Ну да ладно, я тут не за этим. Их мужские заботы меня не касаются. Вряд ли я могу что-то изменить. И хотя это крайне отвратительно и гадко, но, если вспомнить разговор с падшей уличной труженицей, она нисколько не тяготилась своим положением. Женщины разные бывают, я давно в этом убедилась. Вряд ли их здесь принуждают. Вон, этот Маршанд поначалу вообще считал, что осчастливливает меня. — Итак, если вы не затаили в душе глубокую обиду, позвольте поинтересоваться уже серьезно, какое затруднение привело вас ко мне? Поверьте, я сделаю все от меня зависящее, чтобы помочь вам, мадемуазель, — внимательно посмотрел Адама, решивший свернуть к тому, зачем же я все-таки явилась. Такой подход понравился мне намного больше. и Уже гораздо спокойнее я рассказала о трупах и о том, что Джори относится к таким вещам очень строго, если они касаются меня. — Да, действительно, ситуация не из приятных, — подтвердил мужчина. — И вы правы, что не обратились в полицию. Я немедленно займусь этим. Не волнуйтесь, вас не побеспокоят. Никто не узнает, что вы живете в том доме и явились случайным свидетелем. Наконец-то я смогла расслабиться и с признательностью улыбнуться этому располагающему человеку с доброй улыбкой. Несмотря на недоразумение, я чувствовала, что он заслуживает доверия, пусть и не лучшего рода деятельности. И раз уж он человек Джори, у меня не возникло сомнений, что парень говорит правду. — Только не могли бы вы, месье, не беспокоить сейчас брата? — спросила я все-таки, помня о своем первоначальном решении. — Не волнуйтесь, Энджэль, я обойдусь своими силами. Проблема не из разряда неразрешимых. — И он доброжелательно подмигнул. Распрощались мы если не друзьями, то, по крайней мере, на ноте взаимной симпатии. Он вызвал такси и усадил меня в машину, оплатив поездку. Меня это смутило, но я посмотрела на него с еще большей признательностью. На обратную дорогу денег не оказалось. В спешке я не подумала, как буду возвращаться. А пока, по совету нового знакомого, мой путь лежал в Бельвиль. Конечно, удивленному и встревоженному неожиданным ночным визитом, но, безусловно, обрадованному Гаэтану, я рассказала обо всем. Теперь, когда этим занимается профессионал, мои новости не выглядели столь мрачными, чтобы нельзя было поделиться со стариком. Он выразил полное одобрение решению отправиться к месье Маршанду, который, по его словам, вполне надежен и верен Джори. Утомленная событиями ночи, я заснула практически моментально, и изъеденные крысами мертвецы в видениях меня не беспокоили. Наутро, ошарашив Джори сообщением, я вскоре узнала, что Адама решил вопрос оперативно, и я могу спокойно вернуться к себе. Заодно было точно установлено, что подвал не связан с катакомбами, а трупы не имели ни малейшего отношения к сверхъестественным существам. Бедняг лишили жизни в обычной уличной поножовщине. Специалисты опечатали место преступления, тела вывезли, а пьяницу-слесаря, две недели не выходившего из запоя, уволили за халатность. Обреченно вздохнув, защитник не стал отчитывать меня за самовольную вылазку. Я даже удостоилась похвалы за взвешенное и обдуманное решение, воздержание от спонтанных и непростительно рискованных поступков. Звучало, конечно, иначе, но суть такова. На фоне событий, ощущая приятное чувство некоторой гордости, я не стала сообщать, что едва не устроилась в элитный бордель практиковать владение языком, что бы это ни означало. Глава 7 ДЖОРИ Подводя итоги прошедших полутора лет, я охарактеризовал бы эти годы как лучшие из минувших. И причина этого, несомненно, проживала в небольшой квартирке Латинского квартала. Практически ничто не омрачало нашу жизнь. Лазар, как я подозревал, напрочь позабыл о своем поручении, Эль соблюдала разумную осторожность, и мой план действовал настолько безупречно, что я даже позволил себе немного расслабиться. Обыденные события шли своим чередом. Отец для семидесяти восьми лет был вполне бодр и крепок. И хотя порой жаловался на боли в спине, до сих пор отказывался нанять садовника и сам ухаживал за розами. Меня радовало, что, несмотря на все потери и превратности судьбы, на склоне лет его глазам есть от чего светиться счастьем. К сожалению, торжественную церемонию открытия Олимпиады, состоявшуюся в столице солнечным днем, нам пришлось пропустить. Зато некоторые соревнования, проходившие в вечернее время, мы с Эль с удовольствием посетили. Особенно порадовал наш соотечественник фехтовальщик Роже Дюкре, завоевавший пять медалей, в том числе три золотые. Старательная абитуриентка осуществила мечту, выбрав в Университете факультет современных языков. Не зря месье Бушар отмечал ее замечательные способности. На французском она изъяснялась великолепно. Теперь каждое утро очаровательная студентка воодушевленно спешила на занятия. И если я рассчитывал, что после поступления у нее появится больше свободного времени, то сильно заблуждался. Эльфийка вовсе не собиралась упиваться студенческой вольницей, как поступает большинство первокурсников. Количество учебников у нее дома, кажется, только увеличилось. Декабрь на смену теплой мягкой осени по обыкновению принес бесконечные дожди вперемешку с мокрым снегом, грязь и сырость. Вкупе с важным преимуществом — небом, затянутым низкими хмурыми облаками, шло и то, что для прогулок погода совершенно не подходила, исключая времяпрепровождение на свежем воздухе. Не всегда находилась возможность проигнорировать и другого рода препятствия, порой возникающие для нашего общения. Вот и сегодня, оставив огорченную Эль, я вырулил из гаража, направляясь на улицу Клисон, где в фамильном особняке Оливер устраивал очередное празднование именин. Приятелю, родившемуся в 1604 году, исполнилось триста двадцать. Хорошо зная пристрастия и увлечения месье Кэмпбела, я понимал, что предстоящая вечеринка будет далека от веселых светских раутов, но и скучно-напыщенной едва ли. Приверженец старых устоев и член общества ретроградов, Оливер, однако, не лишен мрачного юмора и весьма внушительного набора внутренних демонов. Отчего и сборища под его крышей обычно проходили в атмосфере темного декаданса. Порой это забавляло, если оставлять за порогом принципы морали, человечность и эстетизм. В его доме появлялся шанс вкусить «прелести» нашей вампирской сущности, которая, глупо отрицать, присутствовала в каждом кровопийце. Но, все же, я не часто отвечал на его приглашения. На этот раз я решил почтить своим присутствием торжество хирурга-садиста, и дело вовсе не в желании развлечься. В последнее время мы виделись крайне редко, я неоднократно находил возможность отказаться от встреч и сократить общение. Боюсь, это начало привлекать нежелательное внимание к моей «сестренке». Если подозрительный приятель начнет выяснять причины, может коснуться опасной границы. Допускать негативное развитие событий ни в коем случае нельзя. Конечно, один потраченный вечер особой проблемой не являлся. Куда больше огорчало, что предстоит расстроить Эль — Рождество нам, к сожалению, тоже придется встретить врозь. Я еще ничего не сказал им с отцом, тянул сколько мог. Они с таким энтузиазмом готовились к празднику, покупали новые елочные украшения, продумывали подарки и обсуждали меню, что жаль портить им настроение. На днях меня вызвали на заседание Совета. Повод в этот раз казался скорее формальным, я даже удивился вначале, чем обусловлено мое присутствие. В Норвегии, в городке Тронхейме планировалась двухдневная конференция оборотней Европы, традиционно посвященная мирному проживанию на одной территории с другими сообществами. В обязательном порядке туда приглашались представители вампиров и ведьм тех государств, где удавалось поддерживать баланс сил. Естественно, Франция не могла не быть заявленной. Не мешало знать, чем дышат волки, и что у них на уме. Официальные сборища этому весьма способствовали. По давно заведенной традиции дипломатические разъезды вменялись в обязанности Женевьев. Однако в этот раз у нее произошли какие-то непредвиденные обстоятельства. Домосед Жан-Батист, разумеется, из Парижа не двинется. Его кандидатура даже не рассматривалась. А самодур Эйдриан в своей отвратительной манере высказался о «собачьей непереносимости», поразившей его намедни. Напомнив в очередной раз, что я большой друг министра Катри, едва ли не покровитель «хвостатых» и лучше всех знаком с текущей обстановкой, они сообщили, что приняли решение командировать меня. Я разве что зубами не скрипел, слушая хвалебную речь в свой адрес, высказанную, однако, в тоне, не допускающем возражений. Ко всему прочему, заканчивалась конференция так, что при плохой погоде (а когда она была хорошей в декабре?) я не успевал вернуться к сочельнику. Я подумывал наотрез отказаться от сомнительной чести, хотя прежде не позволял себе подобного. Почти решил послать «начальство» ко всем чертям, и будь что будет, как ко мне подошла Женевьев. Заговорщицки, хотя и с затаенной грустью, улыбнувшись, она попросила попутно передать подарок «нашему общему знакомому». Это говорило о многом. Если моя очаровательная патронесса не смогла отправиться сама, воспользовавшись редкой возможностью увидеться с возлюбленным, значит повод у нее действительно веский. В такой ситуации обидеть и так расстроенную женщину, отказав ей, исключалось. Оставалось лишь мысленно вздохнуть, представив печальные глаза Эль и понимающие отца, когда я их «обрадую», и постараться оказаться дома хотя бы к Новому году. С такими невеселыми мыслями я подрулил к классическому особняку Оливера, где плотные темно-бордовые портьеры со стороны улицы задернуты наглухо в любое время суток. Сама же гостиная, по случаю торжественно приукрашенная в багрово-мрачные тона, напоминала то ли элитный бордель, то ли траурный зал крематория. Часть гостей уже собралась. Несколько мужчин разного возраста объединяло схожее выражение лиц — высокомерное и презрительно-насмешливое, словно приклеившееся намертво. Одеты сдержанно и строго. Некоторые подчеркнуто облачены в костюмы устаревшего кроя, как дань былому и отрицание современной моды. Сам же я, как и именинник, ограничился классической фрачной парой. Все, как обычно, начиналось довольно размеренно и церемонно. Но я склонен был предположить, что постепенно торжество примет течение, подобное сценам из нашумевшего в прошлом году кинофильма «Носферату. Симфония ужаса». Впрочем, раз уж необходимо соответствовать сему обществу и придется закрыть глаза на демонстративные нарушения правил, я планировал расслабиться и воспользоваться удовольствиями, свойственными нашей сущности. Наряду со старожилами, давними приятелями Оливера и известными мне влиятельными парижскими вампирами, присутствовали и новые лица. Выяснилось, что и хозяину дома они не знакомы, американцев привел один из приглашенных, представив нашими «заокеанскими друзьями». По понятным причинам я давно с подозрением отношусь к приезжим с противоположного материка, поэтому на мистера Сэмюеля Бонса и мистера Огастуса Клампса постарался обратить самое пристальное внимание, оставаясь с виду абсолютно безразличным. Едва ли стоит в каждом прибывшем из Нового света видеть агентов Дамианоса. Тем не менее, по спине пробежал неприятный холодок дурного предчувствия. Жизненный опыт подсказывал, что у каждой случайности есть своя подоплека. И мне очень хотелось бы знать, какая именно привела их во Францию. Возможно, просто путешествуют, но и другое не исключено. Американцы оказались не слишком разговорчивыми, вполне соответствующими здешнему контингенту — заносчивые снобы, преисполненные чувства превосходства над всеми и вся. Пожалуй, в этом они превзошли даже наших элитарных личностей. И это тоже заставляло задуматься. Устроившись на банкетках с бокалами контрабандного абсента, они держались отстраненно, больше слушая, чем участвуя в разговорах, нехотя шли на контакт, часто обменивались многозначительными взглядами. Их присутствие полностью лишило меня возможности осуществить задуманное и провести вечер пусть и с сомнительным, но удовольствием. Общее «веселье» катилось привычным ходом. Вампирша в вечернем платье, отделанном черным кружевом с резким готичным макияжем и ярко-алыми ногтями, напоминающими когти хищной птицы, томно закатившись и слегка фальшивя, исполняла на виолончели «Полет валькирий» и отрывки из «Тангейзера» Вагнера. При этом она еще умудрялась затягиваться сигаретой в длинном мундштуке и пригублять коньяк. Я хорошо ее знал. Мадемуазель Жадианн — старая приятельница Оливера, тяготеющая к музыке, но не нашедшая признания в Большом симфоническом оркестре. Кажется, когда рухнули ее мечты занять в нем свое место, при странных обстоятельствах исчезли руководитель и дирижер коллектива. Ну, да не мне ее судить. Четыре женщины в белокурых париках с лихорадочными чахоточными румянцами на щеках старательно, хотя и не слишком умело, танцевали. Лично на меня их безучастные подвергнутые внушению пустые глаза наводили тоску. Гости располагались на диванах и креслах, обитых темной кожей, или, общаясь, прогуливались по залу. Между фуршетными столиками беззвучно скользили полуобнаженные девушки азиатской внешности, лишь слегка прикрытые гипюровыми пеньюарами. Улыбаясь, словно сомнамбулы, они предлагали крепкие напитки, сигары и, конечно же, в качестве аперитива — свежую кровь из собственных вен, а желающим — прелести плоти. Похоже, в этот раз «эскулап» не ограничился своими пациентками, а заполучил партию иммигранток. По закону нелегалы как бы не существуют в природе, никто не начнет расследование их исчезновения, потому у этих несчастных нет шансов уцелеть после банкета. Вскоре одна за другой они падут обескровленными хладными телами и послужат имениннику для его научно-садистских изысканий на прозекторском столе. Через некоторое время утомившаяся вампирша жадно впилась в горло одной из «закусок», а на смену струнному инструменту пришел патефон. Оливер поставил грампластинку с восточной мелодией, и в центре комнаты появились две темнокожие одалиски, вероятно, из северной Африки, закутанные в полупрозрачные одеяния. Очевидно, хозяин расстарался разнообразить представление. Грациозно покачивая бедрами и плавно изгибаясь, мавританки изображали нечто порочное и страстное, завлекая гостей. Утолив первый голод, насытившись кровью и закурив сигары, «реликты» по обыкновению ударились в воспоминания о «золотой эпохе». Особой популярностью пользовались времена безвластия и беззакония, когда человеческая жизнь расценивалась лишь как открытое меню для «сильных» мира сего. Традиционно ругали ренегата Лазара, якобы предавшего сообщество, прогнувшегося под интересы других «низших» существ вместо того, чтобы показать, кто во Франции настоящая сила. При этом, хотя «староверы» осведомлены, что я не последнее звено оппозиционного лагеря, никаких намеков в мой адрес себе не позволяли. Репутация играла не последнюю роль. Один из американцев, неприятный тип с рыжеватыми усами и нагловатой ухмылкой, под воздействием абсента завел пафосную речь с режущим слух акцентом: — Ваш так называемый «совет», законы и ограничения, господа, просто смехотворны! Вы привыкли жить в оковах власти, сами с удовольствием загоняя себя подобострастно в угол. У нас же, в свободной Америке, указов нет. Единственный вес имеет то, насколько ты близок к Высшему. Как, к примеру, ваш покорный слуга… — и он издевательски поклонился. Атмосфера в зале ощутимо изменилась. Понимая, что стремительно трезвею, я быстро, не подавая виду, оценил обстановку. Большинство присутствующих согласно и уважительно, даже завистливо, кивали. Оливер заинтересованно приподнял бровь и подался вперед, явно намереваясь расспросить хвастуна подробнее. Чувствуя, как по спине побежала струйка ледяного пота, я лихорадочно соображал, что предпринять. Это не просто пьяная болтовня и бахвальство, практически нет сомнений, с какой целью прибыли в Париж американцы. События разворачивались все стремительнее. Заметив явный интерес собеседников, Огастус горделиво приосанился, открыл было рот, продолжая разливаться соловьем, но захлебнулся на полуслове, недоуменно глядя на виолончельный смычок, торчащий из груди. Темная кровь потекла по подбородку изумленного вампира, смешавшись с расплывшейся вокруг деревянной палочки, на которой даже не лопнула струна, почти незаметная на черной сорочке. Тело медленно осело на ковер и завалилось на бок. Наступила тишина, даже танцовщицы замерли. «Спасибо, приятель, ты сделал за меня половину работы», — мысленно одобрил я поступок Сэмюеля, спокойно перешагнувшего через бывшего коллегу и невозмутимо вернувшегося на место. — Мой несдержанный соотечественник оскорбил гостеприимного хозяина, — объяснил он. — Как бы там ни было, а законы вежливости никто не отменял даже в нашей свободной стране. Прошу извинить, мадемуазель, — обернулся он к опешившей музыкантше, я, кажется, немного повредил ваш инструмент. Виолончелистка пьяно расхохоталась: — Как это символично — завершающий аккорд «Пляски смерти» Сен-Санса обагрился теплой кровью! Да вы романтик, месье! На случившееся никто не обратил особого внимания, кроме, разумеется, Оливера. Наткнувшись на ледяной, абсолютно трезвый взгляд, которым он прожигал второго американца, мне стало ясно, что приятель понимает — оборванная смертью речь Огастуса не имеет отношения к вежливости и уважению. Вряд ли он знает истинную причину, но подозрительный и умный хирург не лишен логического мышления. Теперь он не успокоится, пока не нароет ответы. И я обязан этому помешать. Инцидент не стал поводом для завершения праздника. Хозяин распорядился убрать иссохший труп в подвал вместе с обескровленными останками жертв, откуда они традиционно переместятся в катакомбы. Из патефона вновь полилась заунывная мелодия, вампирша попыталась негромко подпевать, но ее заглушали голоса вернувшихся к прерванному разговору «патриархов». Воспользовавшись моментом, под предлогом привести в порядок костюм, якобы забрызганный каплями крови, я покинул гостиную и скользнул в буфетную, где внушил одной из уцелевших разносчиц порядок действий. После чего, прихватив по пути танцовщицу, спокойно вернулся в зал. Удобно устроив девицу на коленях, я прокусил ей запястье и сделал вид, что наслаждаюсь божественным нектаром. Вскоре появилась внушенная девушка с полным подносом бокалов, предлагая выпивку пирующим. Оказавшись рядом с американцем, она вдруг неловко запнулась о его задранные на журнальный столик ноги и выплеснула на Сэмюеля весь крепчайший напиток. Доля секунды — и тонкая шейка «неловкой» служанки хрустнула в руке озверевшего американца. Будто не замечая вскочившего в возмущении янки, я небрежно отшвырнул опустошенную танцовщицу, точно рассчитав движение. Упав, тело опрокинуло массивный канделябр с пятью зажженными свечами. Молниеносно вспыхнул сперва облитый абсентом ковер, а следом не успевший отреагировать мистер Бонс. Вампиры вообще легковозгараемы, а после обильного возлияния особенно. Живой факел с душераздирающими воплями заметался по комнате. Трезвеющие «реликты» шарахались в стороны, даже не пытаясь оказать помощь незадачливому собрату. Мой план сработал идеально. Когда Оливер набросил наконец на останки заезжего гостя сорванную портьеру, все уже закончилось. Празднование удалось на славу. В помещении отвратительно воняло паленым, время близилось к рассвету, и ничего более впечатляющего уже никто не ожидал. Прощаясь, довольные гости расходились, еще раз поздравляя хозяина с весьма запоминающимся юбилеем. Произошедшее расценивалось как забавное развлечение. Никого не огорчила внезапная кончина американцев. Разве что не удовлетворившего любопытство именинника. Усевшись за руль верного «Пежо», я анализировал, не упустил ли чего. На первый взгляд, все прошло гладко. Для присутствующих очевиден несчастный случай, никаких подозрений на мое тому способствование нет. Тем не менее, опасения оставались. Было ли агентов из Америки двое? Не осталось ли их коллег в Париже? Судя по кардинальным действиям Сэмюеля, нет сомнений, что они не придают огласке свою деятельность, и это очень важно. Однако действительно ли теперь в городе безопасно? Проблемой встает предстоящая командировка. После случившегося я вдвойне обязан вести себя как можно естественнее, а значит, планы должны сохраниться неизменными. Тем не менее, оставить Эль одну в Париже на несколько дней невозможно даже под присмотром верного Маркоса. Решение однозначно — в Норвегию мы едем вместе. Часть 4 Цепь событий Глава 1