– Твоя репутация рассудительного мыслителя подорвана, – говорит она. – Ты плохо на меня влияешь. – Признайся, разве ты не счастлив немножко побыть плохим? – Счастлив – не то слово. – Если бы Господь не желал нам счастья, он не свел бы нас вместе. По-другому и быть не может. – Пенелопа обеими руками ухватилась за новообретенную любовь. Ей хочется остановить время, не покидать это счастливое мгновение. – Вы – само коварство, леди Рич, – поддразнивает ее Блаунт. – Не называй меня так. – От воспоминания о замужестве на душу обрушивается тяжесть и внезапный страх. Что будет, если королева узнает об их связи? Стены Тауэра кажутся все ближе. – Не сейчас; хочу еще немного почувствовать себя свободной. Блаунт заключает ее в объятия. – Знаю, знаю. Из-под его дублета слышится хруст бумаги. – Что это? – Пенелопа вытаскивает у него из-за пазухи сложенный листок. – Кто-то пишет тебе любовные письма? – Она не всерьез: у нее нет ни малейших сомнений в его чувствах. С Сидни было по-другому: она уверилась в его любви, лишь когда стало слишком поздно. – Записки Бэкона. Весьма недурно. – Бэкон. Тот самый, что очарован моим братом. Весной Фрэнсис Бэкон прибыл в Уонстед, сопровождая французского посла. Свежий и румяный, он сидел за столом, изящно жестикулировал, рассуждал о французской поэзии с проницательностью, не вязавшейся с его юным видом, и бросал на Эссекса косые взгляды. Пенелопа распознала в них желание и посочувствовала молодому человеку. Разумеется, Эссекс найдет способ удержать умного Бэкона в своей власти, как поступает со всеми, кто поддался его чарам, включая королеву. – Да, тот самый. Он мог бы стать хорошим союзником для твоего брата и для нас. Но он племянник Берли. Не уверен, что ему можно полностью доверять. – Я слышала, он пытался получить через Берли продвижение по службе, однако не преуспел, – говорит Пенелопа. – Интересный человек. Ты прав, он может быть полезен. – Думаю, Берли испугался, что он составит конкуренцию его сыну. У Бэкона гораздо более острый и тонкий ум, чем у Сесила. – У Фрэнсиса есть старший брат, Энтони. Говорят, у него огромный опыт в разведке. – Увы, в последнее время он страдает от подагры. Думаешь, братья идут в комплекте? – Посмотрим. Пожалуй, я приглашу их обоих в Эссекс-хаус. Моему брату нужны хорошие советники. – А ты на что? – Не глупи. – Пенелопа толкает Блаунта в бок. – Я всего лишь его сестра. Так о чем пишет Фрэнсис Бэкон в этих бумагах? – В основном о церкви. Он считает, если выбирать между католиками и пуританами, пуритане – меньшее зло. – Не думаю. – Пенелопа вспоминает о времени, проведенном в доме Хантингдонов: тяжкое существование, начисто лишенное радости и удовольствий. Как и в доме мужа. – Пуритане имеют обыкновение уничтожать все, что есть хорошего в жизни, во имя Господа. В их вере есть нечто жестокое. – Но с политической точки зрения… – Я сейчас говорю не с политической точки зрения. – В кои-то веки. Пенелопа смотрит Блаунту в глаза, позволяя себе утонуть в их глубине. – Я так рада, что королева запретила тебе ехать во Францию, – меняет она тему. Словно крылья бабочки, его губы касаются ее губ в легчайшем поцелуе. – Ты не хочешь, чтобы я покрыл себя славой? – Не особенно. По крайней мере, не сейчас. Оставайся здесь, это лучше, чем сражаться с мятежниками в Нормандии. – На Пенелопу обрушиваются воспоминания о давней утрате. На краткий миг она представляет, что поцелуй принадлежал Сидни. – Боюсь, дела у твоего брата складываются не очень хорошо. – Что тебе известно? – Пенелопа так обрадовалась встрече с Блаунтом, что даже не подумала спросить его, есть ли новости из Нормандии. – Генрих сбежал и бросил его в Руане. Католики дышат ему в спину, а кровавый понос косит людей. – Должно быть, королева в ярости. – Пенелопа вздыхает, жалея, что не отговорила брата. – И во всем винит его, хотя он тут ни при чем. – Бедный Робин. Я бы придушила этого Генриха голыми руками… Некоторое время они лежат молча. Пенелопа тревожится о брате и его неудавшейся попытке прославиться. Сесил наверняка торжествует: его ненависть к Эссексу очевидна. Однако есть более важная тема для разговора – более близкая, нежная, тайная и, вероятно, более опасная, – которую она никак не может решиться озвучить. Пенелопа смотрит на зелень, делает глубокий вдох, собираясь с силами. – У меня будет ребенок. – И, не поворачиваясь, ждет реакции. – Ребенок? – Блаунт резко садится. – Мой? – Разумеется. – Дорогая моя. – Он кладет ладонь ей на живот. – У нас будет малыш. Наш малыш. – Его лицо преисполняется благоговения. Когда Пенелопа сообщила Ричу, что ждет первенца, тот удостоил ее лишь безучастным кивком. – Наш бастард, – горько прибавляет она, вспоминая Анну Вавасур, родившую в комнате для фрейлин и с позором оттуда изгнанную. – Не говори так. Это дитя – плод нашей любви. – Значит, ты не боишься рискнуть милостью королевы и не отправишь меня в постель к Ричу? – Пенелопа не в силах скрыть уныние. – Если ты так думаешь, значит, совсем меня не знаешь. – Блаунт встает и направляется в сторону дома. – Значит, ты меня не бросишь? – Пенелопа бежит за ним. Он останавливается, поворачивается к ней, берет за руки: – Ты для меня превыше всего на этом свете. – И даже выше Господа? – Я сказал «на этом свете», а Господь на небесах. – Королева захочет от меня избавиться. Вспомни, что стало с Доротеей, Фрэнсис, матушкой, бедной Анной Вавасур… и другими. – Пенелопа чувствует, что вот-вот сорвется в пропасть отчаяния. Думай головой, а не сердцем, убеждает она себя. – Анна Вавасур была одной из фрейлин королевы, а Оксфорд лишил ее девственности. Фрэнсис Уолсингем – молодая вдова. Твоя сестра… С тобой другое дело – ты замужняя женщина. Если мы будем вести себя осмотрительно… Мы же не два дурака, ринувшиеся очертя голову жениться без разрешения. – Блаунт словно размышляет вслух, прикидывая возможные выходы. – Все подумают, что ребенок от мужа, – говорит Пенелопа. – Однако Рич не станет мириться с рогами. – А если… вдруг он решит, что… – Что ребенок от него? Нет. Мой муж держит слово: мы больше не делим ложе. Блаунт расправляет плечи, его напряжение проходит. – Как думаешь, что он сделает? Подаст на развод? – Нет. – К Пенелопе возвращается самообладание. – Конечно, ему не понравится быть рогоносцем, однако он рассчитывает на союз с моим братом. Без Эссекса он никто. При попытке публично меня унизить мой брат сделает его своим врагом, и Ричу это известно. – Она поднимает голову, вдыхает прохладный воздух, вспоминая, что власть над мужем может уберечь ее от гнева королевы. – А еще у него есть тайна, которая полностью уничтожит его репутацию, если выплывет наружу. – Что за тайна? – Блаунт весь горит от любопытства. – Не могу сказать. – Пенелопу пробирает дрожь. – Ты замерзла. Идем в дом, там тепло. Они молча идут, держась за руки. – Я никогда тебя не оставлю, – наконец произносит Блаунт. – Без тебя моя жизнь не имеет смысла. – Однажды ты захочешь жену, законных детей… – Слова застревают у Пенелопы в горле, словно горячая еда, проглоченная в спешке. – Нет. Мне нужна только ты. – Он говорит необычайно серьезно. Пенелопа ненадолго позволяет себе забыть, что все мужчины хотят наследника. Она кладет голову на плечо возлюбленного, стараясь не думать о том, что ей предстоит вернуться в Лейз и поговорить с мужем. Сквозь окно виден огонь камина. – Люблю это место. Чувствую себя дома. – Пенелопа невольно считает часы, которые им с Блаунтом осталось провести наедине.