«Только этого не хватало…» Она права. Там, где он, что-то происходит постоянно. Потому как он сам это «что-то» организует. Сам ищет приключений на свою задницу, окружает себя делами и людьми. Его мозг упрямо считает, что на сон достаточно и четырех-пяти часов в сутки. Лет пятнадцать из тридцати жизнь без остановки пробуется на вкус. Уже пять лет, как дверь его квартиры всегда открыта — и пол-Москвы в курсе и с удовольствием этим пользуется. А ему только того и надо. Он не хочет, отказывается вспоминать, что бывает и по-другому. Как это — по-другому. Сколько сейчас Ульяне? Порядка двадцати с хвостиком. Двадцать четыре, должно быть, если самому ему тридцатка. Так-то, по паспорту, она давно не ребенок. И пронзительный взрослый взгляд данный факт лишь подчеркивает. Вселенная словно предлагает ему прозреть, вынырнуть из киселя, в котором он добровольно увяз, и смириться с неизбежным. Словно нашептывает сейчас в ухо: «Все течёт, Егор, все меняется. Мир меняется, жизнь меняется, а ты нет. Хватит. Пора себя принять». Отметив, что смотреть в эти глаза, сохраняя беспечность и хладнокровие, довольно сложно, Егор перевел взгляд и тему: — Тёть Надь, если все в порядке, я, наверное, пойду. Меня там… ждут. Или давайте, может, в травмпункт вас отвезу на всякий случай? Посмотрят, что да как. Женщина с подозрением покосилась на Егора. Она явно взвешивала все «за» и «против», и, судя по выражению ее лица, «против» уверенно перевешивало. — Соглашайся, мам. Когда еще такая возможность представится — на «Ямахе» прокатиться? — сузив глаза, ядовито прошелестела Уля. Всё не уймется никак. — С ветерком. «Давно ты такой борзой стала?» Тетя Надя потерла ушибленное бедро, аккуратно наступила на ногу, сделала несколько шагов и заключила: — Да в порядке я. Не волнуйтесь. «Повезло…» — Ну, тогда я пошел? — пробормотал Егор, под раздраженным Улиным взглядом отступая из кухни в прихожую. — Еще раз извините. Обескураженный возглас: «Егор, соль!», долетел в спину уже на пороге в общий коридор. *** Никогда Ульяна борзой не была, то есть, вообще никогда. Всегда была Ульяна тихой, скромной, послушной девочкой — радостью и надеждой своей матери. Просто щелкнуло в ней что-то в момент, когда она пересеклась с Егором взглядом. «Лондонский» оттенок голубого топаза, пронизанного редкими вкраплениями янтаря, бездну — вот что она увидела в широко распахнутых глазах напротив. На мгновение дух захватило даже: «Вот они какие, оказывается. Точно…». В детстве Уля не придавала данному факту ровно никакого значения, а потом, когда повзрослела, возможности разглядеть уже не представилось — не до того ему стало, не до неё, ни до кого. А чего она с час назад в глазах этих не увидела, так это сожаления по поводу случившегося. То есть, сожаление какое-то, может, в них и плескалось, а вот понимания, что мама, немолодая уже женщина, свалилась с табуретки из-за того, что кое-кому ни свет ни заря соль понадобилась, обнаружить не удалось. Правильно мама про него говорит: горе луковое, а не парень. Там, где он, творится какая-то вакханалия. Вакханалия — его второе имя. У Ульяны за время, что она добровольно-принудительно приглядывалась к кардинально изменившемуся образу жизни своего соседа, именно такое ощущение и сложилось. С такими, каким он стал, связываться себе дороже. Из квартиры вечно или гитарные напевы, или барабанные соло, дым коромыслом. Года три дверь вообще не закрывалась: хлоп-хлоп, топ-топ, громкие голоса, нескончаемый смех, а то, бывает, и звуки, о природе которых приличным девочкам думать негоже. Причем, что любопытно, девушек он к себе водил и водит в основном в дневное время, ночью же чаще слышится тихое бренчание струн. Последние пару лет стало, вроде, потише, бесконечные тусовки у Егора дома закончились, но всё равно нет-нет да «привет, былое». Под окном — вечное тарахтение его «Ямахи». Уля всегда знает: Егор приехал. Егор уехал. Весь дом, блин, знает! Коржик, мяукнув, запрыгнул на кровать, боднул хозяйку в плечо, устроился под боком и замурлыкал, будто призывая успокоиться. Сон больше не шел. Какой уж теперь сон? — Вот нормальный он, как ты думаешь? — с досадой протянула Уля, на автомате касаясь пальцами теплой пушистой макушки. Риторический вопрос размышлений не требовал: Ульяна давно уже себе на него ответила. Нет. Однако собеседник, судя по всему, придерживался иного мнения. «Много ты понимаешь…» — жмурясь на солнышко, протарахтел кот. — А что тут понимать? Нормальные люди в шесть утра за солью не приходят. Притон из своей квартиры не делают, и вообще! Под «И вообще!» подразумевался тысяча и один грех Егора, которым она много лет мысленно вела тщательный учет. Так уж получалось: впечатления наслаивались одно на другое, их масса росла как на дрожжах, перемешивалась с мнением мамы, и в конце концов новое представление сложилось. Мама — это вообще отдельный разговор. Если Уля «переваривала» происходящее за стенкой молча, то для матери, чей авторитет под сомнение никогда не ставился, как не ставилось под сомнение и убеждение в том, что её жизненный опыт дает ей на подобные суждения право, поведение Егора стало одной из любимых больных тем. Переживала она за него. «Ветер в голове». «Горе луковое». «Беспечный». «Живет одним днем». «Скатился». «Что сказала бы Валя?». «Глупостями занимается». «Вот что с ним стало? В кого превратился?». И коронное: «Шалопай». В общем, соседу доставалось ежевечерне, и чуть ли не ежевечерне свои тирады мама заканчивала удовлетворенным: «То ли дело ты…», вынося ему приговор, ментально гладя её по головке и в который раз подчеркивая проведенную ею еще когда линию разлома: Уля стояла на одном берегу этой пропасти, а Егор — на другом. Коржик внимательно посмотрел на Улю. Моргнул. Снова посмотрел. Взгляд его был полон лени и снисхождения. «О чем с тобой говорить, человек? — спросил молчаливо. — Очевидного не видишь». — У вас с ним глаза похожего оттенка. Но для тебя это не повод его оправдывать, — хмыкнула она, почесав питомца за ухом. Ульяна понимала, что подкупает его, знала, что сейчас-то кот и сдастся, сейчас-то ее сторону и примет. А что поделать? Его хозяйка — она, а не всякие там, за стенкой! Это она его домой полудохлого принесла, она маму, давясь слезами и соплями, уговаривала оставить, она обивала пороги ветеринарных клиник, выходила его и откормила тоже она. Это её стараниями он превратился из грязного, побитого, тощего, блохастого заморыша в большой пушистый вибрирующий комок шерсти. И сильнее любить, стало быть, тоже должен её. Уля знала, как этого добиться. Ради того, чтобы ему за ушком почесали, Корж был готов по десять раз на дню превращаться в самого милого, самого лучшего на свете кота. А получая свое, растекался по поверхности маслом, а то и, смешно подтянув к морде передние лапки и поджав задние, доверительно подставлял ее пальцам свое беззащитное мягкое пузо. Тарахтение, в моменты кошачьей неги исходящее из самых глубин нутра, усиливалось десятикратно. Даже усы у ее питомца в эти сладостные минуты, кажется, вибрировали. Но тут вдруг Коржик передумал мурлыкать. Поднявшись с нагретого было места, еще немного потоптался на одеяле, а затем спрыгнул с кровати и, хвост трубой, с достоинством проследовал в сторону приоткрытой двери. Посыл по известному адресу прослеживался четко. «Ой, да иди ты знаешь куда?» — вот так следовало сию акцию трактовать. Очевидная демонстрация несогласия по всем фронтам. Уля уже давно заметила странную, необъяснимую любовь своего кота к соседу. Корж жил с ними четыре года, и за эти четыре года кто только в их квартире не побывал: мама поддерживала отношения с третью девятиэтажки. Так вот, Коржик гостей не жаловал, как и сама Ульяна: стоило раздаться звонку или стуку в дверь, животину с насиженного места как ветром сдувало — как правило, в сторону вечно открытого шкафа или за диван. Ульяну сдувало к себе в комнату. В своих убежищах оба терпеливо пережидали нашествие «человеков» на собственную территорию. На пять ли минут те пожаловали или на два часа, оба не появлялись, пока визитеры не уходили. Но у Коржика имелось исключение, одно-единственное. И имя это исключение носило Егор. Ульяна понятия не имела, чем он так хвостатого покорил, да только стоило на пороге возникнуть Егору, как Коржик бежал его встречать. В глазах соседа, для которого устраивалась гордая проходка из одного конца квартиры в другой, эта картина должна была выглядеть так: «Не подумай, что я тебе тут честь оказываю. Просто как раз мимо по своим делам шел». По крайней мере, самой Уле написанный в такие моменты на кошачьей морде месседж был очевиден. А еще Коржик повадился шастать в его квартиру, следуя по проторенному маршруту «балкон Ильиных — ветви близстоящего раскидистого каштана — балкон Черновых». Бывало, после таких набегов на пороге они появлялись уже вместе. Двое рыжих: один натурально рыжий, а второй таковым прикидывается. Каждому зрячему очевидно: от рыжего в Егоре только медовые крапинки на радужке да еле заметная россыпь веснушек на переносице и щеках: не приглядишься — не увидишь. Как несостоявшийся художник, цвет его волос Уля бы определила скорее как ореховый. Но половина двора зовет его не иначе, как Рыжий, чем приводит её в недоумение. Эта кличка мало того, что не соотносится с его внешностью, потому что её воображение при мыслях о рыжих сразу рисует огненных ирландцев. Эта кличка диссонирует с его фамилией, и Ульяна, которая все в своей жизни пытается разложить по полочкам, всему найти объяснение, логики не понимает. Так вот, изредка двое рыжих появляются вместе — один под мышкой у другого. Егор молча сдает кота хозяевам, разворачивается и отчаливает по своим делам. 07:04 Кому: Юлёк: Привет! Соль у тебя есть? 07:14 От кого: Юлёк: Ильина, ты там че, с дуба рухнула? Какая соль в такое время? Я только глаза продрала. 07:17 Кому: Юлёк: Я примерно с этими же мыслями их продрала. Всё утро Коржу под хвост. Прикинь, Егор с час назад приперся за солью. Мама полезла искать пачку и свалилась с табуретки. 07:21 От кого: Юлёк: Фига! А че ему не спится? А мама как? 07:23 Кому: Юлёк: А я почем знаю? И еще бодренький такой заявился! Может, он вообще вампир? Им, говорят, спать не нужно. Питается только не кровью, а чужим добрым отношением. С мамой обошлось, ушла уже. Ей сегодня к первой паре. 07:26 От кого: Юлёк: Вампиры дневного света боятся. Пора тебе «Сумерки» перечитать, сдаешь, подруга:) 07:28 Кому: Юлёк: Нашла, что вспомнить! Когда это было? Кстати, я тут одну занятную вещь начала, «Покорность» Уэльбека. 07:30 От кого: Юлёк: Ой-ой, не-не-не, всё, Ильина. Это ты чатиком ошиблась. 07:31 Кому: Юлёк: Молчит что-то тот чатик. Четвертый день уже. 07:33 От кого: Юлёк: А ты у нас такая гордая, что ли? Возьми и сама напиши. Уль, ну, как маленькая, честное слово. 07:33 Кому: Юлёк: Я не гордая, я тактичная. И людям навязываться не люблю. 07:35 От кого: Юлёк: И обнаружишь себя в сорок пять лет в компании десятка вот таких Коржиков, с тебя станется. И не говори мне потом, что я тебя не предупреждала. 07:36 От кого: Юлёк: Всё, короче, сегодня вечером объявляется поисковая операция. Ничего не планируй. 07:36 Кому: Юлёк: Кто-то пропал? 07:39 От кого: Юлёк: Ильина! Чувство женского предназначения в тебе пропало (хотя подозреваю я, что и не рождалось). Пойдем искать того, кто в тебе его откопает. 07:39 Кому: Юлёк: Ой, всё! Опять она за своё! Ну хорошо же начали, причем тут женское предназначение, что за бред?! Иногда Уле кажется, что Юля спит и видит, как бы подругу свою «в надежные руки» пристроить. Они с мамой могли посоревноваться за пальму первенства в номинации: «Эффективный вынос мозга». Мать при каждом удобном случае напоминала ей, что все мужики безответственные… э-э-э… шалопаи, что всем им только одно и подавай, и поэтому к поиску надо подходить крайне щепетильно и выбирать сразу спутника жизни, не меньше. В связи с чем информацию о собственном половом опыте Уля предпочла от мамы утаить. Во избежание, как говорится. Во избежание инфаркта. Юлька же все пыталась открыть ей глаза на какое-то мифическое женское предназначение, а мамину позицию с пеной у рта осуждала. Подруга меняла ухажеров как перчатки и считала такой подход нормой жизни. Вот буквально на днях или раньше очередному от ворот поворот дала. Прямо трусы «неделька»: сегодня один, завтра второй, послезавтра уже третий. Ульяна оставила попытки запоминать их имена: толку-то? Уле претило видение что одной, что второй, но и одну, и вторую она могла понять. Что касается мамы, она осталась совершенно одна, когда самой Уле было десять лет. Отец собрал манатки и ушел, свалив всё на личностный кризис. Спустя полгода мама призналась, что у кризиса есть ФИО: Марина Павловна Захарова, коллега его по работе. Насколько известно Ильиным, он женат второй раз и воспитывает двоих. Что же до Юльки, той просто скучно. И шило в жопе играет. Ее никогда не держали в ежовых рукавицах, предоставляя фактически полную свободу действий, лишь бы училась и домой не позднее десяти приходила. С Юлькой Новицкой она знакома с детского сада, они живут в соседних домах, играли на одной и той же площадке. Юлька с младых ногтей строила вокруг себя шеренги восторженных поклонников, ничего эдакого не делая, и поклонники эти готовы были маршировать под ее дудку и ложиться штабелями к ногам по ее команде: природное обаяние и густые ресницы — страшное оружие. В общем, вертела она ими, как хотела. И сейчас успешно вертит. Весь район Юлька поделила на две категории: «Годен» и «Не годен». Во вторую попали сирые и убогие, женатые, болезные и пенсионеры. Первую, конечно, возглавлял сосед, «потому что у него “Ямаха”». Но всерьез Юля вроде его не рассматривала, потому что «хрен знает, чего от него ждать». Она вообще всерьез никого не рассматривала, и Уля начала подозревать, что угомонится Юлька, лишь когда встретит человека, который не упадет ни по первому свистку, ни по десятому. Однако судя по тому, что сама подруга рассказывала о своей насыщенной личной жизни, счет выжившим шел на единицы. А «поисковые операции» эти вообще ничем хорошим никогда не кончались. Уля чувствовала себя крайне глупо и нелепо, немела, бледнела, краснела, не могла связать двух слов и сбегала под различными благовидными предлогами. Каждый раз она клялась себе, что больше на Юлькины уговоры не поведется. Каждый раз Юльке удавалось убедить её в том, что «просто тот парень оказался лохом, а в этот раз точно повезет». А вообще, на мужчинах же свет клином не сошелся. Уля искренне полагала, что есть в этом мире вещи не менее интересные. Вот, книжки, например. Рисование. Танцы. Карьера. Юлька слушала ее пространные рассуждения, картинно закатывая глаза к потолку или небу. Пока Ульяна предавалась размышлениям о перипетиях своей личной жизни, совершенно забыв о том, что у неё, вообще-то, вот-вот начнется рабочий день, у соседа начало что-то происходить. Сначала послышался звон бьющихся тарелок, а затем… — Ты нормальный?! — вскинулся возмущенный женский голосок. Что ни говори, а слышимость в этих панельках просто превосходная. Правда, хоть какого-нибудь ответа не последовало. Или Ульяна не различила. Спустя минуту или две раздался оглушающий хлопок двери и рассерженный стук каблуков по коридорной плитке. Уля торжествующе усмехнулась: еще одна прозрела. Комментарий к I. Соль Немного музыки: Vas' — Бинго https://music.youtube.com/watch?v=EdLr1Jq_Sws&feature=share Всем привет! Давайте познакомимся с теми, кто ко мне пришел впервые. Меня зовут Катя. И я пишу. «Ахахаха! Вот так неожиданность!» — скажете вы. Для меня — да =) Чуть больше 2-х лет назад я и не подозревала, что, оказывается, люблю писать. Полтора года назад не догадывалась, что не смогу без этого процесса нормально жить. Год назад — что профиль на фикбуке сообщит о 1500 отданных читателям страницах. Полгода назад — что все же осмелюсь прийти в ориджиналы. И вот я тут. И мне страшно. Вас ждет история, которой я сейчас дышу. Глубоко, до опьянения. Возможно, это уже диагноз, с каждой большой историей у меня одно и то же. Чего тут ждать? Больших глав (моя фандомная ватага уже знает), не очень больших глав, регулярных обновлений, музыкального сопровождения, эмоций. Наверное, это основное — эмоций. Я буду очень, очень стараться вам их дать: втайне рассчитываю заставить вас и посмеяться, и пальцы покусать, и поплакать. =) В ТГ-канале будут появляться маленькие спойлеры к следующим главам, музыка и коллажи с персонажами. А еще в нем можно оставить мне и остальным приветствие или мнение, сказать: «Егор, не туда смотри! Сюда смотри!», и вот это вот все. Вы видите первую главу, я своих героев уже люблю до безумия, уже приютила в самом сердце и не могу больше держать все в себе. Привет! ====== II (1). Чужие шашни его не касаются ====== Месяц спустя — Рыжий, ты уверен? Может, ну его на фиг? Вадим Стрижов, приятель Егора, топтался на месте, с опаской косясь на издохшего «зверя». За последние пять минут тезис о том, что мотоцикл лучше бы сдать на ремонт в мастерскую, прозвучал в его исполнении трижды, и Егор начал подозревать, что если этот нудёж продолжится, то он быстрее заведется сам, чем заведет своего коня. Что значит «ну на фиг»? К реанимации он толком ещё даже не приступал.