– Ладно, иди. Пусть Наташка придет. Естественно, Зазнаеву надо было пообщаться со своим товарищем и они под видом допроса уединились в комнате Вернова. Иван Васильевич кратко поведал о результатах вчерашнего допроса. – То есть у тебя серьезные сомнения, что Вернов пытался убить девушку Дуню? – спросил Петр, когда рассказ был закончен. – А ты сам когда-нибудь пробовал разорвать шелковый шнурок да еще так, что бы все концы краев были ровными? Или просто разорвать шелковую нитку? – У меня сестренки вышивать любят. В том числе и шелковыми нитками. Так вот, у Кати однажды эта шелковая нитка запуталась, и она стала пытаться ее зубами оторвать, так ничего у нее не вышло, чуть палец не порезала и вышивку не испортила, – вспомнил Железманов. – Вот видишь. Дуня пришла в себя и поведала, что перед тем как ее ударили, она слышала знакомый запах, вроде как пряный такой. Вот только она никак не может припомнить, где или от кого она его чувствовала. – Кстати, тут, в комнате Вернова, чувствуешь: стоит устойчивый запах каких-то благовоний? – подсказал Петр. – Да, я тоже почувствовал. Только все равно мне это все шатким очень видится. – А Дуня не сказала, зачем она приходила на кухню, не она ли сонным порошком Жукова угостила? – вспомнил Петр. – Пытался спрашивать, молчит и краснеет, врач как это увидел, меня сразу же выгнал. Тут ничего не слышно о взаимоотношениях дворника Василия Жукова и горничной Дуни? – Вроде как Василий нравился девушке. Но больше ничего конкретного. – Понятно. А еще волос я в комнате его нашел, за полку зацепился. Похоже, женский, – поделился новой находкой Иван Васильевич. – Почему именно женский? Длинный? – Да, мужчины вроде такие не носят. – Почему не носят? У китайца Ли как раз длинные волосы, он их в косичку заплетает. – И вправду, что-то я забыл, – всплеснул руками Зазнаев, но потом добавил: – У Ли волосы как смоль черные, а тут более светлые. У кого в доме светлые волосы? – Да практически у всех женщин. Отпадает только сама мадам Сабанеева, у нее голова седая вся и, пожалуй, Агафья, у нее волосы темные и частично тоже седые. А так в доме есть еще Настя, у нее волосы светлые, и три горничные: Люся, Наташа и Маня. Они тоже светленькие, кто чуток потемнее, кто посветлее. Но по одному волоску трудно определить, кто именно из них обронил нашу находку. – Значит, еще одна загадка. Та же Наташа утверждает, что наш подозреваемый к себе никого из женщин не приводил. Значит, это кто-то из домашних представительниц прекрасного пола волосок оставил. А вчера что произошло? – Старуха призрака видела. Ну, если бы это она одна так утверждала, так я бы мог подумать, что она просто того, – молодой человек выразительно покрутил пальцем у виска. – Но это говорит и ее горничная. – Да, только одна видела архиерея, а другая простого монаха, но плохо реально им обеим, – кивнул головой Иван. – Ага, я видел, обе словно белены объелись, только Сабанеева в кресле сидит и ноет, а Люся вокруг нее хлопочет. – Я с трудом убедил мадам отпустить девушку отдохнуть. Вообще, я тебе не завидую, тут, похоже, такой гадюшник. – Просто первосортный. Все всё время ругаются, а старуха от этого только распаляется. У меня такое ощущение, что это для нее что-то вроде цирка: стравила людей и получает удовольствие, наблюдая, как они грызутся. Мне только ребенка жалко. Этого мальчика. Остальные вольны из дома уехать, а ему деваться некуда. Друзья еще немного обсудили быт и нравы дома Сабанеевых. – Я послал целый ряд запросов про них всех, постараюсь собрать как можно более полную информацию, – сказал Зазнаев, а потом спросил: – Ты сам-то про вчерашнее происшествие что думаешь? Может, получилось собрать какую-нибудь информацию? Петр рассказал, что вчера узнал, как осматривал переднюю и видел след от лаптя. – А ты никакого запаха не почувствовал? – Какого-либо особого – нет. – А не особого? Старуха твердит, что чувствовала запах варенья, девушка – что вроде пахло куличом на Пасху. – Ты знаешь, у меня тоже ощущение возникло, что вроде рядом как будто варенье варили или компот. И это при том, что вчера ничего сладкого просто не успели приготовить, барыне стало плохо, и все кинулись к ней. Кухарка, которая тоже призрака видела, говорила, что вроде как булочками сдобными пахло, причем она видела призрака в лесу, где булочки вряд ли могли быть. Пора было заканчивать, иначе можно было привлечь ненужное внимание. Договорились, что Зазнаев пришлет связного: каждый день к усадьбе будет подходить человек под видом странствующего плотника, который ходит по домам и предлагает свои услуги. – Если есть какая-то информация – передай через него записку, – оставил последнее указание Зазнаев и направился к воротам. Ему надо было спешить. Жара. Процессы разложения идут ускоренными темпами, а надо еще уговорить полицейского врача сделать вскрытие и опять просить Рукавишникова проверить материалы на пробу Марша. Полицейского врача просьба сделать вскрытие трупа собаки особо не удивила, он служил долго, много повидал на своем веку и привык уже ничему не удивляться. Рукавишников немного побурчал для приличия: – У меня такое ощущение, что я состою на службе у Вас в окружном суде. Ну кому придет в голову травить собаку? Однако он направился в лабораторию и через некоторое время вышел из нее с озадаченным лицом. В руках зловеще поблескивала зеркально-серым налетом лабораторная стеклянная трубка. – Это отравление. Мышьяк. Вот только зачем и кому это нужно? Кому помешал безобидный песик? – Ну. Во-первых, не песик, а собачка. Во-вторых, у нее был скверный характер, возможно, за это и поплатилась жизнью. А в-третьих, будем разбираться. Поблагодарив учителя, Зазнаев пошел в суд, к себе в кабинет. Думать. Думать и читать изъятые бумаги. *** Материала для размышления хватало и Петру Андреевичу. На следующий день после приезда следователя в усадьбу жизнь более-менее вошла в обычное русло. Хозяйке полегчало, Люся тоже оживилась. Железманов даже решился задать ей вопрос, а что стояло на полочке в передней и оставило там след? Однако девушка ничего путного припомнить не могла: – Ой, это Наташу надо спрашивать. Она там прибирается. Наташа оказалась рядом, но тоже ничего не могла припомнить: – Никогда здесь ничего не стояло. Здесь всегда этот цветок стоял, но он и сейчас стоит. Вот эта вазочка тоже была всегда. Еще вот эта статуэтка. А больше ничего не было. – Может, ты сюда подсвечник ставила? – Так высоко? Неудобно. Я всегда внизу ставлю, – девушка указала на полку, которая была снизу у зеркала. – Люся, а когда вы с Марией Михайловной позавчера вошли, здесь ничего не стояло? – Ой, там разве разглядишь? Не приметила я. Да я окромя этого монаха и не видела ничего, – девушка сильно побледнела. Железманов понял, что дальнейшие расспросы ничего не дадут. В доме в этот момент нарастала суета: к обеду ждали важного гостя – помещика Авилова, жениха Насти. Посему меню обеда было особенное: солянка, запеченный осетр, различные закуски. Сам жених представлял собой уже достаточно поношенное создание лет 45-ти, с округлым рыхлым животом и брезгливым выражением лица. Впрочем, гардероб гостя был не намного лучше своего хозяина: вытертые локти рукавов, замызганные лацканы когда-то солидного костюма говорили, что у хозяина если и есть деньги, то тратить их он явно не любит и не умеет. За обедом разговор шел обо всем, в том числе и о планах будущей жизни после свадьбы молодых. – Все-таки правильно я сделал, что не спешил с женитьбой. В этом деле надо правильно решить главный вопрос. А главный вопрос у нас какой? – рассуждал он, отправляя в рот кусок осетрины. – Наверное, утвердиться в должности, обрести состояние, чтобы у молодой семьи было на что жить, – предположил брат невесты. – Нет, в этом деле главное – правильно выбрать невесту, – поучительным тоном произнес гость. Потом, окинув невесту взглядом, каким осматривают удачную покупку, продолжил: – Вот я Настю знаю вот с таких лет, – он выразительно показал ладонью рост ребенка лет пяти. – Я знаю, как она росла, чему ее учили, как воспитывали. Поэтому могу быть уверенным, что она не нахваталась этой дури, с которой носятся стриженные девицы: учиться там на этих, как там, а, вспомнил – Бестужевских курсах, читать разные книжки… Вот жаль только, гимназию все же закончила, говорил я тогда ее матери, что лишнее это все. А она, вот, мол, пусть будет не хуже остальных. Зато красивая, к гостям с такой выйти – одно удовольствие. – А что, Вы считаете, что супруга должна быть необразованной? – не удержался от вопроса Петр. – Ну, как Вам сказать. Нет, читать, писать, знать немного арифметики, чтобы проверить траты прислуги, немного французского и там пианино, рукоделие – это все можно. Ну чтобы, там, опять же перед гостями могла романс исполнить. Но ведь в современных гимназиях чему только юных особ не учат: геометрия, география, история. Зачем им это нужно? Можно подумать, что они с супругом будут решать задачи! – Авилов аж рассмеялся. – «В убранстве комнаты у женщин не нужны Бумага и перо, чернильница, чернила, И старина разумно рассудила: Муж может написать, что нужно для жены», – процитировал негромко Петр строчки из известной пьесы Мольера. Однако жених, видимо, и сам был не особо начитанным, поэтому иронии в словах молодого человека он не уловил. – Вот, вот, Вы, молодой человек, правильно понимаете суть семейной жизни. Не нужны женщинам все эти новомодные штучки там в виде образования, книг. Все равно толку не будет. Вот Настенька моя гимназию закончила? Закончила! А толку? Хозяйство вести сама не смогла. – В каком смысле? – не понял Петр. – Как в каком? У нее же имение есть свое, так вот дела там все хуже и хуже, разоряется моя любезная. А все почему? – Почему? – Да потому, что не женское это дело – имением заниматься, там, за прислугой расходы подсчитать, это да, это можно. А имение – хозяйство сложное, не женского ума это дело. Ну, ничего, я вот после свадьбы проведу там ревизию, как раз к следующему севу прикину план, что и как делать, подниму дела. А моя красавица будет сидеть и меня ждать, старость мою скрашивать. – Вот это Вы правильно говорите, – подсоединилась к разговору Мария Михайловна. До этого момента она молчала, только пристально смотрела то на племянницу, то на ее жениха. Казалось, что она еще раз оценивает свой выбор партии для своей родственницы. И выражение ее лица говорило, что она не ошиблась. – Ни к чему это женщине – загружать голову всякими хозяйственными вопросами или науками, – продолжила Сабанеева. – Вот Вы, уважаемый Сергей Степанович, хорошо со своим хозяйством управляетесь. Доход оно дает Вам солидный, вот Вам карты в руки. Вы и ее имение в порядок приведете. А Настеньке и не надо об этом думать. Вы ведь хотите открыть конезавод в имении?