Мисс Огилви грациозно умостилась на барном стуле возле автомата с газировкой. В аптеке никого не было, кроме продавца: молодой человек с редкими волосами и плохой кожей апатично подпирал вывеску, рекламирующую соблазнительный сэндвич с курицей, маринованными огурчиками и ломтиками жареного картофеля. — Чего желаете? — поинтересовался юноша, ковыряя пальцем щеку. — Персиковый пирог и шоколадное мороженое, — заказала мисс Огилви, блаженно вздыхая. Часы показывали всего лишь половину одиннадцатого, а ланч в Большом доме подавали не раньше часа. Мисс Огилви тихонько поерзала, расправляя юбку, положила сумочку на прилавок и отодвинула подальше пепельницу. Продавец поставил перед ней тарелку с пирогом; мисс Огилви улыбнулась пирогу, а затем юноше. — Вот по чему я буду скучать, — доверительно сообщила она, — так это по вкусной еде. Молодой человек бросил мимолетный взгляд на пирог и снова прислонился к «сэндвичу с курицей». — А мне пироги как-то не очень, — признался он. — Я больше по тортам. Мисс Огилви раздраженно прищелкнула пальцами. — Как же я забыла! Ведь собиралась напомнить тете Фэнни запастись готовой смесью для торта! С ней гораздо легче, да и вообще пока непонятно, как мы будем печь… — А еще печенье, — сказал молодой человек. — Многие любят печенье. — И черничные кексы, — добавила мисс Огилви. — Надо только не забыть напомнить тете Фэнни. — Казалось бы, работая в таком месте, я должен целыми днями лопать мороженое… Вы бы стали? — Вот его мы точно не сможем взять с собой — растает, — пояснила мисс Огилви. — Ведь электричество отключится, и холодильник перестанет морозить. — Не отключится, — возразил молодой человек. — В это время года гроз не бывает, электричество работает стабильно. У меня брат по этой части, он бы мне сказал. — Но ведь в ту ночь все здания рухнут! — воскликнула мисс Огилви, распахивая глаза. — Здания электростанции то есть. И все провода, конечно, тоже исчезнут… — В какую ночь? — лениво поинтересовался юноша. — Вообще-то мне запрещено об этом говорить, но вам, наверное, можно, чтобы вы передали брату. — Мисс Огилви прожевала кусочек пирога. — Нам тетя Фэнни все рассказала: грядет пожар, и потоп, и все тротуары расплавятся, и по земле потечет горящая лава, и все побегут, бедняжки… — Она вздохнула и сочувственно поглядела на свой пирог. — По всему миру, буквально повсюду. А утром ничего не останется. Наверное, сложно такое представить, но поверьте — не останется буквально ничего; мы выглянем из окна — то есть мы все в Большом доме — не вы, к сожалению… Так вот, мы выглянем из окна и увидим подсыхающую землю и ростки свежей травы. Дома, машины, люди — все расплавится… — Мисс Огилви снова вздохнула. — Не представляю, как мы будем варить кофе в первое утро. Наверное, придется разжечь огонь. Растопка! Надо сказать тете Фэнни, чтобы достала растопку. — Поосторожнее с огнем, — посоветовал молодой человек. — В это время года довольно сухо, так и до пожара недолго. Мисс Огилви уставилась на него в недоумении. — Нет, вы не поняли — больше ничего не останется, жечь будет попросту нечего! Молодой человек глубоко задумался. — Вы имеете в виду, — произнес он наконец, — грядет Армагеддон? Типа того? — Кажется, да, — неуверенно отозвалась мисс Огилви. — Как Судный день из Библии? «Трубный глас» и все такое? — Нет, это немного другое, ведь все остальные… — Мамаша тоже так говорит. У нее даже клуб есть, «Истинно верующие называется», они все так говорят. К ним приезжают люди из города — такие же… — Вы хотите сказать, есть и другие?.. — пролепетала мисс Огилви, чуть дыша. — Я иногда их слушаю — то есть мы с братом слушаем — это который электрик. Так вот, он мне говорит: «Не верь им, приятель, я-то повидал электричества и знаю, что это невозможно с научной точки зрения. С научной! Пусть себе болтают, раз им больше заняться нечем». Ученые, говорит, доказали, что мир начался не так, как они сочиняют, и закончится тоже не так. Протоны и нейтроны — вот и весь ответ; сила электричества! — А эти «Истинно верующие», — взволнованно спросила мисс Огилви, — их много? — С десяток, может. Собираются вместе и получают сообщения из мира духов. Мамин дух зовут Лильокавани — это египетская принцесса, рассказывает ей всякое. — Юноша рассмеялся. — Лильокавани, надо же! Небось жили там на всю катушку, эти египетские принцессы! Внезапно мисс Огилви отодвинула тарелку с пирогом. — Еще десять… — задумчиво произнесла она. — Надо поскорее разыскать тетю Фэнни и сообщить. Вряд ли ей это понравится. Мы-то думали, что больше никого не останется, только наш маленький круг. Мы так хорошо ладим, так привыкли друг к другу, у нас такое изысканное общество, а тут незнакомцы… Мисс Огилви поспешно соскользнула с табурета. — Я скажу матери, что вы спрашивали. Четвертак за пирог и еще пятнадцать за мороженое. — Мой отец, разумеется, был демократом и всячески поощрял местных, — сказала тетя Фэнни, — хотя не припомню какого-то особо тесного общения. Право, не могу себе представить, чтобы он явился матери этого юноши. Наверняка она заблуждается… — Однако юноша был вполне уверен, — печально возразила мисс Огилви. — Но право, лишних десять человек — а мы так рассчитывали остаться одни! — Не думаю, что нам стоит об этом беспокоиться. Уверена, мой отец со мной согласится… Она вдруг смолкла и устремила взгляд через дорогу, туда, где только что остановился автобус, привозящий туристов или случайного путешественника, решившего пообедать в гостинице, или пожилого человека, приехавшего сделать перепись оставшегося населения. Сегодня из автобуса вышел мистер Дьюэрс, почтмейстер: все знали, что вчера он отправился в город провожать сына в армию; и теперь мистер Дьюэрс стоял на углу с чемоданом и разговаривал с каким-то незнакомцем. Тетя Фэнни внимательно разглядывала незнакомца. Да, согласился незнакомец за чаем с сэндвичами в местной гостинице; да, он не местный. Его тон как бы намекал, что он хорошо известен в далеких деревнях по всему свету, и лишь здесь о нем никто не слышал. Он бродил, легко узнаваемый, по экзотическим улицам, поднимая сандалиями пыль; медленно тащился за повозкой, запряженной быками, или рикшей, или собачьей упряжкой, отбрасывая полы кашемирового пальто или меховой шубы; прятал глаза от солнца, укрывал голову от снега, не дрогнув, смотрел в лицо тайфунам и наводнениям; повидал многое, недоступное простым обывателям; смеялся и разговаривал на странных языках; да, он здесь чужой. Даже тетя Фэнни не осмелилась спросить, откуда он; зато поинтересовалась, куда направляется, как будто не видела его возле автобуса. Незнакомец был непритворно удивлен, когда тетя Фэнни пригласила его в Большой дом, словно приглашение было слишком поспешным, словно его застигли врасплох на стадии подготовки вкрадчивых комплиментов и тонких манипуляций, вдруг оказавшихся ненужными. — Разве вы не хотите знать, как меня зовут? — спросил он. — Видимо, придется как-то представить вас моему брату, — сказала тетя Фэнни. — Хотя вряд ли ваша фамилия имеет какое-то значение… Странник переводил взгляд с тети Фэнни на мисс Огилви и обратно. — А как же мои рекомендации? — спросил он. — Наверняка поддельные, — дружелюбно заметила тетя Фэнни. — Мама как-то наняла дворецкого с поддельными рекомендациями — оказался бывшим заключенным. — Понятно… — Мой отец сразу его заподозрил — из-за походки. Разумеется, если я приглашаю вас в гости, то не стану спрашивать никаких рекомендаций. — Об этом я как-то не подумал, — признался незнакомец. — Кажется, у него военная выправка, — заметила мисс Огилви, как будто незнакомец, будучи существом и впрямь необычным, мог ее не слышать. — Капитан Скарабомбардон[8], — неожиданно произнесла тетя Фэнни. — К вашим услугам, — отозвался незнакомец, донельзя удивленный. — В любом случае, — заметила мисс Огилви, — когда придет время, мы все станем плечом к плечу, очищенные от греха… — Не припомню, чтобы мой отец упоминал подобные сентенции, — возразила тетя Фэнни. — Вам очень повезло, капитан Скарабомбардон. Пойдемте, скоро приедет Джулия. — А вы кто такой? — поинтересовалась Джулия, когда незнакомец помогал тете Фэнни сесть в машину. — Это капитан, — с готовностью пояснила мисс Огилви. — Он едет с нами, его тетя Фэнни пригласила. — Капитан? — переспросила Джулия — на деле она была не слишком умна. — Капитан чего? — Если б я знал… — ответил тот. — Капитан Скарабомбардон? — переспросил Эссекс. — А я тогда кто, Арлекин? Я надеялся на что-то более героическое. Я когда-нибудь рассказывал вам о полете на Луну? — Капитан, не желаете вина? — предложила миссис Хэллоран. «Истинно верующие» не заставили себя ждать; видимо, сроки поджимали. В любом случае, на следующее утро миссис Хэллоран получила письмо, написанное коричневыми чернилами на лиловой бумаге и сильно надушенное гвоздикой. Миссис Хэллоран прочла письмо вслух, держа на расстоянии вытянутой руки: Уважаемые собратья в вере! Наше скромное общество «Истинных верующих» с радостью приветствует вас! До недавнего времени мы полагали, что являемся единственной группой, избранной поддерживать неугасимый огонь человечества. Если бы мы знали, что не одни, то связались бы с вами скорее; и все же еще не поздно — если ваша вера крепка и вы действительно раскаиваетесь в своих грехах и готовы следовать тропой истинного учения, никуда не сворачивая. Наш руководитель будет рада нанести вам визит в ближайшее время и, разумеется, сможет оценить ваш духовный уровень и готовность присоединиться к нашему скромному кружку. В жизни всегда есть место надежде, однако долго она не продлится. Будьте готовы! (миссис) Хэйзел Оссман, секретарь