– Нет, это собеседник нашей Марии Михайловны. Она любит подобного рода общение. А я нет. – То есть высказать соображения, за что могли убить монаха, Вы не можете? – Нет, я думаю, что у него даже красть было нечего. – Вы правы, у него была небольшая сумма денег, но она нетронута. Вы не ответили на мой главный вопрос. Где Вы провели это утро? – Я был у своего товарища. Он живет здесь недалеко. – Вам придется назвать его имя. – Хорошо, записывайте: Беляев Андрей Николаевич. Он просил одолжить ему небольшую сумму денег. Я не мог отказать ему в такой любезности. – Во сколько Вы ушли из дома? – Примерно в половину девятого. – И все это время Вы были в доме Беляева? – Да, я провел целый день в его доме. Вначале мы обсудили ряд вопросов, потом он пригласил меня остаться отобедать, а во время обеда нам пришла в голову мысль сыграть в шахматы. Мы так увлеклись, что я не заметил, как прошел весь день. – Вроде Мария Михайловна очень не любит, когда ее домашние не приходят к обеду или опаздывают? – припомнил следователь традиции дома Сабанеевых. – Да, это так, но я взрослый человек, а не ребенок, я не могу постоянно подчиняться прихотям пожилой женщины. Поэтому время от времени я позволяю вести себя как мне удобнее, но Мария Михайловна, конечно, потом бурчит, но я уже привык пропускать все мимо ушей. Осталось поговорить с Настей. Следователь нашел ее на лавочке. Там же, где ее видела Сабанеева. Девушка делала вид что вышивает, но вряд ли она делала более двух стежков за несколько минут, она больше наслаждалась бездельем и тишиной. Впрочем, уже начало смеркаться, и вышивка была не очень хорошо видна. Барышня тоже была не склонна помогать следствию. – Как Вы надоели своими расспросами! – раздраженно воскликнула она, когда Иван Васильевич уселся рядом. – И все-таки Вам придется отвечать. Вы общались с отцом Сергием? – А зачем? Мне Закон Божий еще в гимназии надоел. – Совсем не общались? – Он пару раз пытался ко мне приставать с разговорами о необходимости любить ближнего, но я сразу дала понять, чтобы он меня не тревожил. – А давно это было? – Буквально вчера подходил. – Только вчера? – Нет, еще неделю назад тоже пытался в разговор ввязать. – А раньше этого не было? – Не было, сама не знаю, чего это вдруг понесло на разговоры? Марии Михайловны ему мало? Отстаньте от меня: я не знаю, кто и за что убил отца Сергия! – девушка вскочила и бросилась в дом. *** Зазнаев пошел проверять алиби Петровского. Дом отавного военного Беляева он нашел быстро. – Да, я в самом деле просил господина Петровского ссудить небольшую сумму. Скоро мне придет перевод, и я верну ему деньги. – А когда Вы об этом договорились? – Вчера, он заходил ко мне вчера вечером, и я попросил об этом небольшом одолжении, он любезно согласился. Сказал, что принесет деньги сегодня утром, что и сделал. – А когда он пришел к Вам? – Примерно без четверти девять. – Так рано? – Какое же это рано? Я всегда рано встаю. В шесть уже обычно на ногах, особенно летом. Не люблю долго валяться в постели, не понимаю людей, которые поднимаются только к 10 часам. Человеку надо жить в рамках светового дня: рано вставать, рано ложиться. Тогда проблем со здоровьем будет меньше. – Вы провели весь день вместе? – Да, вначале поговорили о разных делах, Роман Семенович очень знающий собеседник, с ним приятно беседовать. Потом я предложил отобедать, а после обеда мы сели играть в шахматы. У нас здесь не так уж легко найти достойного соперника. Больше играют в карты, но разве можно сравнить уровень интеллектуального поединка в картах и в шахматах. Поэтому я очень радуюсь, когда Роман Семенович приходит ко мне. – А часто вы играете? – Один или два раза в неделю. Жаль, скоро его отпуск закончится и у меня не будет такого замечательного соперника! – А когда закончится отпуск у господина Петровского? – Я точно не знаю, но раз он уже более полугода в отпуске, то значит, скоро должен закончиться. Когда Зазнаев вернулся к дому Сабанеевой, то уже стемнело. Луна висела над лесом. На крыльце стояла Настя, кутаясь в шаль. Увидев мужской силуэт, она взвизгнула. – Не бойтесь, госпожа Петровская, это я. Иван Васильевич Зазнаев. – Зачем Вы меня так напугали? Я чуть не умерла от страха, – девушка выдохнула с видимым облегчением. – Извините, я не хотел никого пугать, я просто подошел к дому. – Чтобы опять учинить кому-то допрос? Вместо того чтобы ловить преступников, Вы мучаете всех нас своими вопросами! – Без этого нельзя найти преступника. Мне кажется, что Вы не желаете, чтобы я это сделал! – Как не желаю? Вы себе просто не представляете, как это страшно, когда кругом убивают, призраки появляются. – А вы сами лично призрака видели? – Нет, но про него все говорят. Вещи пропадают, а потом опять появляются! Вот недавно у брата пропал портсигар. – Разные там рисунки мелом или углем тоже появляются, – подсказал Иван Васильевич. Они прошли в дом и вошли в просторную гостиную. Там прислуга зажгла две керосиновые лампы. Настя уселась в кресло и, не предлагая гостю присесть рядом, отозвалась на последнюю фразу: – Да, это тоже было. Мы живем в постоянном страхе, так и кажется, что призрак придет за тобой или начнет шарить в твоей комнате. – Настя, разрешите, здесь не холодно, – Зазнаев неожиданно решительно потянул на себя шаль девушки. Красивое серое полотно с бело-голубыми цветами послушно скользнуло вниз. – Какая красивая вещь, – похвалил следователь и стал внимательно разглядывать шаль. – Что Вы делаете? – возмутилась девушка и протянула руку, чтобы забрать свой предмет гардероба, но у нее ничего не получилось, Иван Васильевич ловко отвернулся, продолжая разглядывать полотно. – И в самом деле, вещь красивая, жаль только, что Вы ее слегка попортили, – он показал на то место, где отчетливо виднелась зацепка, конечно, она была немного разглажена, но было видно, что голубая ниточка частично было оборвана. – Где Вы так неаккуратно? – А Вам какое дело? И вообще, это не ваша вещь. – А мне думается, что Вы зацепили этим местом, когда держали в руках портрет брата Марии Михайловны. Точнее, когда прятали этот портрет на чердаке. Подниматься по лестнице с портретом в руке по почти вертикальной лестнице было неудобно, поэтому Вы и зацепились шалью за раму и маленький кусочек голубой нитки вылез и оборвался. Вот он, – с этими словами Зазнаев вытащил небольшой конвертик из папиросной бумаги и поднял его перед собой. На свету керосиновой лампы было видно, что там лежит какая-то нитка, цвет, правда, разглядеть было невозможно, но по лицу следователя было понятно, что он не сомневается, что если этот обрывок ниточки вынуть и приложить к шали, то он идеально совпадет с оборванными нитками из шали. – Что Вы такое выдумываете? Какой портрет? – девушка заметно нервничала. – Вы прекрасно знаете, какой портрет. Мария Михайловна тогда сильно перепугалась, не так ли? – Иван Васильевич говорил спокойно, даже вкрадчиво. Однако от этого Настя еще больше психовала: – Я не трогала никакого портрета! – Трогали, Настя, трогали. Как и трогали портсигар брата, фарфоровую балеринку Марии Михайловны, вазу и многое другое. Это ведь Вы все время переставляли вещи, прятали их, потом снова возвращали и старались любыми способами поддержать легенду про призрака. Только зачем это все? – Не говорите ерунды! Вы еще скажите, что именно я мышьяк этой собачонке подсыпала! – девушка почти кричала. В гостиную стали собраться люди: пришла горничная Наташа, спустился сверху Роман Семенович, и даже Мария Михайловна показалась в дверях. – Мышьяк? А откуда Вы знаете, что собака была отравлена именно мышьяком? Я вроде не говорил Вам про результаты экспертизы? Петровская растерянно молчала. Она поняла, что выдала себя с головой. – Я понимаю, собачка была вредной, даже несносной, но зачем травить ее? Живое существо все же.