–В Лондоне ты отчитывался в географическом обществе о проделанной экспедиции к Андаманским островам?– заинтересованно узнавал Норман. –Хорошо выглядишь, Сэндлер. Облысел что ли? Адвокат ухмыльнулся: колкий шурин сразу подметил едва заметные залысины у лба. –Орин, не тяни. Что ты узнал о папе? Он…жив?– допытывалась сестра. –Я не нашёл никаких следов экспедиции миссионеров. Не нашёл никаких вещей, принадлежащих англичанам… Наяда уткнула потухший взгляд в тарелку. Норман блеснул знаниями по части истории освоения тех далёких мест: –Говорят, на Андаманах и Никобарах свирепствуют ужасные болезни. Ни одна группа миссионеров не выжила. В 1.757 году все члены датской Ост-индской компании, высадившиеся на Никобарах в 1.756 году для создания торговой фактории, скончались от лихорадки. В 1.769 году десятки миссионеров, солдат и служащих датской Ост-индской компании вновь появились на островах Андаманского моря. Они облюбовали остров Нанкаури. Через 2 года в живых не осталось никого. За ними вымерли моравские миссионеры из Чехии, шведские, опять датчане, и вновь чехи… Неблагоприятный климат и болезни – бич белых в той части света. –Ты делал запрос в Ост-индскую компанию?– понуро узнавала жена. –Да,– подтвердил Сэндлер. –Расскажи о тех местах, Орин,– попросила сестра. –Жители островов представители негроидной расы. В праздничные дни они покрывают себя полосками белой краски. Женщины с открытой грудью, волосы украшают венками из ярких цветов. Патриархальный уклад жизни. Мужчины живут в одной хижине, женщины в другой. Имущество переходит от отца к сыну: хижины, пальмовые деревья, огороды и свиньи. Кстати, маленьких поросят женщины вскармливают своей грудью. –Какой ужас,– не сдержалась Наяда. –Много кокосов…Среди негров я видел мальчика с более светлой кожей, чем у собратьев…невольно я подумал, что, вдруг, это мой брат, но сейчас же прогнал эту нелепую мысль прочь. Отец был староват для таких «подвигов». –Как ты вообще мог такое подумать об отце! Об этом благородном человеке!– возмутилась сестра. –Да, ладно, сестра, вспомни, что о нём рассказывал Айвор Драммонд. В юности папаша слыл любителем доступных женщин. –Я никогда не признала бы брата-дикаря. –А где ваша малышка Фрэзи? –В своей комнате. Пойдём, я вас познакомлю,– звала Наяда. Когда мать представила перед пятилетней девочкой дядю, та с детской непосредственностью обняла родственника. Орин подхватил племянницу на руки, закружил белокурое чудо с тёмными глазами. –Мама! От дяди Орина пахнет морем! –Потомучто я – капитан,– хвастал юноша. Он уселся на стул, водрузив ребёнка на колени, играючи нажал на её крохотный носик. Девочку ущипнула его за щёку, развеселив дядю. –Ты не даёшь отдохнуть Орину с дороги, слезь с колен, не будь надоедой,– приказала мать. –Но мне нравиться играть с его пуговками, они такие красивые…– наивно верещала Фрэзи, перебирая украшения на мундире. –А я сейчас укушу эту непослушную девочку,– угрожал капитан ребёнку. Он в шутку открыл рот во всю ширь и скользил им по щеке Фрэзи. Та заливалась смехом. Наигравшись с племянницей, Филдинг пошёл осматривать свои комнаты. Цвета стен варьировались от серо-фиолетового до сливового. –О, сестрица, цвет стен ты специально сделала таким унылым, чтоб я долго не мог взирать на них, а мчался быстрее в море? –Ты стал остроумным, братец. –Да, и теперь смогу без проблем охмурить любую доверчивую дурочку. –Ты надолго в родные пенаты? Когда собираешься опять в море? –Когда я тебе надоем, ты посадишь меня на корабль, и, дав пинка по зад, отправишь к далёким берегам года на два. –Ты не намерен становиться серьёзным? –Серьёзным? По моим подсчётам я обрету мрачную физиономию лет эдак через…сто. Орин до ужина перебирал важные документы, сверял доходы и расходы. После семейного ужина, за которым адвокат не выпускал из рук графинчик с виски, Сэндлер перехватил шурина у выхода из столовой и шепнул: –Мягкость и дружелюбие Наяды – это фикция; маска, за которой прячется равнодушная, чёрствая душа. Скривившись от перегара, Филдинг заметил: –Я смотрю: книги Вам заменила выпивка. –Быть серой массой, как все, ужасно скучно, вот я и выделяюсь пристрастием к напиткам погорячее. –Охотно верю, что в стане алкоголиков гораздо веселей, чем в серой массе трезвенников. Норман сунулся было в спальню жены. –Ваши похотливые желания, барон, разве способна удовлетворить благовоспитанная дама? Не лучше ли Вам опять посетить публичный дом?– уколола своим высокомерием Наяда. Мужчина нагло развалился на кровати и не уступал жене: –Мы, ставленники закона, хорошо знаем, что не всем сплетням можно верить. –Вы желаете, чтобы я, как прокурор, доказывала Вашу причастность к грязным играм? –Что Вы, милочка, себе позволяете? Кто угодно может быть распутным, только не блюститель закона. –Однако вокруг Вас витают слухи, как мухи. Такого не случается с честными людьми. –Если я покаюсь, ты оставишь меня на ночь? –Возможно. –Так вот: это не я виноват в том, что развратен и сластолюбив. –Хм…А кто ж тебя подвигает? –Бес похоти щекочет мне мошонку. –Фу, ты как всегда кладезь пошлости! А руку пьянчуги, что тянется к стопке, тоже держит бес пьянства? Как удобно переложить ответственность за свои поступки на чужие плечи, пусть даже на бесовские. И совесть может спать спокойно. Ты покинешь мою спальню, потомучто я не могу менять лицо и тело, как тебе хочется. –Меня влечёт не разнообразие, а поиск суперженщины. –Тогда надо было искать идеал, а не жениться на мне! –Но разве не ты, дорогая, вцепилась в меня, как только я овдовел? –Ты ищешь для себя женщину получше, а сам никогда не был идеальным и надёжным! –Значит, мне опять идти спать в свою спальню,– понял барон и поднялся с ложа. –Конечно! Суперженщина ему нужна! А сам жену не может зажечь огнём желания, бездарный потаскун! –Недоразвитое, фригидное существо. –Это ты ничтожество, что отравляет жизнь другим! Сэндлер шёл в свои покои и ворчал: –Сама холодная, как рыба, а обвиняет меня в том, что не раскрылась, как женщина. Но что она сделала, чтоб получить удовольствие? Дари ласку, и получишь взамен с лихвой. Я, конечно, тоже хватил лишку, заврался, шутя. Зачем мне суперженщина? Мне нужна Оттавия Малевольти. Хотя…это, пожалуй, и есть суперженщина. 20 сентября. Из красивой девочки получилась прекрасная, притягательная женщина. Этой ночью Отта металась по кровати. Ей снилось, будто из пучины моря вылез спрут и пополз к ней. А её сковал страх. Вот чудовище облепило её щупальцами. Оттавия вскрикнула, но не от ужаса, а от неожиданного восторга – прикосновения были тёплыми и нежными. Она проснулась в недоумении: зачем тело играет с ней в эротические игры, заставляя мозг фантазировать во сне на запретные темы? Может, зря она все эти годы сторонится мужа? Может, она упускает что-то сладостное? Но пережитые в юности надругательство, обида и ненависть едва не вызвали приступ тошноты при воспоминании об Освальде. Ему сейчас 62 года, и он совсем редко заглядывает в публичный дом. Сквайр Боу тоже призирал жену, частенько ей выговаривая: –Твоя заносчивость мне непонятна. Ведёшь себя, как изнеженная, взлелеянная в роскоши, аристократка, не обладая при этом ни громким именем, ни крупным капиталом. Не желаешь близости со мной? Прекрасно! В очередной раз говорю тебе: так мне гораздо лучше, нет проблем с твоим выводком, мне достаточно близнецов.