Я с минуту молчала, словно меня оглушили, а после принялась хохотать. – Ой, ну вы шутник! Ну а если правда, а, дедушка? – Тебе бают, а ты всё своё заладила. Говорю же – Леший я, лесной Хозяин. И тут меня окатило холодным потом осознания того, что дед вовсе не врёт, и что он отнюдь не похож на дурачка. Да и бабка та загадочная, что будто сквозь землю провалилась, тоже ведь непростая. Пазлы начинали складываться в единую картину. Синяя поляна, бархатные цветы. – А-а, вот так-то, припоминаешь? Вспомнила Заячью Поляну-то? И тут дед подошёл ко мне, и положил мне на голову свою большую шершавую ладонь, от неё пахло мхом и сладкой ягодой. В голове моей помутилось, я вдруг перенеслась в иное пространство и время, перед глазами замелькали кадры собственной жизни. Вот мы с бабушкой идём по лесу, она рассказывает мне подробно про каждую травинку, про каждую букашку. Наклоняюсь, срываю синий цветок. – Этот цветок необычный, Варенька, он с Заячьей Поляны, а она кому попало не открывается, только знающим, ведающим. Силу он имеет большую. Много дел с ним можно сотворить, и добрых, и злых. Ты, внученька, добро твори, нельзя людям зло делать. Никому нельзя. Не обижай ни зверя, ни букашечки, ни травинки малой. Вот мы с бабушкой в избе. Она запаривает в глиняном горшке какие-то травы, снова меня учит, приговаривает, какая трава от какой хвори служит. Вот мы на речке, смотрим на воду, по реке идёт рябь, а после всплывает на поверхность белоснежный чудный цветок, я ахаю. Бабушка входит в воду, бережно срывает цветок, кланяется и благодарит матушку-реку за её дары, а после объясняет мне: – Это одолень-трава, Варенька, от нечистой силы человека бережёт, от хворей многих лечит. Вот мы идём по лугу, я бегаю за бабочками, как вдруг со стороны леса направляется к нам какой-то человек. Я узнаю уже знакомого мне деда. Только одет он немного иначе. Рубаха на нём вышитая, брюки светлые, босой, на голове шляпа соломенная, в руках корзина с кореньями. – Большая ты стала, Варенька, – улыбается дед мне, – Скоро бабушке помощницей станешь. Внезапно сознание выхватывает из темноты отдельными вспышками бабушкины уроки, слова, какие-то действия. И я понимаю, что вспомнила всё… Всё, до последней капли. Меня засасывает в тёмный коридор и я лечу с бешеной скоростью, а после падаю, и вздрагивая, прихожу в себя. Я всё так же стою на тропке рядом с дедом. Но всё изменилось. Я в-с-п-о-м-н-и-л-а. Лешачий смотрит на меня внимательно, улыбаясь. – Что, девонька, теперь-то веришь? – Верю, – прошептала я. Мир моего детства, юности, отчётливо предстал перед моими глазами. Бабушка готовила меня к другой жизни, не той, которую я сейчас проживаю. Это не моя жизнь, чужая. А вот здесь, здесь должна быть моя жизнь. – Поняла теперь, Варенька, что некуда тебе ехать отсюда? Здесь твой дом, твоя земля. Я киваю. Душу внезапно переполняет небывалое чувство свободы, радости, полёта. Так, наверное, возвращались странники из далёкой земли в отчий дом. Так птицы после долгой зимы встают на крыло и летят в родные края. Так человек умирает, не умирая телом, но существом своим, чтобы перевернуть себя полностью и начать новую жизнь, когда и ты уже не ты, а новый человек, как монах умирает для этого мира, чтобы войти в мир иной, с Богом. Мы уже вышли из леса, перед нами расстилается поле, а за ним моя деревня и там жёлтой точечкой – бабушкин дом. Мой дом. – Спасибо, дедушка, – оборачиваюсь я к Лешачему, – Я дальше сама дойду. – Иди-иди, Варенька. Теперь ты уже на правильном пути, – кивает он. И я ухожу по широкому, тёмному полю, над которым повисла круглобокая бледная луна, я иду не спеша и мне совсем не страшно, ведь я вернулась домой. IV Прошло три года. Я живу теперь в бабушкином доме, мама тоже живёт со мной, хотя поначалу и смотрела на мою идею как на совершенную дикость. Но когда спустя год жизни в деревне она впервые сама вымыла в доме полы, ликованию её не было предела. Силы её восстанавливались с каждым днём, она перестала хромать и припадать на одну ногу, а ещё через год ей и вовсе стало некогда хандрить. Ведь она стала бабушкой. Да, вы уже, наверное, догадались, что я вышла замуж за Алексея. Он удивительный человек, мой муж, невероятно добрый, смелый, самый лучший. Наконец-то я счастлива. Единственное, чего мы долго не могли решить – это то, где нам жить, в доме моей бабушки или же в доме Алексея. В итоге поселились у нас, а в тот дом ходим каждый день и поддерживаем порядок. Наш сынок растёт очень спокойным и милым ребёнком, иногда он прислушивается к чему-то и улыбается. И я знаю, что это старый дом рассказывает ему свои сказки. Мы всю жизнь ищем счастье, кто-то находит сразу, а кому-то для этого не хватает и всей жизни, но теперь я знаю точно, что нужно лишь остановиться и прислушаться к себе, отыскать, услышать себя среди шума этого мира, и тогда счастье придёт к тебе само и тихо ляжет на твои плечи невесомой лёгкой вуалью. Неверующая Вера и её бесы Вера с молодости любила ходить по гадалкам. Впервые её взяла с собой подруга, которую бросил муж. Для поддержки, так сказать. Вере тогда было двадцать пять, она уже была замужем и воспитывала с мужем детей-погодок. Во второй раз она вернулась к гадалке уже одна, месяца через три. Это были 90-ые, жилось тяжело, денег не хватало, хотелось узнать как выбраться из этой ямы безденежья и начать зарабатывать. Гадалка подсказала пути. Вера послушалась. И увидев результаты, всецело поверила в могущество магии. С тех пор ни одного своего шага она не делала без посещения гадалки. Обойдя всех в своём городе, Вера начала узнавать про бабок и знахарок из других городов. Приезжая в гости к родственникам, обязательно ходила к местным «ясновидящим» и магам. В общем, втянулась она в это дело окончательно и бесповоротно. Подросли дети. Дочь, глядя на мать, тоже увлеклась эзотерикой и магией. Теперь они уже ходили к гадалкам вдвоём. Пили наговорённую водичку в бутылочках, сыпали в еду наговорённую соль от сглаза, носили амулеты на удачу. Да и домой покупали кучу всякой литературы с заговорами. Прошло несколько лет. И однажды Вера вдруг почувствовала в себе великий дар. Она поняла, что теперь и сама может узнавать будущее, и ей не нужно обращаться для этого к другим гадалкам. Она сама может ей стать. Как именно её накрыло, кто знает, но решила она эти «способности» развивать и раскрывать. С каждым днём Вера всё больше убеждалась в том, что она особая и избранная. Просто раньше её «талант» спал, дремал в ожидании подходящего времени. А тут как раз и очередной поход к ясновидящей её в этом убедил, потому как та сказала Вере, мол не стану я тебе гадать, ты и сама это можешь. В общем, мало-помалу, начала Вера посетителей принимать. Узнавать будущее она решила с помощью карт Таро. Во дворе дома обустроила она помещение, которое сама называла кельей (и очень злилась, когда однажды подруга возразила ей, что келья – это жилище святого или монаха, но никак не комната для колдовства). В этой «келье» и принимала Вера людей. Своё занятие она считала не магией и уж, конечно, не гаданием, хотя и подходящее слово для этого подобрать тоже не могла, поэтому называла свой род занятий просто «помогаю людям». Та же приятельница пыталась образумить Веру, раскрыть ей глаза, но без толку. Дошло до того, что Вера начала сравнивать себя со святыми. – Святые тоже говорили людям о их будущем. Почему это не было грехом? – спорила она с подругой Лизой. – Да потому, что этот дар у них был от Бога. Да и говорили они о будущем далеко не каждому, а только, когда знали, что человеку это не повредит и уж точно не за деньги. – Так может и у меня дар от Бога? – с вызовом вопрошала Вера приятельницу. – Верочка, чтобы дар от Бога заслужить, надо немало сил приложить к тому – святые-то этот дар молитвой стяжали, постом, смирением. А ты в церкви-то хоть когда была в последний раз? – В церковь я хожу часто, там энергетика сильная очень, особенно под куполами. Встанешь и напитаешься вся этими лучами. – Вера, ты себя слышишь? Какие лучи? Ты исповедовалась давно? А причащалась? – Да никогда. На кой мне эти поповские сказки. Я верю в душе! Ещё попам деньги носить, они тоже вон кто гулящий, кто вор. – Тогда к чему ты увешала иконами стены своей комнаты для посетителей, раз не веришь никому? – Потому что я людей к хорошему призываю, говорю им, чтобы в церковь ходили. – А по-моему ты сама запуталась, Верочка, и уже не знаешь во что ты втянулась, – грустно отвечала приятельница, – Ведь сама ты своим советам не следуешь, следовательно ты просто прикрываешься этими советами, разве карты и Бог могут быть в одной упряжке? – А я так и знала, что ты меня не поймёшь, потому и не говорила с тобой никогда о моём даре! Знала, что ты не поверишь, – негодовала Вера. – Да верю я в твой «дар», только вот вопрос – от КОГО он, дар-то твой? Не задумывалась? Бесы тоже могут человеку помогать, да какой ценой? Помнишь? Душу забирают. – А я считаю, что ты мне просто завидуешь, – подытоживала Вера, – И разговор окончен! В иной раз Вера уже не сравнивала себя со святыми, а напротив начинала хулить их: – Да кто они были все, твои святые? Кто колдун, кто убийца, кто блудница. Я знаю! Я читала в книге. А потом святыми вдруг стали, ха-ха! – Вера, в том -то и дело, что не сразу и не вдруг, а через скорби многие, покаяние, смирение, годы строгого поста и молитвы. Плоть свою умерщвляли. Вспомни Марию Египетскую, раз уж ты читала житие.