Драммонд исполнил просьбу. Сгорая от стыда, Отта освободилась от дорогой, верхней одежды. На ней остались чулки, исподняя нижняя юбка и сорочка на бретельках. Мужчина развернулся. Его глаза поддел туман, когда он увидел тончайший стан, переходящий в казавшиеся широкими бёдра; холмики-груди имели совершенную, каплевидную форму. –Ложитесь на кровать, я пощупаю Ваш живот, миссис Мале… –Малевольти,– подсказала полуобнажённая, ложась на ложе. –Малевольти,– повторил незнакомое для себя слово Драммонд. Коснувшись о нежную кожу живота, рука доктора надавила в нескольких местах, затем опустилась на бедро. Девушка нахмурилась. –Оттавия, ты не должна меня бояться, я же доктор. –Тогда уберите руку с моей задницы. Трясущаяся ладонь мужчины скатилась с аппетитных бёдер. И тут же тело Бернхарда навалилось на неё. Он впился губами в её рот. Его противный, скользкий язык обшаривал пространство её рта. Оттавии это показалось отвратительным и гадким. Одна рука доктора больно сжала её грудь, другая нырнула вниз, расстегивать брюки. Девушка нащупала на тумбочке узкую вазу, и опустила её на голову насильника. «Я, что, создана для искушения мужчин? Этот господин ранее казался таким положительным и воспитанным…»– удивлялась Отта. Она вырвала своё тело из под придавившей тяжести. Ваза, видимо, была из толстого стекла, она не разбилась. Держась за голову, доктор стонал. Сам, превратившись в жертву, он умолял: –Прошу: только никому не говорите о происшедшем казусе. У меня двое маленьких детей, их надо кормить. А кто меня будет приглашать в благовоспитанные дома, если моя репутация будет подмочена? Драммонд кривил душой, его отец нажил такое состояние, что всем его потомкам можно было не работать лет сто, но Бернхард надеялся, что Оттавия этого не знает, он рассчитывал на её доброту и лояльное снисхождение. Доктор поправил одежду и вышел. У выхода он передал слуге: –Передайте мистеру Боу, что его жена совершенно здорова. За ужином Освальд заметил на лице у суженой некое беспокойство. После трапезы, отослав детей спать, он прямо спросил у супруги: –Что произошло между Драммондом и тобой? Почему доктор вылетел из дома, будто за ним гналась свора собак? Правда была дороже для честной девушки, чем покрывательство негодяя, она с обидой вымолвила: –Этот господин, что именуется врачом, распускал руки! –Докторам это не возбраняется, моя дорогая. –Он поцеловал меня, и я его ударила,– опуская подробности, вынуждена была рассказать Отта. –Докторишка потому вёл себя развязно, потомучто считает тебя уличной девкой! С дворянкой он был бы обходителен и даже побоялся бы косо взглянуть!– сурово отчитывал жену Освальд. –Я не намерена выслушивать подобные обвинения!– вспылила Оттавия и вышла из-за стола. «Нахал, конечно, рассчитывал, что девчонка предпочтёт ласки молодого мужчины, чем приставания старика, но она ещё слишком наивна и юна,– думал Боу,– А Отта – молодец, не поддалась. Я не ошибся, сделав её женой». Беула Спенсер напряжённо вглядывалась у окна в гущу деревьев в саду. Она ждала любовника. Через потайную калитку в саду в домик смотрителя за цветами должен прийти человек, которого она с нетерпением ждёт. В этот день недели, в назначенный час Спенсер всегда отпускала садовника на выходной, тот уезжал в деревню навестить мать. «Как глупо волноваться, он обязательно придёт»,– ругает себя влюблённая девушка. Дрожащей рукой наливает в бокал вина, что принесла с собой в корзине с другими деликатесами. Открывается дверь. –Здравствуй, Бернхард,– выдыхает Беула. Мужчина молча берёт из рук девушки бокал и ставит на стол, затем поспешно обнимает желанную, ненасытные губы ласкают всё её лицо. Этот педант и зазнайка преображается. Теперь он больше похож на холерика, который спешит и не может успокоиться, унять жажду обладания. 15 февраля 1.801 года повитуха приняла роды у Оттавии Малевольти, которая произвела на свет близнецов-девочек. Появившуюся на свет первой мать назвала, как ангела – Умбриэль. Раздумывала, как назвать вторую. И тут пришёл муж взглянуть на новых членов семьи. Поморщился, углядев в черноволосых малютках все черты их матери. –Вон ту, что всё время орёт, назовём Джессика, в честь моей матери, та тоже была женщина с норовом,– распорядился он и вышел, даже не поздравив жену с прибавлением. Их отношения стали носить враждебный характер. Юной Оттавии, конечно же, хотелось идеальных знаков внимания, преданности, любви, взаимопонимания. Но взрослый мир мистера Боу не соприкасался с наивными мечтами молоденькой девушки. Пока ещё живота не было видно, Малевольти приглашали на балы, где она ненароком и услышала смешок, что, дескать, до чего горяч «старикашка» Освальд Боу: женился на девочке, а как был постоянным визитёром притонов с дешёвыми шлюхами, так и после женитьбы не забывает старых развлечений. Вторая сплетница отвечала подруге, что «потому и бегает мистер Боу к проституткам, что жена совсем молодая, неопытная». И никому и в голову не пришло, что Оттавия игнорирует своего мужа. Она с усмешкой подумала, что зря ждала, что путём привязанности возникнет любовь, этот человек вызывал в ней неприязнь, а теперь ещё и брезгливость. Сердцем она чувствовала, что Боу видел в ней не любимую женщину, а объект для наслаждений, и не настолько желанный объект, чтоб ради её любви отказаться от других женщин. Тем временем вся Европа следила за Наполеоном. Его генерал Моро нанёс полный разгром Австрийской армии в Баварии. Бельгия и левый берег Рейна безоговорочно примкнули к территориям Франции. 20 февраля. К дому Боу подошёл престарелый отец Оттавии. Ему показалось, что вид дома недоброжелательный, негостеприимный, равнодушный ко всему окружившему его великолепию соседних садов и особняков. Этот дом, словно скупой старик, жил своей прозябающей жизнью, тая в себе сокровище – юную, прекрасную Отту. Слуга передал хозяину просьбу «какого-то оборванца» повидать дочь. –Видимо, старик что-то напутал…Как можно звать прислугу с парадного крыльца…– сказал предположения слуга, даже не догадываясь, что гость хочет видеть его госпожу. Всё, что касалось строптивой Оттавии злило Освальда, он спустился сам, открыл дверь, и, в ярости сверкая глазами, крикнул: –Пошёл вон! Я запретил кому-либо из вашей семейки появляться на пороге моего дома! Старик заплакал. –Я хочу повидать своих девочек,– ломая слова от переживания ещё больше, попросил Малевольти-старший. –Нечего на них смотреть, девчонки на одно лицо со своей мамашей. Глянь в зеркало, увидишь там свою итальянскую, мерзкую рожу, предай ей мысленно женственные черты – и любуйся,– издевался Боу. –Вы – жестокий человек. –Ждёшь, когда я спущу собак?! Рыдая, старик побрёл прочь. Отта стояла у окна и тоже плакала в голос, глядя, как отец удаляется всё дальше. Но разве может она что-либо приказать могущественному мужу? Она взяла крошек из колыбели и положила на кровать. Легла рядом, поглаживая их головки. Слёзы всё ещё катились из глаз. Вошёл муж и закричал: –Что за плебейская замашка спать вместе с детьми?! Для этого есть колыбели и гувернантки! –Почему Вы выгнали моего отца? Я могла бы сама спуститься к нему. –У нас был уговор относительно посещений родственников. –Мой отец не джентльмен, чтоб придерживаться идиотских уговоров. В итальянской семье все любят друг друга, и заботятся даже о дальних родственниках. –Так, значит, ты не издевалась над родственниками? А кто затюкал бедняжку Зилу?! –Я же извинилась перед ней… Крик разбудил близняшек. Они дружно заревели. Освальд скривился и покинул спальню жены. После его ухода в дверь кто-то постучал. –Войдите,– утирая слёзы, разрешила Оттавия, укачивая плачущих деток. С радостными лицами Артур и Эммит вошли с цветами. –Нам наконец-то разрешили посмотреть на сестёр,– выпалил младший.