтительные шепотки вслед: “Дети того самого Жана де Мэтранри!”. Того самого. Того, кто спас, уберег, сохранил сокровище. А что, если свернуть, пока не поздно, к франкским берегам, добраться до короля и…