–Как ты осмелился поцеловать меня? –Я вдруг увидел в тебе не баронессу, не хозяйку, а просто женщину. Желанную, одинокую и неизмеримо любимую. –Любимую? В тебе правда говорила не похоть? –Я люблю тебя. Любишь ли ты меня, или я лишь игрушка для тебя? –Я призвала тебя развеять однообразие бытия и тоску…но я отчаянно влюбилась. За Бернхарда я вышла замуж по договору Айвора Драммонда с моим отцом. Брак по расчёту. Отчего-то я даже ревновала его…право же мы с трудом отдаём то, что по праву считаем своим. Чезорино прервал её монолог поцелуем. Он подхватил Августу на руки и внёс в домик. В жарко натопленной мастерской поставил ношу на ноги, нашёл огниво, зажёг свечу. Женщина села на жёсткую, деревянную скамью с резной спинкой. Она медленно задрала подол, нехотя, как бы лениво, принялась снимать скользящими движениями чулки. Мужчина тяжело дышал, его руки дрожали от желания, и пальцы непослушно расстегивали бесчисленный ряд пуговиц. Обнажив свою красивую фигуру, он осторожно помог стащить с возлюбленной платье, развязал её корсет, и освободившиеся тела от оков одежды потянулись друг к другу. Легковесную Августу Чезорино приподнял, она обхватила его руками и ногами. Утром за завтраком Берни вглядывался в жену: лихорадочный румянец, беспокойный взгляд с красными белками глаз от бессонницы. Жёнушка явно завела себе любовника. Надо за ней проследить. Этой же ночью Бернхард не нашёл жену в спальне. Он выглянул в окно. Где-то вдалеке мерцал слабый огонёк. Из под кровати на доктора зарычала болонка. –Иди, ищи хозяйку!– прикрикнул на Ириску Берни. Собачка выскочила в открытую дверь. Хозяин метнулся за ней, спустился в холл, открыл входную дверь. Животное опрометью побежало по росе, углубляясь в парк. Но Драммонд и сам уже догадался где «засиделась» допоздна его жена. В тусклом свете свечи мастерская казалась туманной обителью фей. Барон едва различил два силуэта, слившиеся в один. Его жена сидела на коленях у итальянца, одетого только в панталоны, он завязывал на ней корсет, постоянно отвлекаясь от этого занятия, чтобы поцеловать Августе плечо, шею, затылок… Обманутый муж понуро побрёл домой. А Чезорино шептал возлюбленной: –Сколько времени мы упустили, занимаясь лепкой. –А я думаю: наши поделки стоили того. Да и мы лучше узнали друг друга. Мужчина пересадил возлюбленную на скамью, опустился перед ней на одно колено, подобрал с пола чулок, и принялся одевать его ей на ногу, периодически целуя кожу, по которой продвигал эластичную ткань. –Ты также распаляешься и с Зилой?– вдруг ошарашила итальянца Августа откровенным вопросом. Чезорино замер. Потом отчего-то грустно признался: –Нет. Только тебя я обожаю, как богиню. У женщины пошла кругом голова от счастья, она обрушила всю силу своей любви, выражая чувства поцелуями. Ранним утром Августу сильно удивила скулящая Ириска у порога мастерской. Домой она влезла через окно в библиотеке. У порога спальни её поджидал муж с вопросом: –Где ты была всю ночь? –Читала внизу. Бернхард зло смотрел в её глаза. Женщина опустила голову. –Этот замарашка-итальяшка лапает, и как хочет имеет мою жену!– закипела ревность у Драммонда, и он бросил правду в лицо Августе. –Ты не посмеешь уволить его, и разлучить нас! Ты, который украл у меня сестру! –Как можно любить существо, которое создано прислуживать нам, высшему обществу?! –Предки Чезорино сидели на троне и покоряли дикие народы, когда Англия ещё видала только людей в шкурах! –Я тебе нисколько не дорог? Порви с любовником, давай налаживать семейные отношения. –Да моя собака Ириска лучше тебя, и дороже мне во сто крат! –Да, конечно, куда мне до собаки. В поле зрения, на лестнице, появился лакей. Ему неудобно было прерывать разговор хозяев, но он всё же доложил: –Ваша Милость, в дом входит Ваш отец – господин Айвор Драммонд. –Молодец, папа, опять вернулся живой и здоровый из дальнего плавания,– посветлел лик Берни. –Дед Айвор, как крокодил, будет жить лет двести,– съехидничала Августа. Сын спустился встречать отца. Родственники обнялись. –Папа, какую пикантную бороду Вы отпустили,– польстил старику Бернхард. –О, у нас ведутся ремонтные работы!– радостно воскликнул Драммонд-старший, осматриваясь. –Спасибо тебе, папа, за подарок из Италии от всего города, особенно от сквайра Боу и меня лично,– с сарказмом уныло отвечал сын. –О чём ты? –Помнишь, ты приволок нищую семейку с Сицилии? –Ты-то как пострадал? Марко Малевольти испортил интерьер какой-нибудь комнаты? –Чезорино Малевольти испортил твою сноху. –Отрави негодницу, ты же врач. –Я сам не святой. Долгое время путался с её сестрой Беулой. Прижил с ней сына Фрэда. –Ого, у меня появился ещё один внук! На кого похож? –Наша фамильная внешность Драммондов, и такой же непоседа, как Вы, папа, и Залман. –Почему ты всё-таки позарился на свояченицу? –Чёрт его знает, понравилась. Кстати, Беула вышла замуж за Росса. –Дед!– перебили разговор старших спускающиеся с лестницы обрадованные внуки. Старик принялся целовать, трепать и разглядывать младших членов семьи. За завтраком Августа делала усилия не зевать и не клевать носом. Пила очень чёрный кофе. Драммонд-старший хмурился. Бернхард делал вид, что всё в порядке, безразлично погружённый в поедание каши. Двенадцатилетний Залман с полной серьёзностью взрослого спросил у деда: –Что в Европе говорят о Бонапарте? Что он опять замышляет?