— У ведьм бытует мнение, что в глубокой древности один пастух возжелал жену своего брата и отчаянно молился коварной богине избавить его от соперника. Геката явилась к нему в окружении адских псов, своих верных спутников, и сказала, что выполнит просьбу с одним условием — плотью его брата будут накормлены голодные псы. Обезумев от счастья, мужчина согласился в то же мгновенье, и ночная тишина огласилась леденящим душу воем адских гончих. Преданный родным человеком, несчастный погиб, растерзанный ужасными клыками тварей мрака, но за мгновение до смерти проклял подлеца, взывая о каре к Гекате, являвшейся еще и богиней мести. Жена покойного не вынесла страдания и покончила с собой, а местные жители уверяли, что до утра по окрестностям раздавался демонический хохот довольной богини и вторивший ей вой своры. В ближайшее полнолуние проклятие сбылось. Пастух в безумных нечеловеческих муках обратился волком. К утру на улицах деревни оказалось множество растерзанных останков жителей. Придя в себя, осознав содеянное, мужчина понял, что возмездия ему не избежать, он будет разорван убитыми горем односельчанами. Сбежав из деревни, он отправился как можно дальше на север. Опасаясь погони, забрел в дикую глушь, где и поселился. Со временем беглец научился ограничивать свою свободу в полнолуние и решил вернуться к людям. В ближайшем поселении северного народа он был принят и даже женился. Однако до самой смерти вынужден был раз в месяц страдать от проклятья, страшась и ненавидя самого себя. Но и после кончины не оставила его мстительная богиня. С потомками пастуха по свету расплодилась волчья сущность, передаваясь из поколенья в поколение, но поражавшая не всех, а совершивших страшный грех убийства. А с семьей Дамианоса и Тамарис, это связано потому, что, как не трудно догадаться, их мать была последовательницей культа Гекаты. Существует миф, что жуткая богиня убила собственного сына, а после воскресила величайшим заклинанием. За основу ритуала обращения в вампиров взята часть этого заклинания, поэтому, прежде чем возродиться в новой сущности, человек должен был умереть. Я перевела дух, заметив реакцию подруги. Глаза Мэри гневно сверкали, сердитый румянец залил щеки. Очевидно, я зря завела этот разговор, о чем сильно теперь сожалела. К счастью, девушка быстро взяла себя в руки и оставшийся путь до Ямайки мы провели в дружеской беседе, не касаясь подобных тем. Я была очень благодарна ей за все, что она сделала для меня. А в тот момент особенно за то, что, видя мое подавленное состояние, ни на минуту не оставляла одну, отвлекая разговорами, не позволяя вновь окунуться в уныние и предаваться мукам совести. Конечно, невзирая на предупреждения Тамарис, я рассказала Мэри все, что знала об Изначальных. Сейчас, подставив ее под удар, я просто не имела права утаивать что бы то ни было. На удивление, ей тоже было чем поделиться. В прошлом подруга пережила весьма увлекательное приключение, связанное с древними близнецами, и даже побывала «в шкуре» Тамарис. Я слушала затаив дыхание, поражаясь силам и возможностям некоторых ведьм! Сложив воедино сведения, мы сошлись в уверенности, что джентльмен в котелке на площади — действительно Мидас Ксандрийский, вампир невероятной мощи. Не удивительно, что даже сын предпочитает избегать встреч с родителем. Однако судьба Тирона по-прежнему оставалась для меня под вопросом. С одной стороны, он наверняка воспользовался заминкой Дамианоса и сбежал. А с другой, не заставил ли общий враг воссоединиться Изначальную семью? Больше, пожалуй, беспокоило наше будущее. Каково это — быть вечными беглянками? Вероятнее всего, по словам Мэри, нам придется затаиться на какое-то время, переждать, пока Дамианосу не надоест искать. Ее всерьез беспокоила заинтересованность древнейшего вампира в моей персоне, и она была уверена, что так просто он не откажется от своих планов. — О нем мои собратья говорят шепотом и с оглядкой, как о скором на расправу, без жалости и без пощады. Им пугают новичков, стараясь даже имя лишний раз не упоминать всуе, — всерьез уверяла подруга. — Да и сама я давно поняла, что много лет назад мне невероятно повезло остаться в живых, повстречав его. В гостеприимстве своего друга — плантатора Дональда Мейнарда — девушка не сомневалась. Успев перед отплытием дать телеграмму о нашем визите, она предполагала радушную встречу и его покровительство. Это обнадеживало, однако я продолжала беспокоиться, что своим присутствием могу навлечь беду еще на одного человека, если брат чудом избежал смерти и идет по моему следу. И все же Мэри удавалось отвлечь меня увлекательными и поразительными рассказами о Ямайке, ее великолепной тропической природе, о пляжах белоснежного песка, о голубых лагунах и коралловых рифах, о ночном свечении моря и о колибри, которые не боятся кормиться прямо с рук. — Возможно, после оживленной городской жизни в Штатах малоцивилизованный остров нам скоро наскучит, — предположила она. — Но едва ли нас будет здесь кто-то разыскивать. Вампиры обычно избегали этих мест. Пожалуй, бывший пират — единственный, кто, не обращая внимания на дурную славу, осмелился здесь проживать на отдаленной плантации, почти никуда не выезжая. — Чем же Ямайка не пришлась по душе кровопийцам? — полюбопытствовала я, поглядывая в открытый иллюминатор на один из многочисленных зеленых островов, мимо которого проходил «Вашингтон». Небольшой риф, заросший кустарником, покрытым зеленью и украшенный тремя пальмами на фоне ярко-синего неба, выглядел словно веселая иллюстрация к детской книжке. — Засильем ведьм, — пояснила Мэри. — И поверь, они очень мало похожи на твою добрую Моник. По рассказам Дональда, они с давних пор пытались устанавливать здесь свои порядки, выясняли отношения, и методы выбирали не самые гуманные. В конце семнадцатого века со знаменитой Тортуги в Порт-Ройал — первую столицу Ямайки — постепенно перебрались пираты, подарив ей процветание за счет грабежей испанских судов. Вскоре Порт-Ройал приобрел славу самого распутного и грешного города в мире, что, конечно же, не могло не привлечь сюда вампиров. Однако ведьмовскому сообществу не пришлось подобное по душе. Именно над этим островом сходились какие-то эфирные поля или что-то в этом роде, я не слишком разбираюсь, используемые ведьмаками для сложных ритуалов. Со всех концов света ведьмы совершали паломничество на Ямайку с целью создания новых заклинаний или усовершенствования старых, для чего всегда требуется сильные источники энергии. Разумеется, не желая терпеть соседство кровопийц со своей «Меккой», они предприняли радикальные меры. Почти весь «развратный Вавилон» оказался разрушен сильнейшим землетрясением в 1692 году. Половину суши смыло в море вместе с домами, остальное затопило цунами, погибло почти все население. Несмотря на сильнейшие разрушения, упрямцы попытались воссоздать город. Однако через несколько лет Порт-Ройал почти полностью уничтожил сильный пожар. Затем последовало несколько мощнейших ураганов, и окончательно ведьмовской огонь испепелил бывшую столицу в 1728 году, так что малочисленное уцелевшее население покинуло это место. В газетах писали, что в 1907 году новая столица Кингстон тоже была уничтожена землетрясением. Но это произошло уже после моего путешествия, и я могу только предполагать, было ли это обычным стихийным бедствием. Теперь город отстроен заново, так что, можно сказать, я тоже впервые его увижу. — Похоже, многие ведьмы забыли свое предназначение — быть хранителями баланса сил в природе, — вздохнув, согласилась я. Пять дней в дороге за дружеской беседой пролетели незаметно, и вот на горизонте показался огромный тропический остров во всем великолепии. Начинался дождливый сезон, ночью прошел ливень, и непросохшая листва сверкала в лучах восходящего солнца, словно россыпи изумрудов. Понимая, что в такую погоду мистер Мейнард не мог бы встретить нас сам, Мэри не удивилась, заметив на пристани его управляющего — престарелого, но вполне крепкого седовласого мужчину-мулата. — Сожалею, мисс Санторо, — сообщил он после обмена приветствиями, — но мистер Мейнард сейчас в отъезде. Он не оставил информации о сроках своего возвращения, но может отсутствовать еще очень долго. Конечно же, получив телеграмму, я счел своим долгом пригласить вас с подругой быть гостями в доме хозяина, если вы сочтете возможным дождаться его. Кажется, Мэри растерялась, мы не рассматривали варианта отсутствия ее знакомого, потому что она уверяла, что Дональд большой домосед и крайне редко выбирается с острова. Но вот неприятное совпадение сыграло с нами злую шутку. Не зная, какой ответ дать управляющему, она попросила его немного подождать, чтобы обсудить положение, и мы отправились прогуляться. Несмотря на новостройки и красоты природы, густонаселенный Кингстон показался нам мрачным и некрасивым. Грязные улицы, множество притонов, нищих, уличных торговцев, попрошаек и воришек делали его еще более неприветливым в наших глазах. Сейчас, когда на помощь пирата рассчитывать не приходилось, оставаться здесь хотелось все меньше. Обсудив ситуацию, мы пришли к единому мнению: нужно двигаться дальше. Вот только куда — в далекую Австралию или в Южную Америку? Устроившись в открытом кафе неподалеку от гавани, мы продолжали перебирать варианты дальнейших действий, когда Мэри взяла меня за руку, призывая к молчанию, и замерла. Я понимала, что она может слышать каждый разговор в кафе, даже за дальними столиками, но что ее так заинтересовало? — Это наш шанс, Эль! — полушепотом воскликнула она. — Через пару часов подойдет тот самый лайнер «Олимпик», который отправлялся из Нью-Йорка двумя днями позже нашего отплытия. Помнишь, мы не решились его дожидаться, торопились уносить ноги? Именно поэтому тут так многолюдно, пассажиры собираются к отплытию. Похоже, Мэри права, это действительно судьба. Билетов в кассе не оказалось, но чудеса внушения решили все проблемы и на этот раз, хотя мне не нравилось лишать людей воли. Нельзя не признать, что без помощи способностей подруги нам пришлось бы туго. Она уловила обрывки разговора двух молодых богато одетых девушек — будущих пассажирок великолепного «Олимпика». Затолкав подальше острые уколы совести, я не препятствовала Мэри в выполнении тут же созревшего плана. И вот мы уже не две несчастные неприкаянные беглянки, а наследницы богатого ямайского плантатора, отправляющего дочерей продолжать обучение в Королевском колледже в Лондоне под присмотром британских родственников. А «передумавший» отец увозил домой довольных девиц, «потерявших» билеты до Дувра. Спустя несколько часов на борт умопомрачительного судна ступили очаровательные леди Уинифрид и Матильда Смит. Лайнер поразил нас размерами и роскошью — просто плавучий дворец! Четырехтрубный гигант, как нам рассказал стюард, составлял в длину двести шестьдесят восемь метров и двадцать восемь в ширину. Трудно представить, что подобные сооружения способны держаться на воде. Да и нашумевшая трагедия с печально известными «Титаником», о которой долго писали в газетах одиннадцать лет назад, заставляла невольно нервничать и опасаться, ступая на борт такого обманчиво надежного и безопасного средства передвижения. Но подруга вела себя уверенно и спокойно, показывать страхи не хотелось, поэтому я отбросила сомнения и настроилась радоваться жизни и путешествию. Каюта сестер Смит, доставшаяся нам, весьма этому поспособствовала. Апартаменты «люкс» с гостиной, спальней и ванной. Кругом мрамор и позолота, ковры и атлас. Обивка мебели, драпировка стен и другие предметы интерьера напоминали убранство «скромного» жилища короля вампиров Дамианоса. Ямайский плантатор, вероятно, очень любил дочерей, раз не поскупился на столь комфортные условия. Вот уж не думала, что и мне доведется когда-нибудь пожить в такой роскоши. Не успели мы перевести дух, свыкаясь с мыслью, что нам это вовсе не снится, а также тщательно изучить и восхититься всеми положенными нам привилегиями, как стюард оповестил, что вечером в главном зале состоится приветственный банкет в честь новых членов высшего общества взошедших на борт. Мэри обрадовалась, оживившись, воодушевленно сообщив, что это означает бал с танцами, которые она очень любит. Я не особо поддерживала ее энтузиазм, но надеялась, что и мне найдется, чем заняться, хотя чувство смущения и неловкости возросло. Как вести себя в великосветском обществе? Я наверняка попаду впросак, почти не сомневалась в этом. Нарушу этикет, отдавлю кому-нибудь ногу, а то и еще что похуже. Если бы не Мэри, которая ничего не хотела слышать, чтобы увильнуть и провести время на палубе под невероятным звездным небом, я бы именно так и поступила. Однако к началу банкета, глядя в зеркало, я не находила в своем образе ни намека на тут испуганную забитую девочку, угнетенную братом-садистом. Услужливый персонал быстро решил все наши проблемы. Ловкая девушка-горничная помогла подогнать по фигуре слегка великоватое мне вечернее платье, одно из ликвидированных у пассажирки поезда, парикмахеры соорудили нам элегантные прически. Неуверенность в себе сглаживало осознание, что никто не смотрит на меня как на нечто чужеродное, никто не спешит разоблачать во мне охотницу на вампиров с самого дна общества. Достаточно было улыбаться и держать прямо спину, по возможности ограничиваться вежливыми короткими ответами на вопросы. Да и Моник меня чему-то все же научила. В общем, жалеть не пришлось. Банкетный зал под огромным стеклянным потолком-куполом поражал воображение и завораживал каруселью блеска гигантских люстр, оркестровой музыки, звоном бокалов и весельем гостей. Мы ли бежали неделю назад в багажном вагоне от страшных вампиров и жестокого охотника? Прошлое казалось наваждением. И вот уже несколько дней мы уверенным ходом движемся в сторону Европы. Нежась в ласковых лучах весеннего солнца и одновременно поеживаясь от свежего атлантического ветра, я размышляла об утреннем разговоре с подругой. Дружно решив, что опасаться нам уже нечего, мы задумались о цели путешествия, сойдясь, что, хотя бы примерный дальнейший план необходим. И тут выяснилось, что мы находимся в одинаковом положении. — Совершенно не представляю, чем заняться, — задумчиво и печально сказала Мэри. — Последние тридцать лет все мои мысли были заняты поиском, даже когда я делала длительные остановки, училась или пережидала холода, я всегда знала, что продолжу путь, пока не достигну цели. А что теперь? Передо мной чистый лист. — А я даже мечтать не смела, что что-то может измениться и моя бесконечная охота прекратится. Однажды, живя с Моник, я расслабилась, выбрала колледж и дала согласие на ухаживания хорошему парню. И все обрушилось в один момент, стоило Тирону появиться вновь в моей жизни, — вернули меня в реальность болезненные воспоминания. — Но Эль, извини, но его больше нет в твоей жизни! — почти сердито воскликнула Мэри. Мы не раз касались этой темы, и я видела, что ее раздражает мое сомнение по поводу брата. Наверняка она считает, что он заслужил смерть, и я ее не виню. — Пора начинать смотреть в будущее без оглядки на этого изверга. Теперь ты можешь не только учиться, но и дать согласие любому парню! Я фыркнула от смеха, так как на ее довольно громкие слова заинтересованно оглянулись несколько молодых джентльменов, буквально не дающих нам прохода с момента появления на лайнере. Как бы мне хотелось поверить в ее слова! Неужели она права, и все зависит от моего желания? Пугающее, щемяще волнительное, но безумно приятное чувство согрело сердце. — Смотри, как все удачно складывается, — широко улыбнулась Мэри. — Судьба сама дает возможности. Сестры Смит отправлялись учиться в Лондонский Королевский колледж. Не думаю, что он хуже Кливлендского. Мы расхохотались. — Но, Мэри, чтобы поступить в колледж нужны документы, которых у нас нет, а я даже школу не закончила, — резонно возразила я. — Ерунда. Главное — твое желание и упорство. А остальное мы решим, так или иначе. Твердая уверенность подруги приоткрыла мне дверцу надежды, с которой я однажды, казалось, рассталась навсегда. Прошла неделя нашего замечательного путешествия. Балы сменяли спектакли, концерты и кинофильмы. Мэри уговорила меня послушать оперную диву и так любимые ею джазовые выступления. Я смогла осуществить еще одну давнюю мечту. Набравшись смелости, посетила настоящее казино, где к безграничной радости получила приглашение присоединиться к партии покера в компании веселых молодых людей. Впервые я не наблюдала со стороны за игрой брата, лишь на расстоянии получая удовольствие от охватывающего азарта, а сама держала в руках гладкие глянцевые карты, с замиранием сердца осознавая, что именно я сейчас принимаю решения. Бытующее мнение, что новичкам везет, полностью подтвердилось, я выиграла крупную сумму, практически утроив наш капитал, обнаруженный в саквояже поезда. Везло ли мне или джентльмены благородно позволили леди получить выигрыш, но я пребывала буквально на седьмом небе от счастья. Подходило к концу безмятежное морское путешествие. На восьмой день круиза, мы прибыли в порт Гавр. Вообще-то, согласно составленному плану, мы должны были сделать лишь короткую остановку на французской земле и проследовать далее к берегам Великобритании. Но, поддавшись внезапному порыву, покинули лайнер, вдоволь насытившись плаванием и морским воздухом. Хотелось уже нечто новое, не терпелось почувствовать дух настоящей Европы, по утверждениям бывалых путешественников, так отличающейся от Америки. В конце концов, добраться до Лондона можно на поезде и пароме всего за полдня, а вот увидеть еще раз Францию, засев за учебу, будет наверняка проблематично. Однако сперва нас ждало разочарование. Гавр производил впечатление полным отсутствием впечатлений. Сразу становилось ясно, что это просто порт мировых масштабов, очень важный для Франции, но и только. Смотреть было просто не на что. Поэтому мы ограничились подъемом на фуникулере, соединяющем нижний город с верхним, и направились прямо на вокзал. Путь от Гавра до Парижа занимал около двух часов, поэтому поезда в том направлении ходили регулярно. А разве можно упустить шанс посетить блистательную жемчужину Франции, самый великолепный город Европы?! Вновь вспомнилась часто звучащая в послевоенное время песня из мюзикла об американских солдатах, привороженных волшебством Парижа. Ну, неужели мы просто уедем, не ощутив на себе эту магию воспеваемую по всему свету? Часть 2 Париж Глава 1 ЭЛЬ «Когда Богу на небе скучно, он открывает окно и смотрит на парижские бульвары», — процитировала Мэри Генриха Гейне, пока поезд еще мчал нас мимо зацветающих полей Нормандии. Что же таит этот город, раз на ум приходят подобные сравнения? Предвкушение и нетерпение будоражили воображение, казалось, движемся мы либо навстречу чему-то неведомому и сказочному, либо чрезмерно раздутому и преувеличенному, ничем не оправданному. Опасаясь разочароваться, я старалась не завышать ожиданий. Через несколько дней, осмотрев достопримечательности и пару музеев, мы пересечем Ла-Манш, оставив Францию вехой на пути. Каменные стены, булыжные мостовые… Это всего лишь город, пусть и окутанный легендами, о красотах и неповторимой атмосфере которого слагают красивые стихи. Непредвиденное произошло, едва мы ступили на перрон вокзала Сен-Лазар. Париж встречал со всем радушием: бархатным погожим вечером, цветущими каштанами и восхитительными весенними запахами, смешанными с ароматами ванили, корицы и свежей выпечки из ближайшей привокзальной булочной. Меня неожиданно остро кольнуло не чувство знакомства, а узнавание, словно я не в гости приехала, а вернулась домой и меня тут ждали! Как такое вообще возможно? Вокруг незнакомые лица, чужая речь, я на другом конце Земли, а ощущение такое, что до сих пор блуждала во тьме, но нежданно заметила спасительный свет. Совершенно ошеломленная, я прислонилась спиной к холодной мраморной колонне, очнувшись, лишь когда Мэри потянула меня за рукав к выходу. МЭРИ Устроившись в такси, мы положились на галантного улыбчивого водителя, попросив доставить в ближайшую приличную гостиницу. Пара минут — и мы у здания «Аполло Опера». Отель порадовал уютным интерьером и номером в традиционном стиле. В отличие от вычурной каюты на лайнере, все здесь дышало домашним теплом. Но об отдыхе речи не шло. Подруга пребывала в лихорадочном возбуждении, настаивая на немедленной прогулке по вечернему Парижу. Да и меня французская столица манила и взывала странной мелодией, переплетающей обычные городские звуки с едва уловимой музыкой, льющейся отовсюду, наполнявшей сердца особым трепетом. Мы не представляли с чего начать экскурсию, поэтому, слегка растерянные, неторопливо двигались по историческим улицам обратно мимо вокзала Сен-Лазар, любуясь великолепной архитектурой, вдыхая упоительный ночной воздух, выбрав путеводной звездой маячившую вдали над крышами знаменитую Эйфелеву башню. Осознание, что мы в самом центре города, воспетого известными поэтами и музыкантами, вдохновившем знаменитых писателей и живописцев, заставляло сердце взволнованно замирать. Каждый камень здесь — свидетель, воочию наблюдавший победы и поражения, восшествие императоров и возвышение королей, их бесславное падение. Улицы могли поведать многое, казалось, даже удается услышать отзвуки прошлого. До этого я знала о Париже только из книг, ныне понимая, что никакие слова и рифмы не передают и малой толики его атмосферы. Парижские мостовые не походили ни на что, виденное в Америке. Здесь царил особая атмосфера, дыша стариной и таинственностью: узкие и кривые пешеходные улочки вмещали многочисленные кафе, выставившие столики под полосатые маркизы и тенты. Очаровательные кованые балкончики противоположных домов, нередко увитые плющом или украшенные вазонами с кустами роз, практически соприкасались друг с другом. Уютные мощеные переулки, переходящие в лестницы, уступами поднимались по холмам. Наверное, местным вампирам здесь живется комфортно, даже в самые солнечные дни почти везде можно укрыться или выбрать теневую сторону. То и дело попадались цветочницы с корзинами фиалок и ландышей, уличные музыканты, художники, попрошайки. Все это заливал мягкий желтый свет фонарей и витрин. Смех, музыка, веселые голоса. В скучных промышленных центрах Северной Америки такое и во время торжественных событий не встретишь, а сегодня обычный будний день. Конечно, скорее всего, изнанка есть и в этом сказочном уголке, но сейчас город околдовал нас, поражая ежеминутными открытиями. Совсем не зная Парижа, в нем, похоже, невозможно заблудиться. Впервые мне довелось видеть столько праздно вышагивающих горожан, явно не считающих, что тратят время даром. Наверное, прогулки по родным улицам для местных жителей — особый ритуал и ежедневная потребность. Нам подсказали, что Йенский мост, по которому нужно перебраться на левый берег Сены, приведет к самому подножью «железной дамы». Но вид на распростертую внизу темноводную Сену, отражающую миллионы огней, то и дело рассекаемую нарядными пароходиками, заставил надолго задержаться на середине переправы. Я не могла оторвать подругу от этого зрелища, ее глаза сверкали ярче набережной иллюминации. Марсовое поле открылось нам освещенными площадями, шумом фонтанов и многочисленной публикой. Но в первую очередь, величественным стражем и символом французской столицы, прославленным на весь мир, попирающей темнеющий небосвод Эйфелевой башней! Издалека она смотрелась маняще, вблизи же описать впечатление не хватало слов. От монументального строения гениального Гюстава Эйфеля мы пришли в восторг. На самой верхушке сооружения работал трехцветный маяк, видимый, пожалуй, на десяток километров. Все конструкции подсвечивались электрическими лампочками, зрелище просто фантастическое! Арочные своды не давили многотонной железной тяжестью, а создавали ощущение легкости и изящества. Мы прогуливались по аллеям, любуясь цветущими клумбами. Запахи весенних фиалок, жасмина и сирени кружили голову. Эль все время улыбалась, словно светилась изнутри. Впервые со дня знакомства я видела подругу такой счастливой и оживленной. Похоже, грустные мысли и сомнения окончательно отступили, или она, как и я, перестала чувствовать связь с прошлым, словно никогда с нами не происходило и не произойдет ничего плохого. На город опустилась глубокая ночь, но парижане, казалось, не замечали этого. Мы устроились в одном из многочисленных маленьких кафе на берегу Сены, чтобы выпить по бокалу вина до закрытия. Хотелось привести чувства и ощущения в порядок, но это было совершенно невозможно. Я уже подумывала о возвращении в отель, но тут Эль, глядя на «железную даму», мечтательно произнесла: