–Как ты можешь жить со стариком? –А мне он не нужен,– не меняясь в лице, отвечала миссис Оллинхэм, она пристально уставилась в глаза красивого парня,– Я не люблю мужа. Так очень даже спокойно. Не надо переживать. Равнодушие – залог здоровых нервов. К тому же мне нравятся его знаки внимания, подарки… Боу был зол и спокойно выдержал её взгляд. –Сколько мне надо накопить, чтобы претендовать на тебя? –Забавный мальчик. Почему ты хочешь непременно обидеть меня? –Так ты сбежишь со мной без изрядного капитала? –С какой стати? Я похожа на дешёвку? И потом, я тебя едва знаю…Но, видно, ты не джентльмен, раз смеешь предлагать даме совершить неблаговидный, аморальный побег. Ради чего? –Не играйте в наивность! Вы давно поняли, как сильно я Вас люблю. –Если Вы бегаете, как собачка, возле меня, это говорит только о Вашем желании угодить даме. –Вы смеётесь над моим чувством?– вспылил парень,– Впрочем, так мне и надо! Глупый мечтатель. –Я, пожалуй, куплю вот эту пару и эту,– не отвечая на прямой вопрос, произнесла Рут. Артур молча, не глядя на ослепительную прекрасную даму, упаковал покупки. –Всегда рады видеть Вас, леди Оллинхэм,– кривлялся он. Девушка хмыкнула и кинула деньги на прилавок. Юноша закусил губу до крови, ему показался этот жест особенно оскорбительным. Когда Рут вышла из магазина, он согласился с выводами брата: –Прав был Эммит – я совсем не знаю эту задаваку, у неё зловредный характер. 18 октября у Оттавии была назначена встреча с Орином Филдингом в гостинице, что располагалась в удалённой части города. «Надо съездить. Скажу барону, чтоб больше меня не ждал, и не преследовал»,– решила она. Подобострастно настроенная Малевольти твёрдо вошла в номер гостиницы. Кто-то сбоку напал на неё, она вскрикнула и стала отбиваться. Некто в маске лисы повалил девушку на ковёр. Ей удалось сорвать маску. И на неё смотрел хохочущий Орин! –А если бы я стала звать на помощь? –Погодите, сеньора, звать на помощь, может, я один справлюсь. –Пижон! Я сейчас уйду. –Я хотел развеселить тебя. –Ты ещё до краёв наполнен ребячеством и дурью! Орин настиг поцелуем любимые губы, что бранили его. Оттавия зажмурилась и уговаривала себя: ну ещё раз поцелует его и потом уйдёт. Она не заметила, как через пару минут сама призывно потянулась к его губам. –Отти, любимая,– завораживающе шептал юноша,– Мои руки и глаза стали такими жадными… Тело Отты превратилось в одно большое, непреодолимое желание. От желания бурлила кровь, а мысли в голове поддел туман. Барон отнёс её на кровать, и они долго наслаждались единением тел. –Я не должна встречаться с тобой. И не буду,– проговорила итальянка, стоило Филдингу выпустить её из объятий. –Теперь решила пошутить ты?– засмеялся Орин. –Я серьёзно. –Так ты уже нашла кого-то другого?! Юноша с яростью уставился в огромные глаза Оттавии. –Ты думаешь, я способна предать любовь? Ради новой красоты? Но меня прельщает только твой лик. Ради плотских удовольствий? Но это глупо и смешно звучит для меня. Влюблённой в тебя. Неужели я не смогу держать себя силой воли, когда ты будешь в плаванье? Моя сила воли бездействует лишь по отношению к твоей особе. Пожалей меня: я приклеюсь к тебе, а ты женишься на другой и разобьёшь мне сердце. –Разве можно найти женщину прекрасней тебя? Никого другого я не хочу видеть рядом и в постели. А вздумаешь прятаться от меня – украду. Всё поняла? –Понял. –Понял? –Ах, у меня иногда срываются непроизвольно глаголы в мужском роде. Это тянется с детства. Отец хотел для Чезорино брата, имя придумал: Оттавио, а родилась я. И в детстве я решила, что если буду говорить, как мальчик, то непременно им стану. Мне не нравился тот факт, что мир принадлежит мужчинам. –Мир принадлежит красивым женщинам, дурёха. Её пальцы проникли в ложбинку между его пальцами, и крепко их схватили-сжали, не отпуская. Мужчина понял, что Отта не хочет его отпускать. –Я дико завидую твоему мужу, он пользовался всем этим великолепием 13 лет. –Достопочтенный Освальд Боу имел возможность воспользоваться мною всего раз, и то только потому. Что ударом по шее отключил мне сознание. –Ты думаешь: я поверю, что, будучи замужем и обладая неземной красотой, ты 13 лет была не востребована в постели? Мелькая перед глазами мужа все эти годы? –Я и Боу не выносим друг друга. –Он тебя кормил, одевал, а взамен ты забывала исполнить супружеский долг? Чушь. –Скажи, ну как ты можешь ревновать меня к человеку, которого я ненавижу, с которым без ругани ни разу не говорила? Освальд Боу совсем чужой для меня. –Я тебе не верю. Оттавия соскочила с постели и стала быстро одеваться. –Успокойся. Какая разница: была ты с мужем или нет, теперь ты моя. Девушка не отвечала. Орин слез с кровати, натянул панталоны, но он не успел удержать Отту, та выскочила в коридор, и там одела плащ. 19 октября. Подвыпивший Норман Сэндлер выходил из кабачка с другом-сослуживцем Хедлундом. Отмечали повышение сыскаря. Адвокат паясничал: –Нужно разрешить пить на работе, тогда все сотрудники будут весёлые и довольные. И на службу будут бежать, как на праздник. –Счастливчик твой шуряк – охмурил самую красивую женщину города. –Да? И кого? –Так ты ещё не в курсе? Владелец гостиницы «Морская звезда» всем сообщает, что Орин и Оттавия сняли у него один номер на двоих. –Какая Оттавия? –У нас в городе только одна Оттавия – Малевольти! Норман выражал крайнюю степень удивления. И Хедлунд заговорил снова: –Ты так удивлён…Впрочем, я тоже считал, что Малевольти – святая. Ну, давай, завтра увидимся на работе. Сэндлер брёл домой и думал: «Я боготворил Отт, а она оказалась обычной шлюшкой. Где уж мне отбить её у молоденького Орина! Итак, племянник встал на моём пути, он молод, красив, красноречив и остроумен. Я не смогу тягаться с ним…моя битва за Оттавию, не начавшись, проиграна. Хватит иллюзий на её счёт, окружу лаской и заботой Наяду, она, бедняжка, мне верна». И он вошёл в спальню жены со словами: –Ты сегодня очень воинственно настроена? Я пришёл заключить мирный договор и подписать пакт о ненападении. –А, что, проститутки всего города сегодня заняты, и ты, никого не найдя, решил порадовать меня? –Наяда, дорогуша, выпей виски! Ты чёрствая, как сухарь, а спиртное смягчит твой грубый характер. –Опуститься с небес благонравия до твоего уровня? Спиться и забыть о долге и чести? –Ага, а я – само воплощение порока,– потворствовал ей Норман.