–Он, как любой житель Италии, знает один наш секрет: бергамотовое масло. Бергамот растёт только в одном месте в провинции Калабрия, в местечке Реджио. В дикой природе бергамотовые деревья не встречаются, их не вырастишь из семечка, черенки бергамота прививают к схожим деревьям: к лайму или померанцу. Гостья с интересом слушала. В это время Артур вошёл в кабинет отца. –Папа, ты звал меня? –Как дела в твоих магазинах? –Капитал неуклонно растёт. –Августа Драммонд решила записать твою мачеху в подруги, наши семьи будут теснее общаться. Почему бы тебе не позаигрывать с Билиндой? –Папа, эта девушка из семьи барона, тогда как ты всего лишь сквайр. –Билинда уродилась дурнушкой, у тебя есть шанс очаровать её своей привлекательной мордашкой. –Мы не на столько бедны, чтобы охотиться на богатых наследниц. –А, хочешь иметь подле себя мордочку поэстетичней,– махнул рукой на недальновидного сына Боу-старший. Сэндлер без особой радости разглядывал младенца. –Норман, ты не рад дочке?– с волнением спрашивала жена. –Сын, конечно же, лучше,– решил «добить» Наяду муж. –В первые дни после рождения Джозефа тебя тоже не было видно у его кроватки,– напомнила адвокату супруга, этим же обстоятельством она успокоила и себя: что занимательного для мужчин в пищащем кулёчке? –Я пойду, у меня много дел. –Пригласи Беулу Спенсер,– не показывая оскорбления, попросила женщина. –Как ты можешь дружить с этой мелочной скрягой? –У всех свои недостатки. –Зато мои недостатки – это глобальные, непреодолимые, зияющие кромешным адом червоточины на моей личине. –Ты, как всегда, паясничаешь. –Не боишься так рано зазывать гостей? Девочка ещё совсем мала, как бы не захворала от какой-нибудь лихой инфекции. –Мне скучно одной в доме! –Как знаешь…Да, завтра у нас в конторе очередной банкет. Заночую, может, у кого из друзей, не беспокойся. Жена ответила безразличным молчанием. Норман проснулся в объятиях дешёвой проститутки из бордели. Резко бил в нос запах немытых волос. Девка ещё спала, и слюна стекала из её полураскрытого рта. Мужчина сморщился и брезгливо убрал свою руку со спящей. Ему вдруг захотелось разрыдаться. Он мечтал быть подле другой, а разменивался на каких-то шлюх. Норман с отвращением вспомнил, как в пьяном угаре лил слёзы этой дешёвке в плечо, жалуясь на судьбу, то-то сегодня эта прошмандовка посмеётся над ним с товарками. Нет, к счастью эта дрянь вчера была пьянее его, она могла только поддакивать и кивать. Августа вняла советам новой подруги-итальянки и стала дополнять макияж яркими цветами. Из невыразительной особы она превратилась в кричащую экстравагантностью кокетку. Из усталой тридцати трёх летней женщины она переродилась в цветущую даму с незабываемым шармом и обаянием. Назло обстоятельствам она источала в мир жизнерадостность. Краска, как бы влила в неё уверенность и дополнительную красоту. Теперь все в Милфорд-Хейвене в один голос уверяли, что леди Драммонд расцвела. Она уговаривала воспользоваться чудесами косметики и дочь, но та ответила, что не желает обманывать потенциальных женихов, пусть полюбят её без прикрас. Когда прибыли для заключения договора отец и сын Малевольти, Августа вдруг растерялась. Она почему-то не ожидала, что и брат Оттавии также ошеломляюще красив, как его сестра. В подростковом возрасте она видела его мельком, и издали, и в памяти запечатлелся лишь туманный образ чернявого мальчика. Чезорино рассматривал хрупкую, изящную женщину, синева её огромных глаз показалась ему такой же глубокой и бездонной, как омуты. Ещё он разглядел в них затаённую грусть. «Отчего богатые впадают в уныние?»– удивился парень. Под руководством Марко Малевольти мастерскую возвели в укромном месте за аллеей лип, в самом дальнем углу большущего сада. Садовник дополнительно спрятал строение от посторонних глаз под вьющиеся лианы дикого, декоративного винограда. С неизъяснимым трепетом Августа пришла на первое занятие. Ириска осталась дома, и непривычно пустые руки блуждали скрещенные по предплечьям. –Вам холодно?– неправильно понял её Чезорино, он обеспокоено попросил отца,– Папа, затопи печь, наша работодательница замёрзла. Марко склонился над топкой. –Я тут замесил белую глину, возьмите в руки комочек и ощутите податливость материала,– предложил учитель. Женщина робко отломила кусочек от выступающей во все стороны неровной, серой массы. –Из глины Вы способны воплотить любую мечту. Создайте птицу, человека или цветок, но самое главное – вложите в глину частичку своей души: и птица будет готова улететь покорять небеса, цветок захочет благоухать, а человек – улыбаться и любить. –Да Вы – поэт! –Нет, я просто люблю свою работу. Как несмело Вы мнёте глину. У Вас нет мечты? –А разве получиться создать шедевр вот так сразу? Без опыта, без навыков? –Верьте в себя. Я помогу. Горячие ладони Чезорино накрыли её ладони. Его торс прижался к её спине, отчего волна блаженства вдруг окатила Августу. Она почувствовала слабость во всём теле. –Ну, Вы совсем испугались, леди Драммонд, замерли, будто я пытаюсь отобрать у Вас комок глины. Вы придумали кого мы будем ваять? –Лебедя. –Отлично. Грациозная, гордая птица. Как этот образ похож на Вас. Их пальцы вместе стали наглаживать глину, придавая бесформенной массе нужную форму. Они понимали друг друга без слов, как будто заранее договорились какая должна получиться фигурка. Они словно читали мысли друг друга, интуитивно дополняя произведение новым штрихом. Итальянец тоже боролся с собой, только не подавал вида. Душистый аромат духов, смешавшись с тонким благоуханием кожи, выразился в восхитительную композицию. Гамма неясных, но волнительно-прекрасных чувств просыпалась в нём. Близость чужой, неизмеримо далёкой от него по происхождению женщины пьянил. Она никогда не будет принадлежать ему…но разве сейчас она не в его объятиях? Его поразило то, как быстро Августа понимает его образы, задумки, как согласно идёт на уступки и сама выражает колоссальную фантазию, делая изгибы, обрисовывая оперение. Баронесса тоже хотела избавиться от наваждения, она, как бы, между прочим, спросила: –А какая у Вас жена? –Моя жена – англичанка. Малевольти-старший возился у своего изваяния, шлифуя камень. Чтобы не мешать занятиям, он даже взгляда не бросал в сторону учителя с ученицей. –Что привлекло Вас в избраннице? –Белокурые волосы Зилы подействовали на меня гипнотически. Лишь после я понял, что волосам хорошо бы ещё иметь умную головку, а то жена настолько ограниченная личность, что с ней практически не о чём поговорить. –У вас всё ещё лёгкий акцент. Кто Вас учил английскому? –Слуги в Вашем доме. Помните, когда мы только приехали в Англию, с нами говорил по-итальянски лишь Ваш свёкор сэр Айвор Драммонд. Ах, да, раньше Вы не вели домашних дел… –Да, я не интересовалась прислугой и их детьми. Августа произнесла это и покраснела, как будто в этой фразе было нечто стыдное, разве можно укорить человека тем, что он у тебя в услужении? Но этими словами она ставила всё на свои места: хозяйка и раб. Чезорино отошёл в сторону, поделка готова. Задумчиво глядя на совместное изделие, он произнёс: –Вам не кажется, что нет некой незавершённости? –Надо обжечь и раскрасить лебедя. –Лебедь одинок. Он прекрасен, но одинок. Лебедь не должен быть без пары. –Да, без пары лебедь гибнет, он не мыслит жизни без любимого существа,– теперь задумчиво вторила баронесса. –Вот Вам и домашнее задание: сделайте фигурку второй птицы. А я сделаю свою. Потом сравним. Оставим возле нашего лебедя лучшую. –Согласна,– с улыбкой кивнула миссис Драммонд.