Часть 48 из 63 В начало
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Джефф проводит рукой по лицу.
— В общем, мы пришли домой, — продолжаю я, — и Келвин захотел это обсудить…
— Это очень хорошо, — положив ладонь на мою руку, радуется дядя.
— Да. Но в итоге все стало очень плохо. Я сильно разозлилась, — тут я рассказываю Джеффу, как прошел разговор и как Келвин повернул все так, будто от нашего соглашения я получила больше плюсов, по сравнению с ним, и что он якобы чувствует себя обманутым.
— Это какой-то тупик, — говорю я. — Я пошла на все это ради Роберта и, возможно, немного для себя, почему же тогда мне так плохо? — встав, я начинаю вышагивать по комнате вперед-назад. — У меня ведь и в мыслях не было, что брак станет настоящим. И на книжный шкаф камеру я не ставила, чтобы за ним подсматривать. И его нижнее белье не воровала.
— Ну конечно же, нет, милая. У тебя потрясающий музыкальный слух, а еще из десятков тысяч людей, которые так же его слышали, только ты имела возможность познакомить Келвина с Робертом.
— Но вчера, когда Келвин говорил об этом, я почувствовала себя паршиво — хотя должна была ощущать гордость, поскольку защитила его. Я вообще ничего для себя не хотела, — зажмурившись, говорю я. — И ничего в итоге не имею, кроме вашей поддержки, ребята, и ваших же надежд. Я ведь не Келвин. И не Роберт. И не ты.
— Это верно, — со смехом замечает Джефф. — Ты точно не чопорный финансовый аналитик.
— Возможно, ты не каждый день в восторге от своей работы, но ты профессионал. А еще нашел для себя любимое хобби, — чувствуя напряжение во всем теле, я вжимаю голову в плечи. — Я же понятия не имею, чем заняться. Мне хочется писать, читать книги и обсуждать их с другими людьми. Хочу слушать музыку, ужинать не дома. Просто жить.
— Это и есть жизнь, — говорит Джефф. — Хорошая жизнь, кстати.
— Но еще я должна уметь себя содержать. Я столько всего хочу воплотить, но ничего из этого списка до сих пор так и не сделала.
— Увлечение керамикой я себе нашел аж в пятьдесят лет, — напоминает мне дядя. — А тебе, милая, всего двадцать пять. Спешить пока совершенно некуда.
Плюхнувшись на диван, я закрываю лицо руками.
— Но разве мне не стоит хоть немного поторопиться?
Джефф кладет руку на мое колено.
— Это только тебе так кажется.
— Вчера вечером об этом как будто намекала Лулу. А потом и Келвин, — я опускаю руки. — Я люблю вас, ребята, но к вашим с Робертом словам мне приходится относиться с долей скепсиса. Вы же биологически запрограммированы меня любить.
Наклонившись, Джефф целует меня в макушку.
— Холлси, подумай об этом вот в каком ключе: если бы с начала нашего знакомства я сравнивал себя с Робертом, то постоянно чувствовал бы себя сильно хуже. Он всегда был музыкальным гением, а я всего лишь официантом, пытающимся попасть в программу MBA, — мой дядя улыбается. — Но я понял, что хочу быть с ним. А Роберт знал, что хочет быть со мной — а еще чем хочет заниматься в своей жизни. И тогда мы пошли на компромисс. Он устроился на работу в Де-Мойне, а я, в свою очередь, начал понимать, что мне необходимо зарабатывать достаточно денег как для нас двоих, так и для удовлетворения собственных потребностей. Это не обязательно должно было оказаться дело по душе, и меня тогда не интересовало, чем именно заниматься, ведь главное, что я был с Робертом. Попробовав потом разные виды хобби, я наконец нашел для себя керамику. Конечно же, это занятие для удовольствия, но еще мне важно ощущать, что работа не занимает в моей жизни все время.
Вот о чем мне стоит время от времени себе напоминать. Что иногда работа — это просто работа. И участвовать в гонке под названием «Иметь все и сразу» совершенно не обязательно.
— Понимаю.
— Ты ведь в курсе, что я не одобрял твой брак, — тихо говорит Джефф, и меня переполняет чувство вины. — Вы друг друга совсем не знали, а ваши чувства были… ну, какими были. Я волновался, что тебе будет больно.
Зарывшись лицом в подушку, я издаю стон, но Джефф убирает ее в сторону.
— Я тебя не критикую. Просто послушай. Все, о чем я только что тебе сказал, чистая правда, вот только появление у вас обоих романтических чувств было очень неожиданно. Наблюдать за вами с Келвином — сплошное удовольствие.
— Но я сомневаюсь, что это по-настоящему, — выпятив губу, я стараюсь не разрыдаться. После вспышки праведного гнева и прогулки я утомлена не только физически, но и эмоционально. А мысль, что Келвин играл со мной, причиняет боль. В моменты, когда он целовал меня или просто улыбался, отбросить беспокойство в сторону было гораздо проще. — Возможно, с его стороны это всего лишь притворство.
— Я видел вас вместе. А еще хорошо знаю мужчин. Симулировать такую привязанность практически нереально. Холлси, он звонил мне два раза. И еще Роберту. Судя по его голосу, о притворстве речь не идет.
Я снова прижимаю ладони к лицу.
— Но ведь Келвину как раз и нужно, чтобы наши отношения были в порядке, поскольку он планирует остаться в стране. Я не знаю, как доверять его словам или действиям.
— Это всего лишь одна из возможных причин…
— Да. Я знаю.
— Предлагаю быть оптимистами и допустить, что он искренен, — говорит Джефф. — Если все будет хорошо, Келвину повезет вдвойне: помимо работы, которую он любит, в его жизни будешь ты. Это даст тебе возможность понять, чего хочешь ты сама и какой будет твоя жизнь. Она не должна походить на мою, на жизнь Роберта или Келвина.
— Я понимаю.
— И в ближайшее время она может быть совершенно не похожа на те будни, которые ты рисуешь для себя в воображении лет через десять.
— Но именно это меня и пугает, — отвечаю я. — Мне страшно, что моя жизнь и через десять лет может выглядеть такой же. А как же Келвин? Он ведь захочет двигаться вперед. Или куда-нибудь в сторону.
— Ты этого не знаешь. И знать не можешь. Все, на что ты на самом деле способна, — это проделать собственный путь, — встав, Джефф относит пустую чашку на кухню. — Давай закажем что-нибудь поесть.
***
Я сплю без задних ног в гостевой комнате, да так крепко, что когда Роберт мягко трясет меня, издаю стон и всплескиваю руками, чуть не уронив на пол телефон, который он мне протягивает.
— Просит тебя, — вложив в мою ладонь трубку, говорит Роберт, а потом недовольно добавляет: — Твой парень, кстати, играл сегодня скверно.
После чего выходит из комнаты и с тихим щелчком закрывает за собой дверь. Я смотрю на телефон и часто моргаю. И без лишних разговоров мне понятно, что звонит Келвин. Он плохо играл сегодня?
— Привет, — хрипло говорю я в трубку.
Голос Келвина звучит низко и сонно.
— Привет, — звук его голоса резонирует во всем моем теле, словно он сейчас повернулся набок и прижался лицом к моей шее. — Надеюсь, нормально, что я звоню по этому номеру.
По моим рукам бегут мурашки.
— Конечно. Я оставила мобильный дома.
— Ага. Я знаю, — невесело усмехнувшись, отвечает он.
В ожидании, что нужные слова появятся в голове сами собой, я смотрю в потолок. Мой гнев сейчас похож на потухший костер — остывший и присыпанный пеплом.
— Я надеялся, что вчера вечером ты придешь, — говорит Келвин. — В театр.
— Я была расстроена.
Сделав неспешный вдох, Келви издает еле слышный стон.
— А потом надеялся, что ты придешь домой, но заснул.
— Я заночевала у Джеффа и Роберта.
— Когда утром зашел в спальню, чтобы извиниться, я так и подумал, что ты отправишься к ним, — низким голосом говорит он. — Но ты не пришла ночевать.
Келвин хотел извиниться? Почувствовав острое желание, чтобы сейчас он был рядом со мной в кровати, я зажмуриваюсь.
— Ты как? Сможешь прийти сегодня домой? — Келвин снова делает глубокий вдох, а когда выдыхает, я понимаю, что он разминает мышцы. — Мне не нравится, как все вышло, mo stoirin. Совсем не нравится.
— Мне тоже это не нравится, — тихо отвечаю я, гадая при этом, слышат ли меня сидящие в гостиной Джефф с Робертом. — Ты заставил меня считать себя отвратительной. Как будто я сделала что-то плохое. Но это не так.
— Я знаю. Блин, — говорит Келвин, шумно выдохнув через нос. — Я хреново себя повел. А вечером чувствовал себя паршиво. И играл ужасно.
— Ага, могу себе представить, насколько нервозно думать о возможности покинуть страну, если все пойдет не так, — я морщусь, едва произношу эти слова.
Прежде чем Келвин отвечает, проходят долгие несколько секунд, и на этот раз его акцент заметен сильнее обычного.
— Причина была вовсе не в этом. Неужели ты действительно считаешь, что я буду играть с тобой и твоими чувствами?
Я закрываю глаза от удовольствия. Ирландский акцент Келвина исказил буквально каждое слово.
— Я не знаю.
— Может, мне лучше прийти сейчас туда? Или чего ты хочешь?
Откровенно говоря, мне хочется домой, забраться к Келвину под одеяло и почувствовать тепло его тела, когда он притянет меня к себе. Я хочу шеей и грудью ощущать вибрацию его голоса и видеть как он, нависший надо мной, всем телом закрывает собой свет в спальне. Но при этом мне нравится то ощущение силы, которое чувствую сейчас. Вчера я проснулась — во всех смыслах этого слова; многое остается неопределенным до сих пор, но кое-что важное все-таки прояснилось, и я не хочу, чтобы это ощущение исчезло слишком быстро. По крайней мере, прежде чем смогу дать этому важному название.
— Я хочу извиниться, — низким рокочущим голосом говорит Келвин. — Возвращайся домой. Дай мне по зубам, если хочешь, но потом поцелуй.
***