– Вам есть что добавить по данному вопросу, милорд? – Миледи, – внезапно рассмеялся граф, – вы могли бы отпраздновать победу более милосердно. Тем не менее в этом вопросе я сдам позиции, ибо соображения деликатности запрещают мне его обсуждать. – Именно! – еще с большим триумфом воскликнула Элиза. Мелвилл, снова рассмеявшись, сложил руки в притворной мольбе. – Замрите! – скомандовала она, торопясь передать на бумаге выражение его лица, но оно изменилось так же быстро, как волна соскальзывает с берега. Элиза вздохнула. – Вам со мной очень трудно? – спросил Мелвилл скорее шутливым, чем извиняющимся тоном. – Нет-нет, – откликнулась Элиза, потому что не хотела, чтобы он счел ее неблагодарной. Конечно, ей было бы проще, окажись он более смирной моделью, но ведь чем сложнее, тем увлекательнее. Ей придется шевелиться живее, заточить острее карандаши и всматриваться в него более пристально. Дедушка говаривал, что искусство живописи заключается не в том, чтобы научиться рисовать, а в том, чтобы научиться видеть. И сейчас, после стольких лет, возможность достойно применить на практике его уроки наградила Элизу ощущением, что она вернулась в студию в Бальфуре и рука дедушки снова ведет ее руку. – Рано или поздно у меня получится, – заверила она Мелвилла, тверже сжав карандаш. – В этом я нисколько не сомневаюсь. Его голос прозвучал так уверенно, что Элиза зарделась. Мелвилл деликатно рассмеялся. – Это был даже не настоящий комплимент, – поддразнил он. – Если не можете сидеть смирно, милорд, – сказала она, не отрывая глаз от листа, – попробуйте, по крайней мере, помолчать. – Не могу, – жизнерадостно сообщил Мелвилл. – Как думаете, после нескольких сеансов вы перестанете краснеть? Усомнившись в этом, Элиза не ответила. – Надеюсь, нет, – решил Мелвилл. Звон часов, отбивших четверть, испугал ее, а Мелвилл нахмурился, словно часы оскорбили его персонально. – Слишком скоро. Может, поработаем еще? – предложил он. – Я не хочу опоздать в Галерею-бювет, – ответила Элиза, с некоторым облегчением откладывая принадлежности для рисования. – Да, Господь не простит, если Сомерсету придется прождать нас лишнюю секунду, – согласился Мелвилл, послушно вставая. Элиза постаралась не встречаться с ним взглядом. Сомерсет появлялся в Галерее-бювете каждый день, похоже с единственной целью – несколько минут тихо поговорить с Элизой. И с каждым днем робкое согласие, установившееся между ними, казалось все менее натянутым. – Вы не обязаны составлять нам компанию, – напомнила она Мелвиллу. – О нет, я должен! Сомерсету так меня не хватает в мое отсутствие. Элиза не ответила. Она не могла утверждать наверняка, но у нее все чаще возникало ощущение, что Мелвилл приберегает возмутительные насмешки специально для Сомерсета, словно поставил целью своей жизни приводить его в ярость. Именно поэтому она предпочла бы прийти в Галерею без Мелвиллов, но избежать этого было невозможно. Когда они прибыли, Сомерсет был уже там и, как только они переступили порог, направился к ним, протягивая стакан с водой. – Вам не следовало этого делать, Сомерсет! – воскликнул Мелвилл, перехватывая стакан. – Я не заслуживаю столь галантного обхождения. Сомерсет очень медленно выдохнул и обратился к Элизе: – Могу я проводить вас к источнику? Она сразу приняла приглашение. Чем дальше друг от друга окажутся два графа, тем спокойнее будет ей. – Как вы провели утро? Надеюсь, приятно? – спросил Сомерсет. – Да, – осторожно ответила Элиза. – У Маргарет был очередной урок французского. – Мелвилл тоже вас посетил, полагаю. – А еще я получила письмо от матери, – торопливо добавила Элиза. – Как поживает миссис Бальфур? При встрече в Харфилде мне показалось, что она не изменилась. – Совершенно не изменилась, – подтвердила Элиза. – Часто вам пишет? – предположил Сомерсет. – Иногда дважды в день, – ответила Элиза и улыбнулась, когда Сомерсет разразился смехом. – У них с отцом наготове множество советов, как мне держать себя и как управлять моими землями. В одно письмо они попросту не уместились бы. – Мои родственники заняты тем же самым. Сестра требует отчета в каждом шаге. Еще немного, и она сможет издать мое жизнеописание. – Как думаете, такое чтение было бы интересным? – поддразнила Элиза. Ее спутник покачал головой: – Нет, если только читатель не желает получить всесторонние знания по вопросам севооборота – тема, в которую мы с мистером Пенни сейчас погружены. Это один из моих управляющих. – О да, будет и моим тоже. У меня назначена с ним встреча в пятницу. – Да, он упомянул об этом сегодня утром, – сказал Сомерсет и добавил после недолгих колебаний: – Мистер Пенни задался вопросом, не следует ли и мне присутствовать на вашей встрече. Элиза нахмурилась. Разумеется, мистер Уолкот сомневался, что графиня сможет самостоятельно управлять своими землями. Однако Элизе казалось, что он смирился с ее намерениями, пусть и неохотно. И вот пожалуйста – мистер Пенни разговаривал с Сомерсетом по поводу ее имений, даже не посоветовавшись с ней. – Только для того, чтобы обсудить общие границы, – торопливо добавил Сомерсет. Возможно, так и было. По-видимому, Элиза зря встревожилась. – Если есть вопросы, касающиеся обоих наших имений, тогда, конечно, мы должны их обсудить, – сказала она. Набрав стакан воды для Элизы, они продолжили прогулку неспешным шагом (он задавал вопросы о ее племянниках, она о его племянницах) и, обойдя круг, вернулись к Маргарет. В этот момент к ним деловито приблизились миссис и мисс Винкворт. – Милорд, мы надеялись встретить вас здесь! – восторженно заявила старшая леди. – Уинифред хотела бы попросить вас франкировать[11] ее письмо мисс Селуин. Она подтолкнула дочь вперед. В своем простом муслиновом платье и соломенном капоре мисс Винкворт, на чьих щечках расцвел румянец смущения, выглядела очаровательно. Она запросто могла бы послужить источником вдохновения для одной из живописных пасторалей мистера Вудфорда. Даже если Сомерсету представлялась оскорбительной навязчивость ее матери, при виде барышни он смягчился. – Я с радостью это сделаю, – откликнулся он, осторожно принимая протянутое письмо. – Вы очень добры, – тихо произнесла мисс Винкворт. – О, вы осчастливили Уинифред на неделю вперед, милорд! Я уверена, теперь она весь день будет донимать нас восторгами по поводу вашей доброты! – Неужели весь день? – Элиза понизила голос ровно настолько, чтобы ее услышала одна мисс Винкворт. – Возможно… возможно только все утро, – шепнула та в ответ с робкой улыбкой. – Все ли слышали, что на следующей неделе мистер Линдли дает концерт? – спросила миссис Винкворт, якобы обращаясь ко всем, но повернувшись к Сомерсету. – Огромная удача для Бата. Как полагаете, милорд, следует ли пригласить леди Селуин? Я убеждена, это именно то событие, которое доставит ей удовольствие. – Уверен, так и есть, – ответил Сомерсет, бросив быстрый взгляд на Элизу. – В своем последнем письме она просила передать всем наилучшие пожелания. – Правда? – расплылась от удовольствия миссис Винкворт. – А также просила меня доставить отдельное послание Мелвиллу, – продолжил Сомерсет. – Вот как? – откликнулся Мелвилл. – Можете поделиться им при всех? Или природа этого сообщения такова, что я должен получить его приватно? Сомерсет стиснул зубы. – Леди Селуин слышала, что вы снова пишете, – сказал он, – и пожелала выразить свое удовольствие по этому поводу, а также сказать, что с нетерпением ждет публикации. – Это правда, Мелвилл? – потребовала ответа Маргарет. – Разве леди Сомерсет вам не рассказала? – спросил он. Маргарет, нахмурившись, повернулась к подруге. – Я не знала, секрет ли это, – сказала Элиза в свою защиту. Словно в качестве доказательства Мелвилл поднял руки, чтобы без тени смущения продемонстрировать собравшимся чернильные брызги на девственно-белых манжетах рубашки. И действительно, почему он должен был смутиться? Странным образом чернильные пятна добавляли графу элегантности, и Элиза немедленно решила, что изобразит их на портрете. – Бесподобно!