– Да, хочу второй открыть. Первый у меня, как Вы знаете, процветает, я своих жеребцов на международные выставки в этом году планирую выставлять. – Доходное дело? – неожиданно спросил Роман Семенович. Ко всем разговорам он относился весьма равнодушно, было видно, что судьба сестры его не особо волнует. Зато больше занимал кусок холодной телятины, который он потреблял с тертым хреном. – О, еще какое! – воскликнул самодовольно жених. – Не волнуйся, друг мой. Я не могла подобрать плохую партию твоей сестре. Господин Авилов человек хозяйственный, а потому и состоятельный. Он свое имение держит в порядке, и у жены все наладит. Голодать не будет твоя сестренка, – проскрипела старуха. «Что же ты себе новый костюм купить не можешь? Жадность заела или не понимаешь, что старый гардероб уже сносился?» – мелькнул вопрос в голове у Петра. Но по любому было понятно, что на разнообразие нарядов будущей госпоже Авиловой рассчитывать не приходится. Скорее всего, супруг будет исповедовать принцип: – «Благоразумная жена И платье надевать должна, Какое только муж захочет. Красива ли жена – оценит муж один, И что одобрил господин, Пускай хоть целый свет порочит». Отогнав от себя известные строчки Мольера, Железманов посмотрел на Настю. Во время всего спора она молчала. По ее лицу было трудно понять, что она думает, что она чувствует, когда о ней говорят как о живой вещи. В основном она смотрела в тарелку, вяло копаясь в ней вилкой. В отличие от своего жениха она осетрину только чуть ковырнула. И Петр Андреевич не удержался: – Настя, а Вы согласны с этим? – С чем «этим»? – девушка ответила с некоторым вызовом, явно изображая, что не поняла вопроса. – Ну, вот с позицией Вашего жениха, что женщине не нужны знания, ей не следует учиться, – пояснил Петр. – Согласна, – с еще большим вызовом ответила Настя. – Зачем она нужна, эта учеба? Сколько ни учись, а все равно нам в гостиной сидеть, там геометрия не нужна. – Но Вы вроде хотели поступить на Бестужевские курсы? – припомнил Железманов один разговор. – Да дура я была. А сейчас поняла, что ни к чему это все. Только зря голову ерундой забивать. Зачем в гимназии столько сил потратила? Не надо этого всего, – девушка говорила громко и с вызовом. Однако искренне ее слова не звучали. – Умничка Вы моя, – произнес Авилов и галантно поцеловал руку невесты. – Спасибо Вам, дорогая Мария Михайловна, что сохранили для меня такое чудо. Он наклонился в другую сторону и так же галантно поцеловал руку хозяйки дома. Та сидела с видом великой императрицы, смотрела на своих домочадцев строго и величаво. Потом произнесла: – Вот в этом я и вижу свой христианский долг – устроить судьбы моих родственников, которые не могут это сделать сами, а то они только и думают, как мое наследство поделить. Наследство, конечно, соблазнительное, но его ведь еще заслужить надо, а пока таковых я не вижу. И вообще о девице пусть муж заботится, а молодые люди должны сами о себе как-никак заботиться, а наследство можно и монастырю отписать. А так оставить на память о себе по несколько безделушек, ну, тем, кто будет более почтителен, и достаточно. В этот момент Петровский стал шарить по карманам и вдруг произнес: – Господа, я вас на минутку оставлю, кажется, я забыл в комнате свой портсигар, – с этими словами он покинул гостиную. Его шаги сопровождались негромким поскрипыванием ботинок. Непонятно почему, но вся обувь столичного чиновника издавала негромкий скрип. Петр уже давно обратил на это внимание. Он заметил, что даже если ботинки были разные, то они все равно слегка поскрипывали и даже спросил об этом самого Петровского. Тот пояснил ему причину этого феномена очень просто: – Я заказываю обувь у одного сапожника в Питере, сразу несколько пар, он очень хорошо шьет на мою ногу, но кожу ему поставляют немного странную, вся обувка вот так немножко поскрипывает. Вернулся Петровский только минут через пять. И первым делом позвал горничную: – Наташка, ты сегодня убирала в моей комнате? Та испуганно подскочила к барину: – Да, я. – Ты зачем спрятала мой портсигар? – Какой портсигар? – Как какой? Который лежал у меня на столе. Серебряный такой, там еще вытиснена картинка – горный пейзаж. Куда ты его сунула? Ради справедливости отметим, что Петровский не обвинял девушку в краже, он был уверен, что неразумная девица переложила нужную вещь в неподобающее для нее место. Однако и это замечание Наташа отвергла: – Я ничего не перекладывала. Честное слово. – Да ладно врать. Переложила и теперь скажи куда. Он мне нужен, я курить хочу. – Да не перекладывала я ничего. Я всегда, когда пыль стираю, если какую вещь в руки беру, кладу строго на то же место, – девушка была готова заплакать. – А ты вообще видела этот портсигар на столе? – неожиданно для самого себя возник с вопросом Петр (сколько ни зарекался не проявлять в себе следователя, все никак не получалось). – Видела, – чуть подумав, вспомнила горничная. – В руки брала? – Брала, но я на место положила, честное слово. Видимо, и в самом деле Наташе было не свойственно брать и переставлять без спросу вещи, поэтому Петровский только раздосадованно произнес: – Опять это безобразие. Снова вещи исчезают… – Но потом они вроде появляются? – спросил Авилов. – Ну, обычно да, – пожал плечами Роман Семенович. – Значит и это появится. Вот только я на вашем месте сменил бы полностью весь состав слуг, – решительно предложил жених. – Зачем? – удивилась Настя. – Ну, понятно, что это из них кто-то так развлекается. Воровать не решается, а вот выказать свое презрение к образованным и достойным людям вполне могут. – А мне кажется, что это призрак шалит! – с испуганным лицом произнесла Петровская. – Ой ты моя радость! Призрака боишься! Вот верно ты сейчас сказала: зря ты в гимназии время тратила, ничему тебя не научили. Призраков не бы-ва-ет!!! – по слогам произнес Авилов и, слегка приобняв невесту, поцеловал ее в щеку. Потом пошли на террасу пить чай и кофе. На этом участие Петра и Павла в семейных посиделках закончилось, они пошли наверх заниматься творчеством: планировалось склеить модель парусного судна, на котором капитан Флинт бороздил морские просторы. Проходя мимо окна на верхнем этаже, мальчик неожиданно произнес: – Смотрите, там что-то блестит! Петр высунулся в окно и увидел, что солнышко, которое уже взяло траекторию к заходу, ярко отблескивает на каком предмете, лежащем на земле. Они спустились вниз и увидели, что лучи солнца отражались в портсигаре из металла белого цвета, на боку которого выдавлен рисунок в виде горного пейзажа. Тот самый портсигар, который пропал у Петровского! Вот только как он туда попал? У чиновника не было привычки курить под окнами на улице. Выходить в коридор, чтобы покурить, он тоже не практиковал. Когда он курил, то старался получить все удовольствия сразу: удобно устраивался в кресле, пил кофе или коньяк. А стоять и смолить сигаретку, подпирая стенку и выпуская кольца дыма в форточку, было не в его правилах. Поэтому трудно было предположить, что он выпал в этом месте из кармана владельца. Тем более что портсигар лежал достаточно далеко от дома, не под самым окном, а на значительном расстоянии от стены. Он не мог ВЫПАСТЬ! Его явно ВЫКИНУЛИ! Выкинули, придав ему ускорение. Железманов хорошо представил себе картину: кто-то зашел в комнату к Петровскому, увидел на столе портсигар, схватил его, подбежал к открытому окну в конце коридора и с размаху швырнул добычу вон. Вот только кто это был? Павлик? Он все время на у глазах Петра. Настя? Или, может, Роман? Но зачем? Или, может, кто-то и в самом деле хулиганит из прислуги. При этом Железманов хорошо помнил, что за столом были все домочадцы, кроме Вернова и Ли, конечно. Но также и все хоть на минуточку выходили из-за стола. Мария Михайловна пошла на кухню поторопить слуг, Роман Семенович вроде как забыл газету на качалке под деревом, Настя вообще вышла на минуточку, не объясняя причины. То есть у всех была возможность подняться на второй этаж и выполнить гимнастическое упражнение по метанию портсигара. Петр отправил мальчика готовить все необходимое для поделки, а сам пошел возвращать портсигар владельцу. Творчество поглотило молодых людей с головой. Они не заметили, как прошло более двух часов. От реек, бумаги и клея их оторвал шум с улицы: обитатели дома Сабанеевой вышли провожать на улицу Авилова. Сверху было очень хорошо видно, как жених почтительно раскланивался с Петровским, еще раз поцеловал руку Марии Михайловне, потом Насте. Та, впрочем, особой нежности не выказывала. Зябко куталась в серую шаль с большими цветами, равнодушно смотрела куда-то в сторону. Наконец Авилов устроил свое грузное тело в коляске, и пара лошадей повезла его прочь. Сабанеева и двое ее племянников пошли в дом. Через некоторое время раздался громкий визг: кричала Мария Михайловна! Понятно, что после этого все было брошено и Железманов со своим подопечным кинулись вниз. Старуха стояла в коридоре, в ужасе зажимая рот руками, и смотрела на стену. Петр бросил взгляд туда же, но ничего жуткого там не увидел. – Что случилось, Мария Михайловна? – недоуменно спросил Железманов. Женщина от ужаса ничего не могла сказать. Наконец, она оторвала одну руку ото рта и показала пальцем на стену. – Чего? Там ничего нет! – недоумевал Железманов. – Вот именно, что нет, – раздалось за спиной. По негромкому скрипу, который сопровождал эти слова, Петр понял, что подошел Петровский. Он обернулся. Роман Семенович стоял на пороге комнаты, достаточно равнодушно взирая на истерику своей тетушки. – Там висел портрет ее брата. А сейчас его нет, – пояснил чиновник. Тут только Железманов понял: ранее на стене над диваном и в самом деле висел портрет мужчины в мундире. Портрет был не очень большой, поэтому Петр на него никогда особого внимания не обращал и не заметил пропажи. Сейчас остался один гвоздь и более темный квадрат на обоях. Куда мог подеваться портрет? Можно было допустить, что гвоздь не выдержал нагрузки, и портрет просто упал за диван. Но гвоздь был на месте. На всякий случай Петр Андреевич подошел к дивану и отодвинул его, надеясь увидеть раму. Вдруг веревочка, на которой держался портрет, оборвалась? Но ничего не было. Следовательно, еще одна необъяснимая пропажа. Кому надо было снимать портрет? А кому надо было выбрасывать в окно портсигар? Опять, скорее всего, на террасе никто не сидел неотлучно, наверняка все по разику вышли. То есть сделать эту шутку тоже мог любой, тем более что портрет не очень большой, а значит не тяжелый. – Не переживайте, Мария Михайловна! Портрет обязательно найдется. Ведь портсигар нашелся, вот и портрет найдется, – пытался успокоить женщину Железманов. Однако она была крайне перепугана: – Это призрак! Это он украл портрет! Вначале он пытался убить меня, теперь он украл у меня брата, – рыдала она. – Зачем меня убивать, мне и так немного осталось, я и так скоро умру! – Никто не пытался Вас убить! Это какое-то недоразумение, оно скоро разрешится, – старался успокоить ее Петр Андреевич. – Нет, он убьет меня! – Не убьет, а портрет я найду, обязательно найду, – Железманов уже не знал, что пообещать, чтобы истерика закончилась. Кое-как женщину успокоили и передали на руки Люсе, та повела ее в спальню. Петру ничего не оставалось, как заняться поисками портрета. Он позвал мальчика: – Петр, давай поможем бабушке, найдем портрет ее брата. – А где мы будем искать? – В доме, я думаю, что портрет в доме. – А Вы в этом уверены? – Скорее всего, да. «Конечно, из дома никто не выезжал и не уходил, кроме этого жениха не первой свежести. Но мы видели, как он садился в коляску, в руках у него ничего не было. Коляска летняя, легкая, там просто так такую вещь не спрячешь. Поэтому портрет могли просто снять и куда-то запрятать, причем тут же в доме», – рассуждал молодой человек.