— Это розовый мускат. Девушка разлила по бокалам вино. Они сели за стол друг против друга. — За что тост? — Максим поднял свой бокал. — За нас. Вино было прохладным и ароматным, Максим выпил все, Лика только половину бокала. С аппетитом стали есть. Насытившись и убрав посуду, прошли в комнату, там она открыла дверь балкона — с улицы повеяло свежестью. Девушка нажала кнопку стоявшего на тумбе аудиоцентра. Замерцала шкала, возникла мелодия, а за ней песня: Уезжаешь ты, не сказав прощальных слов, Уезжаешь ты — вот и кончилась Любовь. Уезжаешь ты — может быть, и навсегда, Уезжаешь ты — вот и все мои слова. Пять минут — и все пройдет, И застынет в сердце лед, Все в слезах твои глаза, Ты опять одна… Подойдя к сидевшему на тахте Максиму, Лика присела рядом, обняла за шею своими нежными прохладными руками. Их губы слились в долгом нежном поцелуе. Всю ночь они любили друг друга, а утром прощались на вокзале. — Так я буду ждать, — наклонился курсант к девушке. — Обязательно приеду. — Встав на цыпочки, она крепко поцеловала его в губы на прощание, словно скрепляя поцелуем данное ему слово. Глава 5 Морские — Тэк-с, молодой человек, — оценивающе оглядел Максима врач, седенький старичок в белом халате и шапочке. — Да вы у нас Геракл. Объем легких пять семьсот, динамометрия[7]триста. Давненько такого не встречал. Максим в числе трех десятков ребят проходил врачебную комиссию в военкомате. По возвращении в Балашиху Рыбаков взял его к себе тренером в школу, поскольку второй его тренер недавно уволился. — Не бери в голову, — успокоил наставник, когда Максим рассказал ему и Анзору, в связи с чем пришлось покинуть Питер. — Моряком по-прежнему желаешь стать? — Желаю. — Значит, будешь. — Мы так думаем! — значительно поднял кавказец палец. Поселился Максим у Александра Ивановича. Тот посоветовал не расторгать договор аренды комнаты — пусть капает. Встав на воинский учет, приобрел «гражданку» и занялся обучением ребят. Он постоянно созванивался с Ликой. В очередном телефонном разговоре она сообщила, что родители согласны на ее дальнейшее обучение в МГУ и проживание вместе с бабушкой. Перевод ожидался после окончания зимней сессии — в январе. А в середине декабря Максим получил повестку из военкомата. Его призывали на службу в армию. — Ну, так что? Пойдешь служить на флот? — прочитал повестку Александр Иванович. — Балашихинский военком мой хороший знакомый. — Если направят, пойду, — решительно кивнул Максим. — Заметано. На следующий день Рыбаков посетил военкома и после встречи сообщил, что вопрос решен положительно. Закурив сигарету и сделав пару затяжек, он добавил с улыбкой: — А еще он сказал, что в училище можно восстановиться. — Как? — широко открыл от удивления глаза Макс. — Нужно прослужить год, стать отличником боевой подготовки и до увольнения подать туда рапорт. — Да я!.. — Максим в волнении стукнул себя кулаком в грудь. — Верю, — стараясь успокоить парня, Александр Иванович положил руку ему на плечо. — Но подумай, как быть с Ликой. Максим ничего не скрывал от Александра Ивановича, рассказав о девушке и их общем плане. — Думаю, ее переезд надо отложить. Если любит, подождет тебя в Питере. На следующий день Максим позвонил любимой, сообщив, что его призывают в армию. Сначала девушка расплакалась. Максиму удалось приободрить Лику. А когда он сообщил о возможности восстановления в Морском корпусе, и вовсе оживилась. — Вот как? — И тут же добавила с горячностью: — Я буду тебя ждать. Что бы ни случилось. После прохождения комиссии Найденова пригласил к себе военком, сухощавый полковник с голубыми петлицами ВДВ, и сообщил: призывник Найденов будет распределен на флот. — Ну что? Доволен? — Он сдержанно улыбнулся. — Так точно! — вытянулся Максим. — Ну ладно, иди. Привет от меня Рыбакову передавай. До отправки, созвонившись с Ликой, Максим смотался на «Сапсане» в Питер, где они провели вместе целый день, а потом вернулся обратно. Радостный и полный надежд. Спустя еще несколько дней воинский состав катил меж осенних рощ и полей в сторону юга. Одни призывники подавленно молчали, предстоящая служба их пугала, другие втихаря пили водку и вино. Найденов, лежа на верхней полке, задумчиво смотрел в окно. Под составом гудели колеса, «на флот-на флот-на флот» стучали на стыках. На четвертые сутки утром прибыли в Севастополь. После Крымской весны 2014 года он снова стал российским. На перроне призывников выгрузили, построили в три шеренги и провели перекличку. — Ра-авняйсь! Смирно! Напра-во! — разнеслась команда. Ребята, повернувшись, вразнобой зашаркали по асфальту. — Вот он какой, Севастополь, — вертел стриженой башкой шагавший рядом с Максимом парень, с которым они познакомились в дороге, Колька Зайцев. — Ничего особенного, — пробурчал еще один. — Далеко ему до Москвы. — А-атставить разговоры! — бросил идущий сбоку коренастый старшина. Он вместе с другими моряками под командованием капитан-лейтенанта сопровождал призывников до места и теперь подлежал увольнению в запас. Максим тоже с интересом разглядывал город. Он отличался от Санкт-Петербурга с его гранитными набережными и прямыми проспектами, был по-южному колоритным. Неширокие улицы, поднимающиеся на возвышенности и сбегающие вниз, на которых многоэтажки и городская застройка чередовались с малоэтажными домиками частного сектора с приусадебными участками с фруктовыми деревьями и огородом, палисадниками. Спустя полчаса вышли к белым с красными крышами казармам. Их было шесть, составлявших замкнутый квадрат. С возвышенности открывался живописный вид на бухту со стоявшими на рейде кораблями, еще через минуту втянулись на плац. Последовала команда «Стой!». Здесь снова провели перекличку, объявив, что прибыли на сборный пункт Черноморского флота, и всех определили в одну из казарм. Это было просторное помещение с высокими потолками и длинным рядом коек в два яруса. Вещи приказали сдать в баталерку. Потом строем сводили на камбуз. Обед был так себе: жидкий борщ с капустой, картофельное пюре, чуть сдобренное тушенкой, и бледный компот. Зато за три дня пути впервые поели горячего. После обеда сводили на склад, где выдали обмундирование. Переоделись в синие робы с натовского образца пилотками и тяжелые яловые ботинки. Все остальное определили в защитного цвета вещмешки. — Да, костюмчик как у заключенных, — сказал какой-то парень, критически себя оглядывая. — И мотни на штанах нету, — удивился второй. Когда вернулись обратно, дежурный старшина с сине-белой нарукавной повязкой выкрикнул двадцать фамилий, приказав с вещмешками следовать за ним. По среднему проходу прошли в длинный коридор с выходящими туда дверьми, остановились у одной. Дежурный, постучав, вошел, а потом вернулся, велел заходить по одному. Найденов вошел первым. В небольшом кабинете за столом сидел молодой бритоголовый капитан-лейтенант в черной куртке. Максим назвался. — Присаживайся, — кивнул на стул и взял в руку одну из учетных карточек призывника. — Значит, мастер спорта по боксу? — поднял на него глаза. — Так точно.