Конечно, когда он достаточно глубоко погружался в это чувство, убийство Даледжема начинало казаться реально приемлемым исходом, бл*дь, так что Ревик сомневался, что стоит так глубоко впускать в свой свет те базовые семейные инстинкты видящих — во всяком случае, пока что. И всё же облегчение не рассеивалось. Каким-то образом в гуще этих событий все они до сих пор живы. Его жена жива. Его дети живы. Ревик сумел выдохнуть при этой мысли, когда Уйе, биологический отец Элли, свернул налево в другой коридор и остановился перед третьим по счету овальным люком. Использовав ключ-карту, чтобы отпереть замок, он распахнул люк на глазах Ревика и без преамбул зашёл внутрь, оставив тот открытым. Ревик настороженно окинул взглядом коридор перед тем, как последовать за ним. Оказавшись внутри, он так же настороженно осмотрел комнату, но это оказалась обычная каюта для персонала. Чуточку тесноватая для него, учитывая его проблемы с замкнутыми пространствами, но Ревик вытолкнул эту мысль из головы, входя в комнату без окон. Даледжем вошёл следом. Уйе резким жестом показал ему закрыть дверь. Как только Даледжем сделал это и запер замок, Уйе по очереди посмотрел на них. Первым он обратился к Даледжему. — Ты это сделал? — прямо спросил он. Даледжем моргнул, глянув на Ревика. Затем он поклонился, сделав свой тон официальным. — Прошу прощения, отец? — вежливо переспросил он. — Что именно я сделал? Ревик заскрежетал зубами, подавляя прилив иррациональной злости из-за того, как Джем обратился к другому видящему. Прежде чем он успел что-то произнести, Уйе всё сказал за него. — Не называй меня так, — Уйе показал рукой отрицательный жест. — Не сейчас. Не перед её мужем. Я не стану посредником в каких-то инфантильных попытках раздразнить его на драку. И я пальцем не пошевелю, чтобы спасти твою жизнь, если ты добьёшься успеха в этих попытках, — он помедлил, и его голос зазвучал холоднее. — Ты соблазнил мою дочь? Или публичные сексуальные отношения с ней — это часть «операции», которую вы втроём проводили? Даледжем моргнул. Он во второй раз посмотрел на Ревика. Его непонимание показалось Ревику искренним. Очевидно, этот разговор начался не так, как ожидал Джем. Когда Ревик не ответил на его взгляд, Даледжем посмотрел обратно на Уйе. Он до сих пор не ответил на вопрос, и это, похоже, разозлило отца Элли по-настоящему. — Ты соблазнил её? — рявкнул Уйе. Его тон заставил Ревика и Даледжема подпрыгнуть. — Это было зарождение попыток переманивания партнёрши? Ты воспользовался её уязвимым состоянием, пока её муж отсутствовал и считался завербованным или хуже того? Воцарилась многозначительная пауза, затем его холодный взгляд метнулся к Ревику. — …Или тебя просили сделать это, брат? Ревик открыл рот, собираясь ответить, но Уйе поднял палец, наградив его беглым жёстким взглядом. — Я тебе слова не давал. Ревик закрыл рот. Он почувствовал, как к щекам и шее приливает румянец, словно он снова стал ребёнком, но он ничего не сказал. Он также не сдвигался с места и даже не пытался изменить положение ног. — Он попросил меня, — Даледжем скрестил руки на груди, внезапно выглядя и ощущаясь моложе, чем привык воспринимать его Ревик. Тот жёсткий панцирь нападок и бравады спал с его света. — С тех пор ситуация изменилась, брат Уйе. Всё изменилось в моём сердце, в моей верности и ему, и ей. Я хочу оспаривать права. Я хочу сейчас заявить права, несмотря на их связь. Хоть то была военная операция, хоть нет, он бросил её во всех отношениях и… Уйе покачал головой, громко прищёлкнув языком. Даледжем умолк, крепче скрестив руки на груди. Уйе так же пристально посмотрел на него, и его поразительные светло-голубые глаза приобрели оттенок стали. — Можешь прислушаться к совести относительно своего желания разрушить семью, — сказал Уйе, и его голос казался более твёрдым, чем его глаза. — Обсуди это с моей дочерью, брат. Наши дела здесь закончены. Последовало молчание. Когда Джем не сдвинулся с места, тон голоса Уйе похолодел. — Уходи, брат. Я бы хотел наедине поговорить со своим сыном. Ревик вздрогнул, чувствуя, что снова краснеет. Называть его так было правильным в соответствии с законами видящих. Но прежде Уйе никогда этого не делал. И Кали тоже. Однако Ревик подозревал, что у них имеются абсолютно разные причины не называть его таким обращением. В случае с Кали Ревик подозревал, что она избегала этого слова по причинам, связанным с Элли, а не с ним. Элли так злилась на них обоих, особенно на Кали, и поэтому любое упоминание Кали как её матери, даже с уточнением «биологическая», разъяряло Элли на несколько часов. У Уйе наверняка были другие причины. Он предельно ясно дал понять, что не доверял свою дочь Ревику. Чёрт, да он не доверял Ревику даже общаться с его женой, что уж там говорить про дочь. И раз Уйе теперь назвал его сыном перед Даледжемом, это определенно что-то значило. Ревик лишь понятия не имел, что именно. Почему-то он сомневался, что это комплимент. Эти голубые глаза не отрывались от лица Даледжема, пока другой мужчина не вздохнул. Даледжем наградил Ревика жёстким взглядом, явно давая понять, что их обсуждение данной темы только начинается, но Ревик не потрудился ответить. Джем подчинится просьбе Уйе. Это всё, что сейчас было важно для Ревика. Вежливо поклонившись Уйе, Джем развернулся без единого слова. Он отпер замок с тихим щелчком, вышел, затем закрыл за собой люк. На сей раз замок активировался автоматически. Несмотря на внешнюю вежливость Даледжема к Уйе, Ревик чувствовал, что отец Элли раздражал его. У него также снова сложилось впечатление, что слова Уйе оказались не тем, что Джем ожидал услышать здесь — во всяком случае, от Уйе. Ревик также почувствовал там нечто иное — нечто, заставившее его стиснуть зубы. Даледжем был осторожен с Уйе из-за Элли. Он хотел будущего с женой Ревика, и потому не желал злить или оскорблять её семью. Это осознание вызвало у него желание нанести физический вред другому мужчине. Снова. Вытолкнув эту мысль из головы, он настороженно повернулся к Уйе. Он не чувствовал себя оправданным против «желания Даледжема заявить права» (во всяком случае, Уйе определённо его не защищал, что бы он ни говорил об его семье), но Ревик был рад, что он отпустил Даледжема. Он осторожно всматривался в глаза старшего мужчины. Он открыл рот, чтобы заговорить, но Уйе один раз качнул головой, громко прищёлкнув языком. — Сядь, — он показал на стул, болтами прикрученный к полу. — Немедленно. Ревик поколебался, но это продлилось недолго. Это не было просьбой. Он сел. Стоя перед ним, Уйе скрестил руки на груди, и теперь его голубые глаза выражали больше эмоций. Больше, чем когда он отпускал Даледжема. Но Ревик подозревал, что видит далеко не всё, и ему пришло в голову задаться вопросом о ранге Уйе как видящего. Его разум впервые попытался оценить выучку отца его жены, его прошлое… хотя на деле Ревик практически ничего о нём не знал. Этот мужчина был отцом его жены. Он приходился дедом дочери Ревика. Осознание этого ударило по нему, возможно, впервые. Почему-то это заставило Ревика открыть свой свет и позволить ему сделаться покорным. Он до сих пор и не осознавал, насколько агрессивным и закрытым стал его свет. Теперь он ослабил воздвигнутую стену, как тогда, когда Уйе впервые обратился к нему в камере. Сделав это, Ревик поднял взгляд и послал старшему мужчине импульс извинения. Если Уйе почувствовал это, он не отреагировал. — Ты помнишь, что я сказал тебе, — жёстко произнес он. — В Бразилии. Ревик вздрогнул. Он кивнул. — Скажи мне, — потребовал Уйе. — Повтори, что я сказал. Ревик прочистил горло. Он мгновенно вспомнил точную формулировку, несмотря на то, что его разум и свет до сих пор ощущались путанными после того, что с ним сотворил Менлим, и что пришлось сделать Элли, чтобы это исправить. Вспомнив её у той стены, и сколько счастья он ощущал в ней — счастья более сильного, чем горе и смятение — Ревик сглотнул, подавляя ком в горле. Она была рада его видеть. Она была рада, что он жив. Она хотела прикоснуться к нему. Он уворачивался при каждой возможности. Бл*дь.