— Приветствую, Энджэль. Какая приятная встреча. Прекрасный день, не правда ли? — он улыбнулся кривоватой улыбкой и поправил очки. — Здравствуйте, месье Кэмпбел. День действительно великолепный. Только ведь это не ночь, поэтому довольно странно встретить вас тут, — я и забыла, какой он высокомерный сноб. — Знаешь ли, в такую погоду я иногда позволяю себе прогуляться днем. Когда живешь так долго, начинаешь уставать от вечного сумрака, — он вздохнул. Я сочувственно кивнула, а Оливер предложил выпить за встречу, дождь и удачу. Я не совсем поняла, о чем он, да и признаться, предпочла бы наслаждаться свежестью ливня наедине с собой, но отказываться было грубо. К тому же, настроение вполне подходящее, и я согласилась. Некоторое время мы молча пили шампанское, слушая, как гремит гром, и струи стекают по навесу. — Видел Джори с Анорой на вернисаже авангардистов в прошедшее воскресенье. Прекрасная партия, ты не находишь? — как бы невзначай произнес вампир, вероятно, полагая, что у нас других общих тем нет. Откуда ему знать, что меньше всего мне хотелось обсуждать злокозненную ирландку? В очередной раз больно кольнула ревность, развеивая прелесть непогоды. Раньше на выставки я ходила с братом. Даже если он сопровождал своих девушек, младшая сестра никогда не мешала и не вызывала ни у кого протеста. А сейчас я даже не знала, что прошло такое интересное мероприятие. Уверена, это Анора категорично воспротивилась моему обществу. А может, Джори и сам не вспомнил обо мне. Глаза защипало, еще немного, и я начну хлюпать носом. Но не показывать же этого при постороннем. Через силу я выдавила улыбку: — Да, они замечательно смотрятся вместе. Визави покивал, задумчиво глядя вдаль. Потом он словно спохватился, и мы продолжили беседу на разные темы. Оливер рассказал несколько новостей о знакомых, и я поняла, что совершенно выбилась из привычной колеи и многое пропустила. Настроение продолжало стремительно портиться, погода этому способствовала. Поднялся резкий ветер, к тому же, быстро темнело из-за тяжелых, мрачных грозовых туч, затянувших плачущее небо. Извинившись перед собеседником, я сообщила, что мне пора возвращаться домой, а он галантно предложил сопровождение. — Не пристало столь прелестной юной мадемуазель разгуливать в сумерках одной. Он предложил опереться на его руку, раскрыв широкой зонт, а я, не найдя причины отказаться, приняла предложение. Что угодно, лишь бы поскорее оказаться дома в тишине и сухости, да и предаться в полной мере тоске и печали. — Какой уютный у тебя район, — прошелестел спутник едва различимым в шуме дождя голосом. — Так тихо и безлюдно, даже фонари не зажгли еще. Воистину мне улыбается провидение. Я открыла было рот, чтобы уточнить, что он имел в виду, хотя, на самом деле, не испытывала никакого интереса, но внезапно вспыхнуло чувство тревоги и нехорошее предчувствие. — Благодарю за помощь, месье, — я спешила попрощаться, хотелось избавиться от неприятного общества. И тут мужская ладонь скользнула по моему горлу. Успев лишь вздрогнуть от неожиданности и испуга, я почувствовала легкое прикосновение к сонным артериям и отпустила померкшее сознание. Глава 9 ДЖОРИ Вернувшись из Ирландии, я не торопился давать отставку Аноре. Иметь любовницей неглупую женщину оказалось удобно. Она не выдвигала требований, не изображала беспомощную беженку и не собиралась сидеть сложа руки в качестве содержанки. Мне пришлась по душе кипучая деятельность, которую она развернула, едва ступив на французскую землю. Самостоятельно свела нужные знакомства и заявила, что поступает в театральное училище, дескать, всю жизнь ее манили сценические подмостки. К тому же, вовсе не растеряла пыл, демонстрируемый в баронском замке, что меня более чем устраивало. Не задались только их отношения с моей «сестренкой», чему удивляться не стоило. Слишком разные у девушек характеры и жизненные ценности. Впрочем, отчасти это нам на руку, ведь Эль очень необычна и невольно привлекает излишнее внимание, что потенциально являлось небезопасным. Чтобы как-то компенсировать редкие совместные выходы в свет, я старался чаще проводить светлые часы в Латинском квартале. В комнате Мари давно поселились мои вещи, а плотская ненасытность ирландки помогала легче справляться с вынужденным амплуа. И все же, я не мог не видеть, что Эль этого недостаточно. Да еще проклятые правила, установленные упрямым отцом, заставляли держаться с малышкой отстраненно, по-братски. Она остро нуждалась в тепле и душевной близости, а пресекать собственные бушующие чувства становилось все сложнее. К сожалению, приходилось чем-то жертвовать. К моему неудовольствию, ее отношение также изменилось, причем, не в лучшую сторону. Она больше не бросалась мне на шею при встрече, радостно улыбаясь, а вела себя сдержанно, даже хмуро, иногда огрызалась и на вопросы отвечала односложно. Благо хоть капризов не допускала. Портящееся поведение «сестренки» начинало раздражать. Я пытался смягчать ситуацию, ведь она ни на что не жаловалась и о причинах хандры говорить отказывалась. Да мне и так было ясно: эльфийке не хватало общения. Но я ведь не препятствовал ей заводить друзей. Она сама предпочла целыми днями киснуть в четырех стенах, упиваясь обидами. Именно эта демонстрация вызывала большую долю моего недовольства. Манипулировать собой я никому не позволю, даже ей. Самовольное, ничем не оправданное нарушение запрета на ночные прогулки стало последней каплей. В тот раз девчонка разозлила по-настоящему. Впервые я не сдерживал резкость и холод в голосе. Предупреждал ведь негодницу о приезде моего создателя. Просил проявить благоразумие, отнестись серьезно, несмотря на нестерпимое желание отправиться на праздник. Да, я опрометчиво пообещал, что приду, как только угроза минует. Кто же мог предположить, что Гэбриэл пожелает сопровождать на это мероприятие Женевьев? Прежде я не замечал за ним любви к массовым народным гуляниям. Эль поступила вопреки всему, что я считаю важным, чем меня весьма расстроила. Но в страшных событиях, которыми закончилось лето, мне некого винить, кроме собственной преступной беспечности. Конечно, я осознал, что перегнул палку, категоричностью и эгоизмом довел до беды, но, увы, слишком поздно. Если бы повернуть время вспять… ЭЛЬ О том, что я очнулась, говорили хаотичные панические мысли, беспорядочно метавшиеся в голове. Но чувства вернулись не полностью. Веки поднимались, моргая, а перед взглядом лишь непроницаемая тьма. Звуки тоже не ощущались, словно я в полной изоляции. Никогда и нигде в Париже я не слышала такой звенящей тишины. Что осталось со мной абсолютно точно, так это обоняние. Нос забивал невыносимый смрад, я с ужасом осознавала, что необходимо сделать очередной вдох. Вонь разъедала внутренности, вызывая неудержимую тошноту. Еще я понимала, что лежу на стылом каменном полу, а мокрые от прогулок по лужам ноги в чулках заледенели до судорог. Усилием отгоняя панику, с трудом поднявшись, я наощупь добралась до шероховатой кирпичной кладки и медленно побрела вдоль нее, пытаясь понять, где нахожусь. Через несколько шагов ступня попала во что-то влажное и скользкое. Кажется, это и служило источником отвратительно-сладковатого запаха. Содрогаясь от омерзения, боясь представить, что это могло быть, я едва не заскулила от страха. На одной из стен я обнаружила дверь, разумеется, наглухо запертую. Моим узилищем оказалось небольшое пустое помещение без окон, вероятно, подвал или нечто подобное. Не желая вновь наткнуться на мерзкую кучу непонятно чего, я в изнеможении опустилась, прислонясь к стене. Боли не было, значит, злоумышленник не причинил мне вреда… пока. Что же произошло? Зачем месье Кэмпбелу похищать меня? Я считала, что отношения с Джори у него приятельские, к тому же, давние. Может, это какой-то розыгрыш? Но Оливер слишком неприятный, чтобы выглядеть шутником. На меня он всегда производил опасливое впечатление. Не успев додумать мысль, я подскочила как ужаленная. От неожиданности едва сердце не разорвалось. С пронзительным скрипом дверь распахнулась, и в глаза ударил показавшийся ослепительным свет. Я заслонилась ладонью, поэтому не видела вошедшего. Зато узнала интонации. Тихие, вкрадчивые. — Уже оценила мое гостеприимство? — прошелестел вампир с издевкой в отвратительном пришептывающем голосе, отчего в животе затянулся тугой узел плохого предчувствия. Он повесил лампу на крюк под потолком, и я наконец смогла, поморгав, разглядеть его и каменный мешок. Лучше бы мне оставаться в темноте и неведении. Это действительно подвал, пустой и заросший паутиной и разводами плесени на стенах. Одинокий железный стул посредине. А в углу нечто, похожее на кучу рубленого мяса, им и оказавшееся, кое-где поблескивающее костями вперемешку с внутренностями, включая рассеченный желудок и вывалившиеся кольца кишечника. Когда я поняла, что на это и наткнулась, очень захотелось упасть в обморок. Омерзение и отвращение едва не лишили рассудка. Я рванула прочь. Вернее, попыталась. Разумеется, мне не позволили. Преградив путь, Оливер жестко толкнул меня к стулу, а сам встал у выхода. Обхватив себя руками, я сжалась в комок, постукивая зубами. Ноги ослабли, а глаза заволокло слезами. Ну почему мне так везет на сумасшедших маньяков? Он молчал, внимательно уставившись. — Месье Кэмпбел, почему я здесь? — спросила я трясущимися губами. Он ухмыльнулся, глядя в упор. Мне очень не понравились ни улыбка, ни взгляд. Зачем я вообще разговаривала с ним на набережной, идиотка! — У меня возникло стойкое впечатление в кафе, что ты, крошка, — мой счастливый лотерейный билет, — вампир смотрел холодно, не мигая, вызывая волны дрожи, но выглядел при этом весьма довольным. — Я бы хотел, чтобы наш разговор прошел плодотворно и сразу предупреждаю: не надо грубить, пытаться вырваться, звать на помощь. Если будешь умницей, все будет хорошо. Если нет, составишь компанию Софии, кажется, ее так величали, — он повел рукой в сторону страшного угла. — Договорились? Мог бы и не спрашивать. Ни бежать, ни кричать я бы не смогла, от страха отнялись и ноги, и голос. Оливер стоял очень прямо, будто спицу проглотил, продолжая буравить меня жутким немигающим взглядом из-за стекол очков. Молчал он долго, заставляя нервничать все больше. — Не помешает, пожалуй, немного истории. Однажды мне повстречался крайне самоуверенный и заносчивый юнец, своей напористостью и нахрапом весьма раздражающий. Он был удачлив и смел, бравировал своими способностями и сомнительными талантами. Мы лицемерно назывались приятелями, коллегами и собратьями, но я всегда видел в его глазах презрение. Наглостью пробивая дорогу наверх, он не скупился на снисхождение и напускное благородство. Думаю, ты понимаешь, о ком я говорю. Я слушала и не верила, что Джори считал другом этого мерзкого упыря! Как же он не заметил его подлую натуру? — Долгие годы я ждал шанса раздавить его, как мелкую букашку, кем он, по сути, и являлся. Убить сопляка, что может быть проще? Но мне нужно публичное разоблачение, так, чтобы никто в этом городе праздности и порока более не сказал, что «великий» Джори Ансело заслуживал и малой крупицы славы, коей его наградила неразборчивая Удача. К твоему «брату» у меня накопился огромный список претензий, но не стану утомлять подробностями. Он хитер и осторожен, но я терпелив и упорен. Уверен, слабое место есть у каждого, как и скелеты в шкафу найдутся у любого. Сколько женщин я подсылал к нему, полагая, что в своей неуемной страсти он раскроет прорехи! Были и внушенные, и добровольно работавшие на меня, но все без толку. Подлец не терял головы. Но однажды внезапно обнаружилась любопытная деталь. Необремененный сентиментальностью и прекраснодушием вампир, меняющий девиц, как перчатки, и давящий конкурентов, как клопов, вдруг стал удивительно заботливым и нежным опекуном для обычной, ничем ни примечательной девчонки. При этом угрожая убить любого, кто хоть взгляд косой на нее бросит. Я, признаться, немало удивился такой перемене. И главное, никто не представляет, кто ты такая, откуда взялась, и почему он носится с тобой, как с великим сокровищем. Из этого я сделал вывод, что пользы от тебя будет больше, чем от тех пустоголовых дур, и ты поделишься со мной его секретами. От возмущения я даже бояться перестала. Похоже, этот кровопийца более сумасшедший, чем я думала. — От меня ты помощи не дождешься! — воскликнула я с вызовом. Снова это свистящий смех, продирающий до мурашек. — Знаешь, за что меня ценит твой «братец»? Я действительно лучший в своем роде, а мое давнее увлечение переросло в истинный профессионализм, — безумец не переставал ухмыляться. — А все дело в том, что я обожаю резать людей. Кромсать, шинковать, выворачивать наизнанку. И прекрасно представляю, где находятся нервные узлы, и как сделать, чтобы жертва не умерла от болевого шока и оставалась в сознании как можно дольше. Но вот людям, почему-то, напротив, не нравится, когда я с ними это делаю, и, как правило, они быстро соглашаются поведать мне свои тайны. Я тряслась все сильнее. Как можно, не повышая тон, довести человека до умопомешательства? Хотелось заткнуть уши, лишь бы не слышать это чудовище. — Эта милашка скрасила мне позавчерашнюю ночь, — кивнул он в сторону несчастных останков. — Как она кричала! Музыка для ушей. Но я отвлекся… Уверен, что именно ты — последний элемент моей головоломки, и я не успокоюсь, пока не доберусь до сути. А чтобы не осталось сомнений, что я не шучу, признаюсь еще в одной слабости. Я очень люблю женщин. Очень. И если мужчин я просто убиваю, то с прелестницами моя фантазия взрывается от лавины идей. Надеюсь, не обязательно объяснять, о чем идет речь? Объяснять не надо было. Я чувствовала, как кровь совсем схлынула с лица, зубы продолжали выбивать мерную дробь, страх железной рукой сковал горло. Не верилось, что это не жуткий кошмар, и все происходит в реальности. — Сейчас разгар ночи. Мне нужно уйти, чтобы не вызывать подозрений, следует оставаться на виду. Утром мы обязательно продолжим. Отдыхай, София составит тебе компанию. Он ушел, заперев тяжелую дверь. Из этого каменного мешка мне не выбраться, и пытаться не стоило, безумец явно все предусмотрел. С усилием шевеля конечностями, свернувшись на влажных ледяных плитах, предавшись мрачным мыслям и черному отчаянию. Тут ничего, что можно использовать как оружие, а противник очень старый и сильный кровопийца, с подобными мне дел иметь не приходилось. Я бы попыталась его обессилить, но, если не смогу, только все испорчу. И я еще жаловалась на скуку, на тихую безмятежную жизнь! Удастся ли еще увидеть Джори? Смогу ли я оказать сопротивление маньяку? Или сломаюсь и предам брата? Сколько прошло времени, не знаю, вероятно, несколько часов. Самых невыносимых в моей жизни. В глубине непроглядного мрака чудилось, как, беспомощно придерживая вывалившиеся внутренности, несчастная София жалобно тянется ко мне. Порой слышались то слабый шорох, то тоскливый протяжный стон. Парализованное страхом воображение вдруг начинало изводить до исступления. Если бы в тот момент что-то случайно коснулось меня, уверена, я бы скончалась на месте. А потом приходили видения, что я тоже зловонная масса, подобно невольной соседке, окончив существование под скальпелем садиста. И когда вновь лязгнул засов, я уже практически обезумела и согласна была сделать и рассказать все, что от меня хотят, только бы выйти отсюда и не видеть холодных равнодушных глаз вампира. — Итак, — начал он бесцветным голосом, — я смотрю, ночь пошла на пользу, и ты готова к сотрудничеству. Хочу сообщить, что наш общий друг нынче веселился с очаровательной рыжей спутницей, и ни разу о тебе не вспомнил. Не стоит ради него делать себе хуже. Начнем? Мне ничего не оставалось, как с трудом кивнуть. За последние часы, проведенные на стылом полу, я окончательно закоченела. Веки опухли от слез, а горло пересохло, вряд ли получится говорить. — Слушаю тебя очень внимательно, — произнес изувер ледяным тоном. — Начать можешь с того, кто ты на самом деле. Заикаясь, сиплым голосом, я правдиво рассказала свою историю, умолчав лишь об эльфийской сущности. Если бы вопрос был только во мне, я бы не скрывала, но понимала, что это именно то, что погубит Джори. — На кой черт мне весь этот бред? — разозлился Оливер, когда я почти закончила излагать свою немудреную биографию. — Мне кажется, ты не осознаешь, с кем имеешь дело, — проговорил он безэмоционально, но с нотками затаенного гнева. — Мне нужна компрометирующая информация, его секреты. А ты мне зубы заговариваешь! Пеняй на себя, глупышка. В моем арсенале есть отличные методы. Вскоре станешь более покладистой. Все вы становитесь. Маньяк метнулся ко мне и в один момент разорвал платье. От неожиданности и ужаса я дико завизжала и вцепилась в его руку, чуть не рухнув без сознания, как часто бывает от резкого и грубого применения силы. Но едва хлынула чужеродная энергия, голова взорвалась адской болью, я даже ослепла на мгновение, задыхалась от напряжения. Как и предполагала, я не готова к подобному. Я не видела лица врага, но чувствовала, что он слабеет, к сожалению, недостаточно стремительно. Противник быстро сообразил и оттолкнул ногой стул. Я упала, почти уткнувшись носом в останки Софии, и меня вырвало. А когда смогла обернуться, увидела, как упырь скрывается за дверью. В изнеможении, ощущая неимоверную слабость, я отползла от трупа. Ничего не вышло. Я опять оказалась ни на что не способна. Кое-как соединив обрывки того, что когда-то было одеждой, я отчаянно разревелась от жалости к себе и страха последствий. Только боялась я уже не за себя. Оливер поймет, что произошло нечто неординарное. Едва ли он примет меня за ведьму, рассудит, что иначе я давно бы поджарила ему мозг. Значит, природа моих необычных способностей его заинтересует, и он удвоит натиск, только будет настороже. Я совершенно ничего не добилась, разве что выдала себя и подставила Джори! И не могу ни помочь ему, ни предупредить. Только и осталось, что заливать от безысходности слезами пол в этой ужасной тюрьме. Медленно и мучительно потянулись часы и минуты. Больше палач не появлялся, он просто бросил меня без еды, воды, света. Постепенно я перестала мерзнуть, а потом и воспринимать смрад разлагающейся Софии. Не было ни сил, ни эмоций, ни чувств. Я забылась тяжелым сном, который взял вверх над холодом и ужасом. Времени в подвале, казалось, не существовало. Из очередного забытья меня вывел знакомый лязг замка. Я настолько обессилила, что даже не пошевелилась. Зачем, я ведь все равно ни на что не гожусь. Только тюремщик так не считал. Усадив опять на стул, он крепко связал мне руки. Почему-то, это даже не огорчило, хотя веревка больно резала запястья, но апатия и горькое смирение побеждали. — Так и думал, что голод и жажда воспитают тебя, дикарка, — прошипел палач. — Теперь не дернешься. Стоило бы тебя на части разорвать, но живая ты мне лучше послужишь. Я вытрясу правду, не сомневайся. Теперь-то ясно, что ты не так проста, как пыталась показать. И именно это мой дорогой друг и берег, как зеницу ока. Года полтора назад, в узких кругах прошел смутный слух о некоем ископаемом существе, отличающемся от остальных. И что ищет его не кто иной, как один из Изначальных. Помнится, несколько раз из Америки прибывали субъекты, имеющие таинственные цели, как говорили в нашем обществе «староверов». Лично я начал подозревать Джори в двойной игре после своего юбилея, очень уж ловко он в тот вечер избавился от «гостей» из-за океана. Мне тогда и в голову не пришло, с чем это связано. Но сейчас нутро воет от предчувствия, что ты не случайная сиротка, прибившаяся к парижскому главарю. Наверняка эти нити как-то соединены, возможно, что и напрямую. Я тут навел кое-какие справки среди заслуживающих доверие знакомых. Это старые и многоопытные вампиры, помнящие о давних временах. Сложив два и два, я получил ответ, который ознаменуется триумфальной победой. Необходимо только исключить малейшую вероятность ошибки. Только представь! — торжественно разливался Кэмпбел. — Если этот зазнавшийся ублюдок скрывал от Совета и наших досточтимых прародителей ценную информацию, его дни сочтены! Причем, чего от всей души ему желаю, окончит он их в руках глубокоуважаемого Эйдриана Толе. Тебе известно это имя? Впрочем, неважно. Интересно другое. Почему этот выскочка сам не воспользовался возможностью подняться еще выше? Или я все же свернул не туда? Истязатель, задумчиво потирая подбородок расхаживал по камере. Похоже, неуверенность разозлила его еще больше.