– Почему… почему вы так решили? – Соня пробормотала это, почти лишившись дара речи от удивления. – Потому что я знаю жизнь, девочка моя! Потому что я знаю, зачем мужчины лазят в окна! – Но сам Пафнутьев, когда пришел в себя, сказал, что Соргин его спас! Что на него напала кикимора! – О, конечно, он будет так говорить! Ни один рогоносец не захочет признать свои рога! Они теперь вместе с Веркой будут дружно защищать Соргина – им всем троим это выгодно. – Не знаю… – вконец растерявшись, Соня решила сдаться. – А зачем он тогда тетрадку эту взял? – произнесла она, будто раздумывая вслух. – Какую тетрадку? – заинтересовалась Астрова. – Ну, когда Александр Павлович сидел на полу возле лежащего без сознания Геннадия Ивановича, он какую-то тетрадку с пола подобрал и спрятал себе за пазуху. Никто не видел, а я просто рядом стояла. Он думал, что я тоже не вижу. – Тетрадку? – Княгиня заинтересовалась. – А зачем ему тетрадка? – Вот и я думаю: зачем она ему? – пожала плечами Соня. – Именно тетрадка? А может, это были письма? – Не знаю, – опять повторила Соня. – Мне показалось, что это тетрадка, но возможно, это была пачка писем. – А, ну тогда все понятно! Тогда все еще даже логичнее выходит! Соргин забрался в квартиру Пафнутьевых через окно, думая, что квартира пуста! Он хотел забрать свои любовные письма: Верка шантажировала его и не отдавала. Но он не успел! Генка вернулся из-за этого, как вы говорите, утюга и застал его. – Вы думаете? – спросила Сковородникова. – Я знаю! Назад Соня возвращалась уже в начинающихся синеватых сумерках. В Б. темнеет очень рано. Неширокая расчищенная дорожка вилась среди сугробов. На низеньком заборе Соргиных сидел Котяра. Зачем он здесь? Сколько загадок! Глава 32 Софья Мефодьевна разбирает кухонный шкафчик Домой Софья Мефодьевна вернулась поздно. Она чувствовала себя усталой. Но у нее оставалось еще одно дело. Нужно было непременно разобрать кухонный шкафчик. Собственно, Сковородниковой в этом большом и неуклюжем, покрытом полуоблезшей голубой краской деревянном шкафу принадлежали две самые нижние полки. Их нужно непременно разобрать, а то в период сессии на полках не убиралось, и, кажется, Алина уже поглядывает на нее с осуждением. Алина, жена доцента кафедры педагогики Родионова, кстати, была на кухне – как обычно, жарила котлеты. – Печку сегодня топили? – благожелательно спросила она. – Ага. – Сковородникова выгружала из шкафчика крупу в банках, тарелки, чашки… – Тепло так в комнате стало теперь. Все-таки хорошо, что у нас есть печки. Мне вообще нравится наше общежитие – удачно расположено, удобное. – Удобное-то удобное, только кикиморы тут ходят, – возразила Алина и вздохнула. – Страшновато. Я-то ладно – с мужиком не так страшно, а вы одна не боитесь? – Я думаю, в одно место она два раза не полезет, – пожала плечами Соня. – Была уже один раз в нашем общежитии, значит, больше не придет. А главное, у меня ведь и брать нечего! Алена усмехнулась: – Это правильно, что так говорите. Так и надо всем говорить. Пафнутьевы трепались много, что на машину собирают… Меньше надо было болтать. Но ведь не нашла она у них денег! В стол зачем-то сразу полезла… Кто ж в столе деньги держит?! Естественно, там, кроме лекций Геннадия Ивановича да старых контрольных, и не было ничего! Я сужу по тому, что у моего мужа в столе. Сковородникова перемывала вынутую из шкафа посуду. Не так много и времени это займет. Давно надо было сделать. – А вот не скажите! – ответила она на реплику Алины. – Александр Павлович, например, нашел что взять! – Александр Павлович?! Так он же, говорили, спасать Геннадия в окно влез! – Алина опять усмехнулась. – А что он за это получил? Должно быть, Вера ему что-нибудь подарила за спасение мужа? – При чем тут Вера Петровна?! Он сам, когда сидел возле Геннадия Ивановича и пульс его искал… В это время он тетрадку с пола поднял и за пазуху себе сунул! Я видела! Там все растерялись, на Пафнутьева уставились, который лежал как мертвый… На Соргина никто не смотрел. А я рядом стояла… Алина очень заинтересовалась: – Что, Соргин украл тетрадку Пафнутьева? Неужели правда? Не удивлюсь! – спохватилась она. – Научные идеи, мне муж рассказывал, очень ценятся. Украл и теперь за свое выдаст! Знаем мы этих умных! Не такой и умный этот Соргин! И чего его все хвалят?! Слямзил тетрадку – вдруг там что-то ценное: Пафнутьев же диссертацию пишет… Он и раньше чужие идеи использовал, я уверена! Из-за приоткрытой, как всегда, двери Заболотского послышался смех. – Говорите, Соргин у Пафнутьева идеи ворует? Это здорово! А не наоборот? – И напрасно вы смеетесь, Арсений Рустамович, – кокетливо отозвалась Алина. – Чем ваш Соргин лучше других? Всякий ворует там, где может! – Это не я смеюсь, это Котяра, – послышалось из-за двери. – Ему очень смешно. И в кухню действительно вышел Котяра. Он прошел прямо к Алине и требовательно мяукнул. Алина была в прекрасном настроении. Как и ее муж, она считала Александра Павловича зазнайкой. Особенно раздражало, если хвалили его ум. Предположение о возможности кражи Соргиным научных идей ей чрезвычайно понравилась. Она уже предвкушала, как расскажет мужу о событии. Муж тоже обрадуется. Она была в таком хорошем расположении духа, что даже к Котяре, которого вообще-то тоже не очень любила, проявила сейчас благосклонность. – Ну ладно, на тебе, раз ты такой веселый… – обратилась она к коту и кинула на пол пару мясных обрезков. Котяра не удивился. Он давно ожидал от Алины подобного поступка: если ты готовишь мясо, обязана выделить коту причитающуюся ему долю! И при чем тут любовь? Поэтому Котяра неторопливо сжевал брошенные ему жилки и, не выказав Алине благодарности, вернулся в комнату. «Жаль, что хозяин так редко готовит мясо! Все картошка да картошка… Может, подарить ему голубя или крысу?» – размышлял он по дороге. Софья Мефодьевна, наконец завершившая уборку своих полок в шкафу, тоже с чувством выполненного долга отправилась к себе. В комнате было тепло, печка еще не остыла. Сковородникова постояла возле нее, прижавшись спиной, потом повернулась лицом, потом боком… Вздохнув, сходила на кухню за веником (там Алина дожаривала котлеты, чему-то тихо улыбаясь), смела на совок оставшуюся на железном листе возле печки угольную пыль. Подумав, подмела в комнате. Когда стало не только тепло, но и довольно чисто, придвинула стул к печке и села в задумчивости. Ну вот, она все сделала – выполнила задание, как настоящая Мата Хари. Что же теперь будет? Глава 33 Проводы и отъезд Марии Борисовны Такси вызвали на пятнадцать тридцать. В шестнадцать двадцать пять уходил поезд Душанбе – Москва. Волгоградский, проезжавший через Б. в десять часов вечера, считался более удобным, но в десять было поздновато – некоторые общежитские уже спать лягут и не увидят, что Мария Борисовна едет на такси на вокзал. – Я поеду тебя провожать! – сказал Александр Павлович, когда собирались. – Я ведь всегда тебя провожаю. Пусть все будет как всегда. В чемодан запихнули бутылку вина, привезенного раньше из Москвы «ради праздника», и книги, которые давно надо было Евлампиевым вернуть, но все руки не доходили. Получилось довольно увесисто – действительно, похоже, что для Москвы чемодан! Чемодан к машине нес Александр Павлович, а у Марии Борисовны в руках была дамская сумочка и тоже почти доверху набитая сумка из плащовки. Водитель взялся укладывать чемодан. – Осторожнее, – вскрикнула Мария Борисовна, – там банки с соленьями! Не побейте! В это время мимо проходила возвращавшаяся с прогулки Астрова. Она была на этот раз в серой каракулевой шубе и такой же шапочке. – Опять на конференцию куда-то едете? – спросила она Соргина. – Нет, это не я, это Маша решила съездить в Москву навестить сына. – Мария Борисовна, а вы не боитесь оставлять мужа одного? – обратилась Княгиня к Маше. – Вокруг столько красивых дам… Маша приветливо улыбнулась: – Я опасаюсь только одной дамы – нашей ближайшей соседки! вы сегодня очаровательны, Марья Алексеевна, в этой шапочке! Александр Павлович, тоже улыбаясь, поцеловал Марье Алексеевне руку. – Маша права! Для меня опасны только вы! Да ведь она вернется очень скоро! Едет всего на один день! – Две ночи в поездах, конечно, тяжеловато, но мне в четверг нужно непременно быть на работе, – вставила Маша. – Приеду в четверг рано утром и сразу на работу побегу. А по сыну соскучилась. И по консерватории! Он на завтра нам билеты уже купил! И я сразу из консерватории поеду на вокзал – душанбинским тоже буду возвращаться. – Мария Борисовна, этот поезд неудобный! И грязновато в вагонах! – вставил проходящий мимо Родионов. Он тоже остановился.