— Ты забудешь все, что произошло! — скороговоркой произнесла я, но вместо застывшего взгляда человека, готового на все, услышала возмущенное восклицание: — Чего это я должен что-то забыть?! Почему не действует? И тут меня осенило. Этот оберег, навязанный проповедником, в нем же вербена! Сорвав его с руки Зака, повторила внушение. Больше он не сопротивлялся. Можно было немного расслабиться, но пришло чувство вины. Эль права, это отвратительно. А превращать друга в безвольную куклу — мерзко вдвойне. Но и посвящать его в существование сверхъестественного мира, не подумав о последствиях, никак нельзя. Да и момент не самый подходящий. Может быть, позже, если уровень взаимного доверия позволит. Пока же нужно решать первоочередные проблемы. Незаметно сунув амулет ему в карман, я еще и выслушала массу искренних покаянных извинений за то, что он подверг опасности меня, заснув за рулем, ведь, судя по степени повреждений автомобиля, мы невероятно счастливо отделались. Мы вернулись в город на попутках, а позже в гараж отбуксировали и пострадавшую «Лиззи». Следующую субботу, облачившись в джинсовый комбинезон, я провела с приятелем, помогая привести машину в порядок. Там же я впервые познакомилась с мистером Мортимером. Крепкий сухощавый мужчина лет сорока пяти удивительно походил на улыбчивого племянника, если бы не колючий, даже жесткий цепкий взгляд, казалось, прожигающий насквозь. Наши старания увенчались успехом, Форд снова был на ходу, и Зак пригласил меня на джазовый концерт оркестра Флетчера Хендерсона, где солировал наш «горячий» кумир Луи Армстронг. Вечер предстоял незабываемый, и я очень обрадовалась грядущему событию. А когда мы прощались у подъезда, Зак вдруг быстро поцеловал меня в щеку и, сверкнув белозубой улыбкой, уехал, оставив в больших сомнениях. Это был вполне невинный, можно сказать, приятельский жест, который можно расценить, как благодарность за помощь. Но я видела отголосок попытки на пикнике. Меня вполне устраивала сложившаяся дружба. Но все менялось, и уверенность, что останется по-прежнему начала колебаться. Парень мне, несомненно, нравился, но влюбленной я себя вовсе не ощущала. А он, видно, начинал активный штурм, и это лишь первые заходы. Что же делать? Оставить все как есть, наверняка, не удастся. Сразу дать понять, что между нами ничего быть не может? Но разве можно такое сказать, не обидев? Долгожданный концерт превзошел ожидания. Хрипловатый голос певца пробирал до дрожи, вызывая мурашки. Наэлектризованная толпа восторженных поклонников, затаив дыхание слушала завораживающий голос кумира, взрываясь на пике эмоций восторженными криками. Разгоряченные, в приподнятом настроении мы не торопились домой. Заглянув в «безалкогольный бар» выпили под видом чая с печеньем по чашке контрабандного виски. Накануне выпал снег, слегка подморозило. Погода стояла хоть и прохладная, но тихая и ясная, и мы решили немного прогуляться. То ли праздничная атмосфера тому виной, то ли спиртное поспособствовало, но неподалеку от дома приятель, который только что оживленно делился впечатлениями, внезапно остановился на полуслове. Резко притянув за талию, он жадно накрыл мои губы страстным поцелуем. Это произошло так неожиданно, что, не успев сообразить, как поступить, я довольно грубо оттолкнула его. — Что не так? — непривычно зло сощурился Зак. — Черномазый не подходит белой леди? Шарахаешься, как от прокаженного! В первый момент я опешила от возмущения: — Я, кажется, не давала повода так думать! — А как еще это понимать? — алкоголь изрядно развязал парню язык, и он принялся в запале выдавать все, что, давно копилось в душе. — Мы столько время провели вместе, тебе не приходило в голову, что у нормальных людей это к чему-то приводит? Или я просто милый глупый Зак, веселый болван, с которым неплохо поразвлечься? А дальше что? Пригласишь меня на свадьбу с каким-нибудь благородным белым хлыщом? Типа Бена Робинсона, с которым ворковала в столовой? Он всех оповестил, что ты практически в его кровати. Похоже, не врал. Презрительные слова словно плевки доносились сквозь звон в ушах. Было невыносимо обидно и горько слушать такие гнусности от того, кого я считала другом. Как он мог подумать обо мне так мерзко, да еще поверить грязным слухам? Неужели в мире вовсе не осталось благородства и искренности? И добрый улыбчивый Зак оказался, как и все, подвержен современной необузданности и цинизму? Подавляя гнев усилием воли, я сосредоточилась на контроле над рвущимися из десен клыками, стараясь не допустить беды. — Ты… ты… просто подлец. Прощай, Зак! — не находя более слов, я развернулась и понеслась прочь от него и гадких упреков, словно оплеухами заставивших пылать щеки. Дома я, не раздеваясь, рухнула на кровать. Нарастало ощущение неудовлетворенности. Я пыталась поступать, отрицая, что являюсь вампиром, оттого и вляпалась в очередную историю. Как же неприятно разочаровываться в том, кому начала доверять! Не стоило заводить с человеком близких отношений, все равно ничего хорошего не выйдет ведь по сути, Зак прав, у нас нет будущего в любом случае. Зачем же я позволила себе расслабиться и беспечно отпустила ситуацию на самотек? Разве нельзя было предположить закономерное развитие? Но я малодушно прятала голову в песок, убеждая себя, что могу быть нормальной женщиной, жить как все, дружить, любить и верить. Пора осознать, что место мое только рядом с себе подобными. Вновь замаячило одинокое и бессмысленное существование. Глава 2 МЭРИ Страдающая и несчастная пролежала я почти весь день, пока обида и злость ни пробудили мою темную сторону, и вампир ни поднял голову. Я ощутила резкий голодный позыв, словно из-под носа внезапно исчезла жертва, в которую уже впились клыки. В холодильнике стояло три бутылки с кровью, полученной в клинике, ведь почти полтора года я не использовала другой и никаких неудобств не испытывала. Но желание выпить холодную жидкость отсутствовало. Зато неудержимо хотелось прокусить пульсирующий сосуд и ощутить безумный вкус настоящей жизни. Какое-то время я пыталась подавить соблазн, но, в конце концов, решила ему поддаться: «Почему бы и нет? Похоже, я чрезмерно увлеклась игрой в человека, и забыла, кем являюсь на самом деле». Мгновение, и я на улице. На город едва опустились сумерки, зажигая в окнах свет. День угасал, и люди спешили по домам. Близилось Рождество, витрины украшали наряженные ели и сцены из библейских сюжетов. Зак приглашал встретить праздник с ним, и я собиралась на днях за подарками. Впрочем, это уже ни к чему. Можно было легко увести любую жертву с освещенной авеню, но что-то необъяснимое толкало вперед, и я целиком положилась на инстинкты. Вот и любимый, ныне безлюдный Бостон Коммон. Темные деревья тянули голые ветви в мрачное небо. Сегодня слишком холодно и промозгло для любителей вечерних прогулок. Ноги несли вглубь парка по пустынным аллеям. Чувства обострились, я подобралась, как пантера перед броском. Ушей коснулся слабый умоляющий возглас. И я сразу же поняла — это то, что нужно. Секунда, и я свидетель разворачивающейся драмы. Огромный черный мускулистый мужчина лет сорока с перебитым носом, похоже, бывший боксер без видимых усилий тянул за собой тощую, щуплую девочку-подростка. — Ну, пожалуйста, отпустите меня! Пожалуйста, не надо, — жалобно всхлипывала она, слабо сопротивляясь. — Заткнись, дура! — лениво рыкнул громила, распространяя запах дешевого пойла. Хищник во мне буквально ликовал. Я выскользнула из тени прямо перед насильником и почти ласково шепнула: — Оставь ее. Тот даже вздрогнул от неожиданности. Но осознав, что перед ним всего лишь девушка, попытался меня оттолкнуть: — Убирайся пока цела! Какие восхитительные моменты! Я ощущала себя мстительницей за обиженный и униженный женский род. Кровопийца ладони потирал от предвкушения. — Девочку отпусти. Я разве хуже буду? — вновь проговорила я, лучезарно улыбаясь. Оба изумленно уставились, худышка молча шмыгала носом. — Пожалуй, получше! — сально оглядев меня, довольно хмыкнул чернокожий и протянул руку. Освободившаяся девчонка вихрем, не оглядываясь, бросилась прочь. — Давай, красавчик, поторопись, — промурлыкала я и потянула вконец обалдевшего громилу в ближайшие кусты. Сделав несколько шагов, продравшись через мокрые заросли, обдающие брызгами ледяной воды, мы оказались на лужайке, залитой тусклым серебристым светом. Остановившись, я обернулась, заметив, как похотливо-пьяная улыбка сползла с посеревшего лица мужчины. В мутном небе висела почти полная луна, и мои метаморфозы заметны во всей красе. Насильник дернулся было в сторону, но теперь уже я перехватила его. Наивный. — Куда же ты? Позже я, вероятно, очень пожалею об этом, но сейчас не хотела сдерживаться, и внушать ничего не стала. Тьма порой так привлекательна! Страх парализовал человека, он даже не пытался кричать, только хрипел и панически вырвался. Горячая струйка бальзамом стекала в горло, заставляя едва не урчать от удовольствия. Насытившись, я пила не торопясь, смакуя и наслаждаясь, чувствуя привкус самогона. Бешеный пульс жертвы начал замедляться, еще немного, и он потеряет сознание. — Магнолия, родная, прости меня за все, — вдруг отчаянно взмолился чернокожий, осознавая приближение смерти. — Господи, не оставь своей милостью Азалию, Лиану и малыша! Я замерла и нехотя отстранилась от окровавленной шеи. — За кого это ты просишь Всевышнего, мерзавец? Полностью протрезвев, пошатываясь от слабости, тот выдавил дрожащими губами: — За жену и детей. Пусть я за грехи достался Сатане, но они невинны…. Даже не пытаясь удержать ускользающую эйфорию, я устало оттолкнула мужчину и негодующе поинтересовалась: — Зачем тогда тебе понадобилась та девчонка? — Жена родила вчера сына, вот я и напился с радости. А потом на бабу потянуло. Ну, а тут она подвернулась, вот так и вышло, — хриплым голосом прокаркал насильник с застывшим ужасом в глазах. Прекрасное объяснение! Мне по-прежнему очень хотелось убить эту тварь. Но не оставлять же малышей сиротами. — Благодари своих детей, что жив остался. Второй раз попадешься — не пощажу, — резко бросила я, стирая вампирские черты. — Ты не забудешь меня, но никому и никогда не расскажешь. Будешь помнить, что тебя ждет, если вновь в голову придет подобное. Амбал отчаянно закивал, соглашаясь на любые условия. А я, вернувшись на аллею, неторопливо побрела домой. Деревья старинного парка видели и не такое. С XVII и до XIX века здесь устраивали публичные казни ведьм, иноверцев и, конечно же, вампиров. А теперь мамаши прогуливаются с колясками, а по субботам устраиваются концерты и спектакли. Однако и в наши дни порой происходят мерзкие события. Азарт и жажда отступили, оставив досаду и неудовлетворенность, но на сегодня моя миссия выполнена. Как и в прошлые годы, Рождество и Новый год я провела дома. В такие дни одиночество чувствовалось острее, поэтому будни я любила больше. Чтобы развеяться, сходила пару раз в симфонический зал и в драматический театр, посетила танцевальный вечер. Единственной отдушиной оказалась письмо, как обычно, принесенное миссис Веллингтон. Оно буквально дышало предвкушением торжества и рождественским настроением. Эль туманно упоминала, что собирается встретить праздник с очень хорошими знакомыми. Очевидно, милая девушка все же близко познакомилась с кем-то из студентов. Я искренне порадовалась за нее и понадеялась, что хоть ей повезло как с каникулами, так и с друзьями. В начале второго семестра, Зака я увидела в первый же день, но он сделал вид, что меня не замечает. Я, конечно, ответила тем же. Прошло несколько дней, но ничего не изменилось, оба демонстративно отворачивались при встречах, и меня это устраивало. Злость и разочарование не исчезли, напротив, они подстегивали мысль, что я не зря сторонилась чернокожих и не доверяла им. Никакое это не предубеждение, а самое разумное поведение для леди. Не стоило и обольщаться на их счет, вряд ли тут возможны исключения. Прошла зима. Снова ожила природа, деревья покрылись нежной ажурной зеленью, на клумбах цвели тюльпаны, а в душистых зарослях сирени до рассвета не смолкали соловьиные трели. В тот день я задержалась в библиотеке, поэтому в столовую спустилась, когда одногруппники уже разошлись. Зал опустел, один лишь Зак традиционно устроился в дальнем углу. Однако пообедать спокойно не удалось. Объявилась компания развязных студентов во главе с Беном Робинсом — лентяем и бездельником, не слишком скрывающим ку-клукс-клановские взгляды. Оглядевшись, он прямиком направился к моему столику и демонстративно одобрительно бросил: — Привет, Мэри! Рад, что ты наконец поумнела, перестала якшаться с этой грязной падалью и позорить белую расу. Я опешила от неприкрытого хамства, стало очень неприятно и стыдно. С трудом я воздержалась от соблазна отправить их, например, работать ассенизаторами в цветной квартал. Но напомнив себе, что я леди, резко, но холодно ответила: — С кем я общаюсь — не ваше дело. Некоторые чернокожие куда больше достойны уважения и моего внимания, чем такие жалкие ничтожества, как вы, мистер Робинс, и ваши подпевалы. — Ах ты, негритянская подстилка! Приличная шлюха и то побрезгует нигером, чтобы клиентов не потерять, — фальцетом взвизгнул нагловатый хлыщ. Из последних сил стараясь сохранить человеческий облик, я наклонила голову и сосредоточилась на рвущихся из десен клыках. — Немедленно извинись перед девушкой, ублюдок, — раздался негодующий голос Зака, — или я вколочу твои слова в твою поганую глотку.