Часть 48 из 97 В начало
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
–Твоё присутствие отягощает атмосферу в доме!
–Вот, Наяда, вот. Ты привыкла видеть во мне раздражающий, дразнящий фактор, недоступный и далёкий.
–Ты наивно полагал, что, придя пьяным в зюзю, я тебя оближу, обласкаю и обогрею?
–По-видимому, когда ты начнёшь нуждаться в мужчине, я буду уже дряхлым стариком, не способным волочить ноги, не то, что совершать подвиги в постели.
–Вот иди и жди этого светлого часа.
Норман устало глянул на жену и пошёл в свою спальню.
Освальду Боу доброжелатель в бильярдной тоже рассказал о встрече его жены с Филдингом.
Старик побагровел, но преувеличенно рассудительно отвечал:
–Мне нет смысла закатывать скандал семейству Филдинг-Сэндлер. Моя жена слишком молода – избавлюсь от Орина, найдётся другой фаворит, и Оттавия превратиться в шлюху. А с бароном ей не быть, да и денег выманивать он не станет – сам благороден и богат. А, если, она ему наскучит, то брошенная Оттавия разочаруется в мужчинах, и будет держаться от них подальше.
В ответ напарник по игре ухмыльнулся.
Однако дома Освальд закатил Оттавии истерику.
Ворвался в её комнату, хлопнул дверью и с пафосом провозгласил:
–Высокородный барон Филдинг и итальянская Синдерелла (Золушка)!
Жена сидела за столом с книгой в руках и не отвечала, делая вид, что в комнате никого нет.
–Ну какова стерва,– бушевал сквайр,– Я её берёг, я её жалел, чтоб она лишний раз не рожала, а она бегает к молоденькому пацану – вот какова её благодарность!
Люди говорят: «Семейное счастье зависит от нас», но как его строить, если нет любви?
В древние времена, в пещерном веке, женщины были счастливы, когда их брали замуж, ведь мужчина обязался кормить свою семью, теперь же все женщины твердят о сверхчувствах, подавай им любовь! Заелись.
–Вы не заходили ко мне 13 лет, зачем же сегодня изменили привычкам?
–А, неприятно, слушать правду? Надо было не жениться на тебе, а сдать в публичный дом! Там неограниченная возможность иметь огромное количество мужчин, блистая своей красотой!
–Вы забываетесь, мистер Боу, это я пожалела садить Вас в тюрьму.
–Вероломная предательница! Я же сделал тебя своей женой! Я взял тебя из бедной семьи скульптора!..
–Где мне, кстати, отлично жилось!
Отта отбивалась спокойно, чем выводила Боу из себя всё больше. Но её вялость была не бесстыдством, а чувством вины. Да, она замужем, и не имела права на любовь чужого мужчины.
–Грязная потаскуха! Тебе плевать на судьбу дочерей! Кто возьмёт замуж дочек шалавы? Взяли её с помойки, а она нам тут выкрутасы показывает!
И озлобленный Освальд выскочил из комнаты жены.
В этот вечер Эммит, как обычно, провожал Шеннон до дома.
Их сердца уединились от бурлящего мира, и они наслаждались близостью друг друга. Возрастающий каскад из глубоких, наисильнейших чувств достиг апогея – самой острой верхушки переживаний, приковав взгляд к любимому лицу, заставил задыхаться от счастья и блаженства находиться рядом с обожаемым человеком. Своим великолепием, чарующим видом этот каскад из чувств смущал прохожих, засыпая ротозеев брызгами пренебрежения к окружающей действительности. И глядящие на влюблённый фейерверк сверкающих чувств бросали в него крупные монеты зависти.
Вот девушка скрылась в подъезде, но молодой Боу продолжал стоять, он ждал, когда загорится свет в её окне.
Тёмные глазницы окон навевали на него беспокойство.
Начал накрапывать дождь.
Эммит гадал: «Что могло случиться? Да что угодно! Она могла оступиться и упасть, сломав ногу. Тётка могла заболеть…Тётка! Эта ведьма может подстроить какую-нибудь гадость!»
Он вбежал в подъезд. Вышиб дверь в её комнату. Там, в темноте, кто-то плакал. На ощупь прошёл к столу и зажёг свечу.
Связанный Дэннис заголосил:
–Шеннон увезли!
Эммит бросился развязывать мальчика.
Тот сбивчиво рассказывал:
–Тётка, гадина, кому-то продала мою сестру! Она злилась, что Шеннон ушла от неё и не приносит деньги! Она свирепела, когда видела вас вместе…
–Кому продала?
–Не знаю!
–Где живёт ваша тётка?
–В соседней квартире. У неё муж такая же сволочь. Поторопись!
Парень достал из кармана записную книжку, вырвал лист.
–Забери всё ценное и беги по этому адресу, покажешь извозчику, тот довезёт. Приедешь к Чезорино Малевольти и скажешь, что тебя прислал Эммит Боу. Я тут всё записал, чтоб ты не забыл чудную фамилию итальянца. И жди меня там, а то эта ведьма, которую вы зовёте тёткой, продаст и тебя.
Боу вышел в коридор и принялся ломать очередную дверь. Та отлетела через пару минут, а на него замахнулся топором пожилой, упитанный мужчина с красным лицом. Юноша успел отскочить в сторону. На пути ему подвернулся стул, он кинул им в бугая.
И пока тот отшвыривал крепкий стул, Эммит достал пистолет и выстрелил нападающему в руку, что держала топор. Раненый взвыл, хватаясь за простреленную руку. Не надеясь на собственные силы, хоть он и был крепышом, парень левой рукой схватил со стола кастрюлю и ударил ею душегуба в лицо, затем оглоушенного повалил на пол ударом ноги в живот.
Левым кулаком бил душепродавца, другой рукой наставлял пистолет.
Выпытывал:
–Где Шеннон?
–Да пошёл ты,– отплёвываясь кровью, рычал изверг.
Раздосадованный Эммит вцепился в волосы толстяку и с силой стал долбить о пол.
–Она в доме сэра Колина Майерса!
До них донеслись голоса с лестницы. Боу понял, что пока он выламывал дверь в комнату Шеннон, тётка побежала за полицией. Но пока он всё разъяснит в участке, девушку спрячут или даже убьют, и он её никогда не увидит.
Парень побежал на улицу через чёрный ход.
Дом Майерса находился на краю береговой линии, на небольшой скале, и напоминал скорее старинный донжон. Внизу одной из стен плескалось море.
Эммит, страхуясь, попросил извозчика остановиться внизу, хоть темно, но слуги могли заметить чужой экипаж.
Хорошо, что с тех пор. Как стал провожать Шеннон до дома, стал носить пистолет, так как ему не нравился криминальный район её местопроживания, думал оружием отпугнуть хулиганов, а тут типы оказались похлеще.
Он крался от больших камней до тени редких здесь столов деревьев.
В доме на первом этаже в нескольких комнатах горел свет, ходили люди. «Комнаты для слуг,– понял парень,– Бедненько обставлены, простенькие шторы».
На верхнем этаже в угловом окне горел яркий свет от люстр. Видно остальные окна этой комнаты выходили на море, так как на волнах играли огненные блики. Эммит нацелился лезть туда.
Стены замка были отделаны крупным камнем, что намокли от дождя, и Боу еле-еле держался на скользких валунах. Он чуть ли не вгрызался в каждый отвес, благо – вдоль второго этажа был небольшой карниз.
Вот и окно. Юноша осторожно заглянул, и едва сдержал крик. Его любимую, лежащую на диване, методично хлестал плетью Колин Майерс.
Эммит прицелился и выстрелил через окно. Фабрикант схватился за ногу.
Боу вышиб окно.
Стряхивая с себя осколки стекол, он пообещал раненому Майерсу:
–Сейчас Вы станете покорителем небес, готовьтесь!
–Вы готовы учинить самосуд человеку из Высшего общества, тогда как жертва относится к категории плебеев! Она из круга обслуги! И вообще проститутка!
–Проституткам не связывают руки и ноги, и не засовывают кляп в рот! Да что с Вами разговаривать, старый развратник!
–Всем мужчинам в преклонных летах хочется свеженькой плоти…