Даже когда воспоминание о нашем изначальном связывании было свежо в наших светах, это все равно было хуже. Я не позволила ему кончить. Может, это к лучшему. Как бы сильно его свет ни притягивал меня, я не была уверена, что Ревик хочет этого. В то же время я не могла сказать, что с моей стороны это было полностью рациональным решением, основанным на какой-то ясной мысли или на том, чего он хочет. Это было скорее инстинктивным. Ревик бывал близок. Я чувствовала, как его свет сливался с моим. Я чувствовала, как мой свет реагировал, хотел погрузиться вместе с ним в это, так сильно хотел этого… А потом я слегка отступала. Отчасти это могло быть связано с Даледжемом. Я чувствовала, как он борется с отпечатками, крепче стискивая меня. Он застонал, когда я притянула его, прося быть грубым. Он снова застонал, когда я открыла свой свет и позволила ему почувствовать меня. Я чувствовала, как он хочет кончить, но это было животное желание, а не рациональное, не основанное на каких-то мыслях или чувствах, и уж тем более не на том, чего он хотел ранее. И всё же его свет и тело притягивали меня так сильно, что я едва не отключалась. В какой-то момент Ревик физически оттащил меня от себя, дёрнув за руку, за волосы, требуя мой рот, требуя поцелуя. Я скользнула вверх по его телу, и его руки пробрались под мою рубашку, лаская грудь, спину, как будто каждый дюйм моей кожи. Его рот нашел мои губы. Я лежала на нём, целуя его, пока Ревик продолжал изучать меня руками. Его боль как будто просачивалась сквозь кожу и мышцы его груди и живота, пока он прижимался ко мне. Я чувствовала каждый вдох, каждый удар его сердца, каждое движение его губ и языка. Его пальцы снова сжали мои волосы, и я ощутила их кожей головы; его свет притягивал меня, и Ревик углубил поцелуй. Всё ещё чувствуя то горе в его сердце, я испытала вспышку раздражения. Когда его эмоции ожесточились, становясь более острыми, я уже не смогла терпеть. Отстранив нас друг от друга, я посмотрела на него в темноте. Мы оба тяжело дышали, наши ладони не отрывались от обнаженной кожи друг друга. Я снова не могла видеть его. Я лишь чувствовала его, видела своим светом. Почему-то это ещё сильнее раздражало меня. — Ты хочешь, чтобы я доверяла тебе, — сказала я, всё ещё переводя дыхание. — Ты хочешь, чтобы я доверяла тебе, Ревик. Ты постоянно просишь меня об этом. Ты постоянно хочешь этого. Он крепче обхватил меня рукой. — Да. — Тогда ты должен доверять мне. Ты должен доверять мне. Когда мои слова повисли в воздухе, воцарилось молчание. Ощущая его сомнение, я стиснула его волосы в кулаке. — Ревик, я выбрала тебя, — в мой голос просочилась почти злость. — Тебя. Не его. Я выбрала тебя ещё до того, как ты прошёл через ту дверь в стене Запретного Города. Я сделала это ещё до того, как ты поговорил с Уйе; до того, как ты отослал Даледжема; до того, как ты начал эту штуку с нашими воспоминаниями. Я никогда не выбирала не тебя. Это всегда был ты. Джем это знал. Он даже понимал это, когда не реагировал на наш свет… или на мою беременность. Почему он знал это так абсолютно и бесповоротно, а ты не знаешь? Ревик всё ещё дышал тяжело. Его рука крепче сжала меня. Но он по-прежнему ничего не говорил, и те сомнения не рассеялись. — Ревик, — сказала я. — Тебе нужно услышать меня. Ты можешь? Ты можешь меня услышать? Боль выплеснулась из его света, но пальцы стиснули мою спину. — Я всё похерил, — сказал Ревик с болью в голосе. — С самого начала я лишь херил всё подряд в наших отношениях, Элли. Я уставилась на него, до боли прикусив язык. — Ты много лажал, — сказала я наконец. — И я тоже, — всё ещё стискивая его длинные волосы, я посмотрела на него, хоть и не видела. — Я всё ещё здесь. И ты тоже. Боль пронеслась по его свету. Его ладонь стискивала мою спину, вплотную прижимая меня к нему. Я чувствовала, как он противится моим словам. Я также чувствовала, как он соглашается с ними. Я чувствовала, как он пытается отпустить ситуацию с Даледжемом, пытается решить, способен ли он на это реалистично, сможет ли он сделать то, что советовал Уйе, и просто позволить мне это, принять тот факт, что я любила их обоих. Я почувствовала, как он думает о сексе со мной, хочет этого и знает, что почувствует там Джема. Я почувствовала, как он думает о Лили, о моей беременности… — Ревик, ты тоже любишь Джема, — сказала я, слегка тряхнув его от раздражения. — Вот почему ты попросил именно его. Вот почему ты втянул его в это. Вот почему ты выбрал его. Ты тоже его любишь. Я почувствовала, как Ревик вздрогнул от моих слов. Я ощутила, как он ненавидит то, что я сказала это, и не только потому, что я впервые произнесла это вслух. Я также почувствовала, как он соглашается с моими словами. — Я пока что не хочу это делать, — сказал он. — Пока что нет, Элли. Боль змеилась в его свете, и он крепче стиснул меня. — Мне хочется, — сказал он. — Gaos. Мне очень хочется, Элли… Я покачала головой. — Меня это не волнует. Ну то есть… мне не всё равно. Мне совсем не всё равно. Но когда дело касается нас с тобой, меня не волнует, сделаем ли мы это сейчас. Я понимаю. Всё хорошо. — Я услышал тебя, — сказал Ревик. — Касаемо остального, Элли. Я услышал тебя по всем пунктам. Но я не представляю, чтобы смог двинуться дальше, пока мы не пройдём всё остальное. Подумав над его словами, я нахмурилась. — Ты имеешь в виду, что ты хочешь это увидеть? — Нет. Я не хочу это видеть, — его челюсти напряглись под моими пальцами. — Я ничего из этого не хочу видеть. Но думаю, мне это нужно. Мне нужно увидеть это через тебя. Тогда я смогу это отпустить. Всё ещё лежа на его груди и животе, я кивнула. Я понимала. Как он и сказал, я не хотела, но понимала. Я осознала, что в отношении меня правдиво то же самое. То есть, не только в отношении наложниц в Городе, где Ревик провёл последние десять месяцев или около того. А в отношении тех вещей, которые он мне уже показал. Просто увидев его с Рейвен, я смогла отпустить нечто, за что до сих пор цеплялась в отношении неё и того факта, что у Ревика есть общий ребёнок с ней. Это убрало какое-то назойливое сомнение, хоть мне и было ненавистно смотреть на них вместе. Когда я увидела его с Джемом, с Тореком и с теми женщинами, с которыми он спал, пока я встречалась Джейденом… и даже когда я увидела его с Кэт в Сиэтле… это сорвало покров тайны с чего-то, за что я цеплялась, сама того не осознавая. Я гладила Ревика по лицу в темноте, моя ладонь скользила по его подбородку и шее, по угловатым скулам, в волосы, за которые мне хотелось дёрнуть так же, как он дёргал за мои. Я вновь осознала, что длинные волосы по какой-то причине сводили меня с ума. Я даже не знала, почему — во всяком случае, осознанно. Мне нравился Ревик с короткими волосами. До этого я бы даже сказала, что предпочитала короткую стрижку на нём… но не теперь. Теперь он определённо нравился мне таким. Каким-то образом это подходило ему — образ, более свойственный для видящего. Может, он просто перестал быть разведчиком в этом отношении. Он прекратил попытки слиться с толпой. Он прекратил попытки походить на человека. — Ты хочешь, чтобы я оставила тебя в покое? — спросила я у него. Боль пронеслась по нему, когда Ревик подумал над моими словами. Он не хотел этого, но также не мог решить, как далеко хочет зайти. Он хотел, чтобы я довела минет до конца. Он хотел, чтобы я опустилась ниже по его телу и сосала его, пока он не кончит. Какая-то часть его света и разума просто не могла забыть. Ревик поиграл с этой идеей в закоулках разума, пытаясь сказать себе, какая это ужасная идея, и как мало силы воли у него имелось, когда дело касалось меня и орального секса. Он знал, что если попросит меня, то я могу это сделать. Он знал, что если я сделаю это, он наверняка трахнет меня в ящике, а ведь он только что сказал мне, что нам не стоит трахаться. Он говорил серьезно, он правда не считал, что нам стоит это делать, но он знал, что может забить на всё после того, как кончит мне в рот. Осознав, как много его я слышала и чувствовала, я постаралась немного закрыться, просто чтобы дать ему немного уединения, но мой свет всё же прострелило резкой болью. Я сумела подавить это чувство, но моё тело сильнее прильнуло к нему, хотя я сама этого почти не осознавала. — Мы можем поговорить об операции, — предложила я, всё ещё стискивая пальцами его волосы. — Если разговоры о работе вызовут у нас стресс, или если клаустрофобия вернётся, то минет может быть нашим запасным планом. Ну, знаешь. На случай чрезвычайной ситуации.