–Вот всегда замечал: у женщин портится характер без мужчин, а у мужчин рядом с женщиной. Лэсли догадалась, что если мужчина хочет видеть её в постели, то это ещё не любовь. Но разве Норман кого-нибудь любит? Уж Наяду он точно не любит. Норман сладко потягивался в постели, когда Лэсли крадучись вошла в его спальню и закрыла дверь на засов. Она молча скинула платье и легла под бок к Сэндлеру. Тот без лишних вопросов прильнул к её дрожащим от страха губам. Он покрыл её поцелуями, и девушка забыла о стыде и совести. После соития Лэсли задумчиво говорила: –Всё к этому и шло, потому, как всё в жизни я делала не то и не так. Я поверила Филдингу, не разобравшись не в его чувствах, не в своих…Я пойду к себе. –Зачем спешить? –А вдруг войдёт Наяда? –Но она же возле больной дочери. Айвору Драммонду пришла депеша, где сообщалось о том, что принц Уэльский и граф Лисбурн желают посетить его дом. Барон ответил, что будет счастлив, принять столь знатных особ. Приём именитых гостей проходил в наилучших традициях аристократии. Чопорные гости ничем не выдавали чувств, степенно кивали в знак одобрения радушием барона Драммонда и его снохи с внуком. Хозяин пригласил пройти всех отведать угощения. За столом после первого смена блюд, граф перешёл к делу, ради которого они и приехали: –Мой друг и поверенный сквайр Чарльз Мальком просит руки вдовы барона Бернхарда Драммонда. –И мы желаем этого брака,– тоном, не терпящим возражений, оповестил принц. –Как же похож сэр Мальком на скульптора, работающего у нас… –Случайное совпадение, уверяю Вас. Я знаю Чарльза с детства,– заверил граф Лисбурн. –Что ж…я возражений не имею, слово за Августой,– рассеянно проговорил Айвор Драммонд. Жених воззрился на возлюбленную. Узнала ли она его с бакенбардами и сединой? Женщина уронила салфетку. Итальянец нагнулся её поднять. На ней вилкой было нацарапано: «Чезорино?» –Да,– прошептал он. –Да!– обрадовано воскликнула баронесса. И улыбки осветили все лица присутствующих. Марко Малевольти кричал: –Мой сын предал свою фамилию ради бабьей юбки! Оттавия вступилась за брата: –Папа, но теперь Чезорино будет намного проще в этом обществе. –Мне и Августе придётся уехать из Милфорд-Хейвена, боюсь разоблачения. Будем жить в Лондоне. Граф Лисбурн поможет мне войти в общество. Энрике поддержал родственника: –Молодец, попал в нужное русло! –Я не дам свершиться свадьбе,– раздался женский голос от двери. Все обернулись и ахнули. На пороге стояла Зила. Её лицо уже не было бледным и измождённым, наоборот, оно сияло румянцем и загаром. –Этот человек теперь не Чезорино Малевольти,– заявила Отта. –У меня есть доказательства обратного,– упрямилась Зила. –Где ты была?– вопрошал Марко Малевольти. –Во Франции работала официанткой. Там чудесный климат, он пошёл мне на пользу. –Ты бросила семью, а теперь ищешь потерянную ценность…– махнул рукой старик. –Хотите физически устранить меня с пути?– переспросила Зила. –Не говори ерунды!– возмутилась Оттавия. –Сколько денег ты хочешь?– устало узнавал Чезорино у жены. –Я хочу вернуть семью…тебя. –Это невозможно,– стоял на своём Чезорино,– Неужели ты думаешь, что на суде будут слушать тебя, а не принца, который является моим другом? А Уэльский будет говорить, что я – Чарльз Мальком. И тебя осудят и сошлют в колонию. Забирай квартиру и найди другого мужа. –А Франческо?– спросила Зила, губы её тряслись. –Ты хочешь, чтобы ребёнок рос в нищете? Пусть уж лучше будет сэром Френсисом Малькомом. –Хорошо,– глухо сказала Зила и побрела прочь из дома Фиоре. Энджел Филдинг появился на свет в начале сентября. 23 сентября 1.813 года Оттавия родила сына Дэниэла. У Эммита и Шеннон днём позже родилась дочь Алиса. Оба младенца по фамилии Боу были белокуры. Глядя на пополнение, Освальд сказал: –Надо взять с адвоката компенсацию. Оттавия не отвечала, и так очевидно, чей это ребёнок. Она любовно поправляла чепчик на головке малыша. Муж задумчиво наблюдал за её действиями. –Может, сдадим его в приют?– предложил он. –Ни за что! –Ты уже любишь этого ребёнка больше, чем дочерей? –Странно, да? Я думала, что буду ненавидеть младенца…но он такой лапочка! И ни в чём не виноват. Он стал ближе и роднее всех на Земле. Чувство материнства нахлынуло обожанием. Женщина то гладила малютку, то прижимала к себе. Весь город обсуждал вес и срок беременности Малевольти, и все решили – это ребёнок Освальда Боу. Даже самые злобные клеветники не могли подумать, что кроме барона Филдинга у этой красавицы мог быть кто-то ещё. 30 сентября Сэндлеры пили чай с молоком в 5 вечера, заедая сладостями. Норман засмотрелся на дочь, как она забавно перемазалась кремом. Наяда по этому поводу, конечно, ворчала. «У меня есть ещё один сын, которого я не имею права взять на руки и назвать дорогим»,– с сожалением подумал мужчина. Освальд Боу уже получил из его рук приличный капитал на имя Дэниэла. Наяда в раздумье спросила в пространство: –Интересно, от кого Оттавия Малевольти родила сына? Адвокат поперхнулся чаем. –Тебе-то зачем это знать? Не терпится посплетничать с Беулой? Которая, кстати, неизвестно откуда притащила ребёнка, что (вот совпадение!), почему-то похож на Бернхарда Драммонда! –А, по-моему, эта Малевольти та ещё шлюшка. Ребёнок-то полноценный, не семимесячный, а значит, Орин не принимал участия в его зачатии. –Может, старина Освальд постарался изо всех сил. –Мне кажется: сквайр Боу стар для таких подвигов. –Много ты знаешь о мужчинах! Что ещё говорят твои осведомители? Мальчик похож на мать? Чёрненький?