На следующее утро многие отправились в город. Хотелось побыть в гражданской обстановке. — Приходилось бывать в Донецке? — спросил у Найденова Бес. — Нет, командир. Я здесь в первый раз. — В таком случае давай с нами, — кивнул на Хазара и еще одного парня с позывным Снегирь. — Они оба дончане. Позавтракав, в десятом часу вышли из части, день обещал быть погожим. Над высотками на востоке поднималось солнце, небо прояснилось и стало выше, стоял легкий морозец. Хрустя инеем на тротуаре, направились к проспекту, по которому катили автомобили и троллейбусы. Там остановились у киоска «Союзпечать». Пропустив две маршрутки, сели на третью и вышли на обширной площади рядом с высоким зданием, украшенным по фасаду арками и колоннами, несколькими памятниками и двумя скверами по бокам. — Это наш оперный театр, — кивнул на здание Хазар. — И главный проспект города — улица Артема, — добавил второй дончанин. Для начала прогулялись по проспекту, впечатлявшему массивными солидными зданиями еще советской постройки, а также и современными высотками. Обращали на себя внимание ухоженность и чистота. Работали офисы, торговые центры и магазины, по тротуарам шли прохожие, ни в чем не чувствовалось, что идет война. Люди в камуфляже, как они, встречались редко. Своим ходом шла жизнь. По пути зашли во встретившийся салон красоты. Там Хазар с Бесом постриглись, а затем направились в кинотеатр, где, взяв билеты, посмотрели фильм Шахназарова «Белый Тигр». Картина всем понравилась, а когда, выйдя, перекуривали, Снегирь сказал: — Хоть что-то стоящее показывают, а то одна мура. — Ну что? Пора порубать? — взглянул на часы Бес. — Пора, командир, — бросил окурок в урну Хазар, и все направились по проспекту дальше. Вскоре встретилось небольшое кафе с вывеской «Базилик». Зашли внутрь, отодвинув стулья, уселись за один из пустых столиков. — Что будем кушать? — подошла молоденькая официантка. Просмотрев меню, заказали овощные салаты, киевский борщ и отбивные с жареной картошкой. Из напитков выбрали две бутылки водки «Пацаны» и кофе. Еда оказалась на уровне, а вот пацанская водка Максиму не понравилась. «Не иначе, паленая», — подумал про себя, но смолчал. Не хотел обидеть дончан. Когда выпили и поели, разговор пошел живее, познакомились ближе. Бес оказался родом из Харькова, служил там в «Беркуте». После событий на Майдане приехал в Донбасс сражаться за Новороссию. Хазар после службы в ВДВ работал металлургом на «Донецк-стали», а Снегирь был в прошлом мастером-взрывником. Все вступили в ополчение по идейным соображениям, о чем не жалели. Недовольны были только одним. Перемирием, подписанным в Минске с подачи России. Его, по общему мнению, заключать не следовало, поскольку украинские войска потерпели сокрушительное поражение. — Мы тогда вполне могли гнать их до Карпат и освободить от бандеровцев всю Украину, — заявил Бес. — А теперь что? Эти суки восстановились и пришли снова. — Точно, — прогудел Хазар, а Снегирь тихо ругнулся. Максим был согласен с новыми сослуживцами, поскольку в России этого тоже многие не понимали. Посидев с час, расплатились, потом дончане отправились навестить родных, а они со старшим лейтенантом вернулись в расположение части. Спустя неделю снова выехали на позиции, сменив товарищей. Окопная война продолжалась. За это время Найденов освоил «утес», стал давать по ночам в составе расчета ответки укропам, а еще близко сошелся со снайпером группы Осой. Тот был профессионалом, воевал в этом качестве полтора года и как-то на учебном полигоне дал Максу сделать несколько выстрелов из снайперской винтовки Драгунова, СВД, с оптическим прицелом по грудной мишени. Она стояла на удалении в пятьсот метров, и все три пули москвич послал точно в цель. — Недурно, — хмыкнул снайпер и переставил мишень на шестьсот. — Давай еще три, — сказал, когда вернулись на рубеж ведения огня. В этот раз Найденов поразил мишень дважды. — Раньше с оптикой имел дело? — поинтересовался Оса. — Учили немного, — пожал плечами Максим. — Будешь у меня напарником? — Если командир разрешит. — Не вопрос, — шутливо толкнул в бок. — Снайпер это не хухры-мухры. Особенно в обороне. Бес согласился с предложением Осы. Так Найденов стал в группе вторым снайпером. Для начала сдав на батальонном складе автомат, он получил уже бывшую в деле СВД с оптикой и боезапас к ней. Потом вместе с наставником винтовку пристреляли, и тот рассказал об основах своего дела: правилах маскировки, наблюдения, устройстве засад и действиях в составе разведывательно-поисковой группы. — Ну а поскольку пока такой в планах командования не предвидится, будем с тобой ходить на «вольную охоту». Все лучше, чем сидеть в окопах, — завершил Оса. Первые два выхода ничего не дали. А во время третьего выхода ранним утром из засады в посадке они уничтожили пулеметный расчет. Один из врагов, желая размяться, вылез из окопа, откуда ночью велся тревожащий огонь, и Оса свалил его метким выстрелом. Убитый сполз наружу по брустверу. Второй тут же высунулся по пояс, уцепил напарника за ноги, попытался втащить тело в окоп. Глядя в окуляр, Максим плавно потянул спусковой крючок, приклад резко толкнул в плечо. Голова пулеметчика дернулась, он уткнулся каской в землю. — Теперь уходим, — прошептал Оса, и они поползли в расположение своих. Вернувшись, Оса доложил о ликвидации пулеметной точки Бесу. Тот поздравил Найденова с почином. Глава 10 Война в Донбассе Над головой синело небо, в нем искрилось солнце, с юга тянулся журавлиный клин. Бес с Найденовым, раздетые по пояс, загорали на крыше своего корпуса. В очередной раз вернувшись с позиций, они не пошли с другими в город, решив принять солнечные ванны. — Послушай, Макс, — заложив руки за голову и глядя на плывущие в выси облачка, поинтересовался командир. — Вот я воюю за свою родину без нацистов. А ты за что? — Тоже их ненавижу, — ответил Найденов, щуря глаза. — Сколько думаешь тут пробыть? — Год. Как указано в контракте. — А потом? — Время покажет. Почему спрашиваешь? — Да это я так, к слову. Они ненадолго замолчали. — Слышь, Виктор, а что ты будешь делать после войны? — на этот раз поинтересовался Найденов. — Вопрос в том, когда она кончится. — Думаешь, не скоро? — Не скоро. — Почему? — Видишь ли, — приподнялся на локте командир, — когда вместе с добровольцами из России мы разбили атошников под Иловайском, а затем в Дебальцево, был небывалый подъем. В ополчение записывались сотнями, дорога на Киев была свободна. А там и конец войне. Потом бац. И эти самые Минские соглашения. До сих пор мало кто понимает, что это было. Ошибка или предательство? — Н-ну, не знаю, — уселся, скрестив ноги, Максим. — В том-то и вопрос, — сжал губы Бес. — С того дня многое изменилось. Казаки за редким исключением ушли. А в Киеве, наплевав на эти самые соглашения, принялись за старое. Теперь мы снова в огненном кольце, а ваши политиканы только сотрясают воздух. — Все так, — согласился Найденов. — Но Россия Донбасс в беде не оставит. — Хотелось бы верить, — встал на ноги Бес. — Ладно, пойдем, майское солнце коварное. Сгорим на хрен. Натянули тельняшки с куртками, направились к выходному люку. В начале июня погиб Оса. Как обычно, выехав на позиции, ночью они с Найденовым отправились на свободную охоту. Выбравшись за бруствер, доползли до ничейной полосы и укрылись в старом оплывшем окопе. Год назад здесь была линия обороны подразделений АТО, отошедших после ударов донецкого ополчения за развалины поселка. Стали наблюдать в оптику украинскую передовую, а спустя полчаса оттуда понеслись мины, ставшие кучно рваться вокруг окопа. Максима, швырнув на дно, оглушило, а когда пришел в себя, вокруг было тихо. — Федя, ты живой? — прошептал он напарнику, приткнувшемуся к стенке. Тот молчал, потеребил за плечо. Оса сполз на бок, был мертв. Из шеи, развороченной осколком, наплывала кровь, рядом валялась покореженная винтовка. Сняв с тела разгрузку с запасными магазинами, Максим перевалил тело через заднюю кромку. Прихватил свою СВД и тоже выбрался из окопа. Сразу за окопом начиналась неглубокая промоина, и Максим пополз, волоча за собой убитого товарища. Через минуту за спиной ударил пулемет. Над головой низко пронеслись трассеры, со стороны ополченцев заработал второй. Началась перестрелка. А Максим, хрипя и задыхаясь, полз вперед. В голове шумело, глаза заливал соленый пот, на зубах противно хрустел песок. Последнее, что запомнил, — тупой удар в плечо и чьи-то руки, втащившие в траншею. Очнулся на операционном столе, после того, как из него извлекли пулю. На каталке раненого отвезли в палату. Там на койках лежали трое, он стал четвертым. Больница была самой обычной. Госпиталей в Донецке не было, военных лечили вместе с гражданскими. Ранение у Максима оказалось средней тяжести, пуля ударила на излете. Через пару недель врачи обещали поставить на ноги.