– Вам мат, молодой человек! – Согласен, – изобразил расстройство Железманов и снова стал расставлять фигуры: разговор был не закончен, лучше еще несколько раз проиграть, но узнать все до конца. – Это поэтому у него ботинки так забавно поскрипывают? – задал он следующий вопрос. – Скорее всего, они поскрипывают не из-за более толстой подошвы, а просто в тот момент, когда Петровский делал заказ, сапожнику подсунули не самую качественную кожу. Вот поэтому все, что он пошил, а Роман Семенович заказал несколько пар (не может же он ходить только в одной паре обуви), немного поскрипывает. – А что же он не вернул заказ и не потребовал сшить нормальные ботинки, без скрипа? – На это нужно время, но Петровский собрался уезжать, поэтому он смирился с этим неудобством. «Вот он, хромой! Он вполне мог убить гувернера и отца Сергия – вполне по росту походит и немощным я его бы не назвал. Нормально развит физически. В принципе для него пара пустяков проникнуть в кухню. В доме все привыкли друг на друга внимания не обращать. Агафья вышла за зеленью в огород, и он зашел и похитил нож. Так, с этим понятно, не понятно другое. Мотив?» – ошарашенно думал Железманов. – Ну, молодой человек, Вы ходить думаете? Конечно, плохо ходить с бухты-барахты, но так долго думать тоже не следует, противник может придумать что-то этакое… – поторопил его соперник. Железманов был вынужден схватить первую попавшуюся пешку и плюхнуть ее на соседнюю клетку. – Стоило ради этого шага столько ломать голову, – покачал головой Беляев, и тут его слон проглотил несчастную жертву. Петр продолжал думать дальше, до черно-белых фигур ему уже не было дела: «Мотив неясен. Зачем убивать отца Сергия? Он не имеет никакого отношения к наследству». Тут Железманов вспомнил свой разговор с отцом Сергием на крыльце и непонятный скрип над головами, который он поначалу принял за скрип половицы. Вот что могло скрипеть! Туфли Петровского! Он вполне мог подслушать разговор Железманова и монаха. И монах как раз намекал, что знает, кто творит бесчинства в доме. Но как монах мог узнать об этом? Он исповедовал Петровского? Однако потом в самом монастыре он говорил про душу женского рода, плюс еще упоминание о таинственной птице. Так, а почему мы решили, что отец Сергий говорил об убийствах? Может, он просто заметил, как Настя переставляет вещи и с учетом ее вредного характера понял, что это именно она хулиганит в доме? А Петровский услышал этот разговор и понял все по-своему: что монах знает, кто совершил убийства. Тогда все сходится. Сходится, но не совсем. Как быть с алиби Петровского? Ведь вроде в момент убийства он был в этой гостиной, а не на тропинке в лесу? Железманов решительно передвинул еще одну пешку. – Ну, вот уже лучше, намечается интересная интрига, – похвалил Беляев. Петр Андреевич даже не догадывался, что сделал удачный ход. Он продолжал мыслить: «Самое сложное в этой ситуации – вопрос об алиби. Как это могло быть?» – ломал голову Петр. Поэтому ему пришлось придумывать ходы не столько шахматной баталии, а новые вопросы, способные разговорить собеседника. – Неужели у Вас и Романа Семеновича хватает терпения выстраивать такие бои целый день? Он ведь к Вам рано утром пришел? Часов в девять? – бросил очередной шар кандидат на судебные должности. – Да даже пораньше было, я вот на ходики посмотрел, было без двадцати девять. Как раз я уже чаю попил, – кивнул головой отставник, поглощенный мыслью о новом ходе. – Потрясающая точность. Вы что, так все детали всегда помните? – А как же! Служба приучила! – И часы у Вас точные? А то мои врут постоянно. Оба собеседника автоматически посмотрели на часы. Последняя фраза Железманова давала ему возможность вытащить из кармана часы на цепочке и посмотреть время. Он мало на что рассчитывал, скорее, просто автоматически проверял достоверность показаний свидетеля на предмет наличия алиби возможного подозреваемого, но неожиданно сделал важное открытие: ходики в гостиной Беляева отставали на 40 минут! 40 минут! Этого времени вполне хватило бы, чтобы по дороге к дому отставного офицера завернуть на тропинку, идущую от монастыря, и ударить отца Сергия ножом. От места преступления сюда можно добежать за 15 минут. Нет у Петровского никакого алиби! – Вы точно уверены, что часы показывали без двадцати девять, когда к Вам пришел Петровский? – Да, а что? – Просто мне кажется, что Ваши часы врут. На моих сейчас не без десяти четыре, а полчаса пятого, то есть на 40 минут позже. – Но Вы сами сказали, что Ваши часы не идеал! – Сказал, но на столько они никогда не спешили. – Раньше не спешили, а теперь спешат. Хотите, я напишу Вам адрес хорошего часового магазина? – Спасибо. Обязательно. А у Вас в доме нет других часов? – Есть, у меня мой брегет лежит в спальне. Брегетом в России называли часы известной швейцарской фирмы Breguet, выпускавшей, впрочем, и выпускающей по сей день часы элитного класса. Счастливый обладатель брегета мог не только похвастаться престижной вещью, но и возможностью быть безукоризненно точным, ибо тут уже не скажешь в качестве причины опоздания «часы подвели». – Не могли бы Вы за ним послать? – Зачем? – Я хочу знать точно, насколько врут мои часы. Через минуту брегет лежал уже на столе. Его показания не вызывали сомнений: ходики бессовестно отставали на 40 минут! Такой непозволительной точности простить было нельзя! – Придется их выбросить! Жалко, я уже к ним привык. Я, вообще, привыкаю к вещам, не спешу покупать новые. Знаете, наверное, Роман Семенович вчера тоже заметил, что мои часы неверно идут, но постеснялся это мне сказать. Знал, что расстроюсь! – старик огорченно вздохнул. – А почему Вы так решили? – Ну, я ненадолго вышел из комнаты, пришел дворник. Он собирался ехать в город, ему надо было взять у меня немного денег на хозяйственные расходы, вот я и вышел, захожу, а Роман Семенович стоит около часов и на них смотрит. «Не смотрел он на часы. Он просто в этот момент перевел стрелки, а отойти не успел и когда вошел хозяин, сделал вид, что просто стоит рядом и их рассматривает! Вполне мог в это время просто перевести стрелки, но отойти не успел, сделал вид, что рассматривает часы. Нет у него никакого алиби! Вот наш противник!», – понял Петр. Он поспешно поднялся со стула. – Куда Вы, молодой человек? Партия еще не окончена! – недоуменно вопрошал Беляев. – Я, я забыл. Мне надо идти, – растерянно пробормотал Петр. – Что забыли? – Забыл, ко мне должны были приехать. И мальчик, он не должен оставаться без присмотра, извините, я должен идти. – Но мы не доиграли? – Мы доиграем, обязательно доиграем, спасибо Вам, – поспешно направился к выходу молодой человек. *** Надо ли говорить, что до усадьбы он бежал? Он узнал, кто преступник, он должен его задержать. Когда Железманов забежал в дом, то его сразу же окутал сладкий запах и какой-то дым. «Варенье варят? Оно сгорело, и начался пожар?» – были первые мысли Петра Андреевича. Он остановился в передней, стараясь понять, где и что может гореть и куда бежать в первую очередь, кого спасать. Однако в этот момент из-за угла на него вышел самый настоящий пират. Он был одет в темные широкие штаны, обтягивающую тельняшку, подпоясан красным широким кушаком. На голове его была широкополая шляпа, частично скрывающая лицо. Шляпа была надвинута низко на брови, но все же можно было разглядеть, что один глаз у пирата закрыт черной повязкой, а лицо украшают узкие усики. В руках у пирата была шпага, он отошел на шаг назад и сделал выпад вперед. Петр вначале отступил на шаг, но потом подался вперед с намерением задержать визитера. Однако у него это не получилось. В этот момент из другого угла появился другой персонаж: самый настоящий мушкетер времен Людовика XIII и кардинала Ришелье в голубом плаще с крестом и шляпе с перьями. Он также обнажил шпагу. Мушкетер и пират скрестили клинки. Сделав по несколько выпадов, они поменялись местами. Петр Андреевич как завороженный наблюдал за поединком, потом служитель закона взял в нем верх и он произнес: – Прекратите, дуэли запрещены законом. Немедленно прекратите, я требую как сотрудник окружного суда. Однако его воззвание осталось неуслышанным. Пират и мушкетер продолжали фехтовать, причем, надо сказать, делали это достаточно ловко. Наконец, пирату удалось сбить пижонистую шляпу с мушкетера, она шлепнулась на пол с томным звуком. В ответ мушкетер прижал пирата в углу и стал требовать что-то. Но что именно он требовал, Железманов не слышал, он только видел, как губы мушкетера шевелятся, но не мог понять слов. «Наверное, говорят на английском», – подумал Петр. Он силился вспомнить хоть оно слово на английском (его он знал только в рамках нескольких слов). Однако ничего не получалось. «Но почему на английском? Мушкетеры были же во Франции?» – подумал Петр, а потом сообразил: «Наверное, это старофранцузский, во времена Ришелье язык был другой, поэтому я не понимаю». И все же он попробовал остановить бой: – Господа, если господин Ришелье узнает про вашу дуэль, он будет очень недоволен, он прикажет поместить вас обоих в Бастилию, – произнес он. Однако и это мало помогло, более того, Петру казалось, что его слова звучали едва слышно, язык поворачивался с трудом. Корсар отбросил соперника и снова приготовился к бою, мушкетер снова скрестил с ним шпагу, послышался металлический звон. Железманов опять попытался сделать один шаг в сторону романтической парочки, но лишился чувств. Наступила полная темнота, словно кто-то выключил свет. *** Очнулся он в гостиной. Петр лежал на диване. Подняв руку, нащупал на голове мокрое полотенце. Перед глазами плыли какие-то цветные волны. Он попытался приподняться, но его захлестнула волна тошноты, а потолок покачнулся, и пришлось опять опуститься на подушку. – Очнулся? – услышал он откуда-то сбоку. Он с огромным трудом повернул голову в сторону. При этом показалось, что сейчас от головной боли в черепной коробке что-то взорвется с огромным треском. К небывалому изумлению Петр увидел рядом с собой Ивана. Тот приблизился к нему со стаканом, в котором плескалась прозрачная жидкость. – Попей, тебе надо пить как можно больше, – он приподнял голову Петра и помог ему напиться. – Тошнит? – заботливо спросил друга Зазнаев. – Ага, и все пред глазами прыгает. – Ничего, это пройдет, ты пей побольше, тогда быстрее пройдет. – Ты знаешь, ты только не смейся, но я тоже призрака видел. Даже двух, – простонал Петр. – А кого видел? Монаха или крестьянина? – в вопросе Зазнаева не было ни капли ни насмешки, ни испуга. Железманов даже удивился, насколько буднично звучал этот вопрос. – Я двух видел, пирата и мушкетера. Они дрались на шпагах.