Предстоящего было не избежать. – Могу я представить вам лорда Мелвилла и леди Каролину Мелвилл? – Добрый день, – сказал Сомерсет, отвешивая поклон. Не сразу, но через мгновение имена новых знакомых что-то ему напомнили. – Мелвилл? – переспросил он. – Да. Вы меня знаете? – отозвался тот, тоже поклонившись. – Только по вашей репутации, милорд, – уклончиво ответил Сомерсет. – Ах, неужели моя репутация добралась и до Америки? – спросил Мелвилл. – Как чудесно наконец обрести известность по ту сторону Атлантики! Лицо Сомерсета застыло. Он не одобрял джентльменов, которые играли с чувствами женщин. – «Чудесно» – не то слово, которое бы я выбрал, – с расстановкой произнес он. Элиза не поняла, уловил ли Мелвилл холодность в голосе Сомерсета. Даже если и уловил, то, похоже, такое отношение ничуть его не озаботило. – Восхищаюсь людьми, которые столь придирчивы в подборе слов, – предложил он сомнительный комплимент. – Тогда что скажете по поводу «замечательно»? Или «беспрецедентно»? Лицо Сомерсета окаменело еще больше. – Нет, придумал, это слово – extraordinaire[4], – продолжил Мелвилл. – Если вы не возражаете против заимствований из французского. – Мы как раз собирались уходить, – вмешалась леди Каролина. – Не из-за меня, надеюсь, – сказал Сомерсет. – Нет, мы торопимся по неким срочным, пусть и не названным делам, – сообщил Мелвилл, отвешивая Элизе щегольской поклон. – Леди Сомерсет. Лорд Сомерсет. Мисс Бальфур. И они удалились. Последовало долгое, долгое молчание. – Я понятия не имел, что лорд Мелвилл находится в Бате, – сказал наконец Сомерсет, хмуро глядя на дверь, словно Мелвиллы по-прежнему там стояли. – Он и леди Каролина прибыли совсем недавно, – поспешила объяснить Элиза. – Не желаете ли сесть? – И вы близко знакомы? – спросил он, усаживаясь. – Вовсе нет, – сказала Элиза. – Но похоже, они склонны это изменить, – добавила Маргарет, и довольная улыбка тронула ее губы. – Понятно, – проронил Сомерсет. – В Харфилде все хорошо? – поинтересовалась Элиза и торопливо пояснила: – Я забыла вчера спросить. Обмен любезностями наверняка смягчит возникшее напряжение. – Да, все хорошо, – ответил Сомерсет, по-прежнему хмурясь. – Мы делаем ремонт в западном крыле, потому что сырость начала немного… Осознав, что его слова могут быть восприняты как осуждение бывшей хозяйки Харфилда, он поспешно добавил: – Такое часто случается с этими старинными домами! Но Элиза обратила внимание на другую часть предложения. – Мы? – переспросила она, не в силах удержаться. – Да, – ответил он. – За работами присматривает управляющий. – Рада это слышать. Элиза испытала огромное облегчение. Конечно, если бы он женился или даже просто обручился, она бы об этом узнала. Какие глупые страхи приходят ей в голову! – Надеюсь, ремонт не причиняет вам значительных неудобств? – Я бы не сказал… – начал Сомерсет и вдруг резко сменил курс. – То есть да, вероятно, это создаст огромные помехи. Я поживу в Бате недели две, пока не устранят самую значительную часть беспорядка. На мгновение Элизе показалось, что она ослышалась. – Вы… вы так решили? – сбивчиво спросила она. – Я не знала, вчера вы об этом не упомянули. – Вчера я еще не представлял, сколь многое требует перестройки, – ответил гость. – Какое удачное стечение обстоятельств и так вовремя, – вкрадчиво заметила Маргарет. Она, как и Элиза, заподозрила Сомерсета в притворстве. Но зачем ему лгать? Разве что затем… разве что затем… Нет, не следует принимать желаемое за действительное. – Отсюда будет проще управлять делами, – спокойно сказал Сомерсет. – И мне хотелось бы быть поближе к… Последовала кратчайшая пауза, и у Элизы перехватило дыхание. – …сестре, – закончил фразу Сомерсет. – Она живет в нескольких милях южнее Бата, если помните. – Да, конечно, – подтвердила Элиза. – Право, мы очень рады слышать подобные новости. Сказать так значило не сказать ничего. Удивление Элизы уступило место головокружению. Две недели! Четырнадцать дней он будет неподалеку… – Я отправлю камердинера в Харфилд, чтобы доставил мне побольше вещей, – заговорил Сомерсет легким тоном. – Хотел вас спросить, может, велеть ему привезти что-то и для вас? Вы взяли с собой очень мало, а это место долго было вашим домом. У Элизы закололо в груди. Он так добр. – Вряд ли это позволительно с моей стороны, – засомневалась она. – Что вы, вполне позволительно. Более того, я настаиваю, вы должны что-то взять. В голове Элизы мелькнула мысль о морском пейзаже дедушки – лучшем из всех произведений искусства, которыми мог похвастаться Харфилд, однако размещенном не слишком удачно. Но она немедленно отвергла эту идею. Картина была слишком ценной, и если Сомерсет об этом не знал, то, несомненно, знала леди Селуин. – О чем вы подумали? – спросил Сомерсет; он всегда так легко читал ее мысли. – Вы должны мне сказать. Но Элиза не могла рисковать – нельзя, чтобы Сомерсет счел ее корыстолюбивой. – Чайник из Восточной гостиной, – сказала она, вспомнив второй из самых своих любимых предметов в Харфилде. – Если он больше никому… Впервые за визит лицо гостя осветилось улыбкой. – Чайник? А вам не приходило на ум, что вы могли бы попросить фамильные бриллианты? – поддразнил Сомерсет. Элиза не предполагала, что когда-нибудь снова услышит от него такой тон, и ее щеки вспыхнули. – Если бы вы хоть раз попили из него чай, вы бы меня поняли, – отшутилась она. – Возможно, мне следует попробовать, прежде чем соглашаться, – сказал он и добавил умоляюще: – Вы уверены? Мне не удастся уговорить вас взять что-то более ценное? Она покачала головой, и его улыбка стала шире. – Как это на вас похоже – просить о такой безделице, – заметил он. – Вы столь малого хотите для себя. Элиза могла бы сказать, что это не проявление бескорыстия, что меньше всего на свете она хотела бы ощутить удушающий гнет фамильных бриллиантов на своей шее. Но она не станет этого делать. Не теперь, когда Сомерсет так на нее смотрит. Как смотрел когда-то, до того, как распался их мир. – Вы не изменились, – сказал он. Их взгляды встретились, улыбки померкли, тяжесть случившегося, воспоминания о том, кем они когда-то были друг для друга, казалось, тяжким бременем легли на плечи обоих. – А я бы не отказалась от бриллиантов, если они больше никому не нужны, – вмешалась Маргарет, разрушив настроение. – Вижу, вы тоже не изменились, мисс Бальфур, – с улыбкой сказал Сомерсет и покачал головой. – Как всегда полны жизни и остроумны. – Бывают недуги, которые не исцелить даже водам Бата, – заметила Элиза, и Маргарет рассмеялась. Но Сомерсет посерьезнел. – Как ваше здоровье? – заботливо спросил он у Элизы, словно у прикованной к постели древней тетушки.