– Уверен, я бы смог догадаться. Вы намереваетесь опять устроить мне экзамен? – Глумитесь сколько вздумается, милорд. Но вряд ли леди останется столь же доверчивым вашим слушателем, когда узнает, – предупредил Сомерсет. Мелвилл закрыл рот. Впервые он не нашелся с остроумной репликой. – Я бы хотела, чтобы вы перестали разговаривать загадками, – громко заявила Элиза. – Может, просто скажете то, что желаете сказать? – Вы сами это сделаете или позволите мне? – с устрашающей учтивостью поинтересовался Сомерсет. – Миледи, – начал Мелвилл, делая шаг к Элизе и умоляюще протягивая руки, – мне и правда есть что вам сказать… я должен был сделать это уже очень давно… но знайте, на самом деле это ничего между нами не меняет. Я по-прежнему чувствую… Он послал Сомерсету злобный взгляд, словно вдруг разъярившись, что вынужден терпеть его присутствие. – Я пришел сюда, чтобы… сказать вам о своих чувствах и очистить душу от всего, – продолжил он, и странные настойчивые нотки проникли в его голос. – Клянусь, таковы были мои намерения. – Что, ради всего святого, происходит? – неуверенно спросила Элиза. Она предполагала, что Сомерсет собирался посвятить ее в историю с леди Паулет. Но ведь Мелвилл уже упоминал эту интрижку. Тогда почему он настолько взволнован? Никогда она не видела его в таком смятении. – Выкладывайте побыстрее, Мелвилл, – нетерпеливо бросил Сомерсет. Мелвилл набрал в грудь воздуха и сглотнул. Очевидно, впервые в жизни он не мог подобрать слова. – О, довольно! – потеряв терпение, воскликнул Сомерсет. – Элиза, Мелвилла отправила в Бат моя сестра. Она наняла его, чтобы он впутал вас в скандал. Уничтожил вашу репутацию. Глава 26 Когда Элизе было шесть лет, дедушка показал ей, как правильно затачивать перо, и она попыталась повторить его умелые движения, однако нож соскользнул и нанес ей порез поперек ладони. Рана была глубокой, яростно алой, более яркой, чем любая краска, доселе виденная Элизой. Но хотя она мгновенно все поняла и мгновенно сообразила, что болеть будет очень сильно, сердце успело отбить несколько ударов, прежде чем боль пришла по-настоящему. То же самое произошло теперь, после заявления Сомерсета. «Сейчас будет больно», – неясно подумала Элиза, хотя в этот момент испытывала лишь потрясение. – Что, простите? – спросила она очень вежливо. – Элиза, – проговорил Мелвилл, – это не совсем правда… – Мелвилл, для вас она по-прежнему леди Сомерсет! – взорвался его противник. – Что, простите? – повторила Элиза, обращаясь к обоим. – Когда в феврале лорд и леди Селуин прибыли в Бат, – сказал Сомерсет, предпочитая мерить злобным взглядом Мелвилла, но не смотреть на Элизу, – они состряпали отвратительный план: подтолкнуть вас к неприличным поступкам – достаточно значительным, чтобы вынудить меня отозвать ваше наследство. Они решили, что вы с большой вероятностью позволите вовлечь себя в неприемлемый флирт, а мой отклик будет жестким, учитывая наше общее прошлое. Мелвилл, оказавшийся в отчаянном положении, включился в их интригу. Элиза покачнулась. Посмотрела на Мелвилла. – Это правда? – спросила она. – Вы… сами предложили свои услуги? Мелвилл яростно замотал головой. – Нет, – ответил он. – Все было… не совсем так. Они нанесли мне визит, предложили свое покровительство, и мы… да, мы заключили сделку. Но я ничего не знал об оговорке в завещании, клянусь вам! Они сказали только, что я должен отвлечь вас от Сомерсета, приударить за вами на публике… и я согласился не раздумывая, потому что это не обременило бы меня ни в малейшей степени. Я в любом случае принялся бы ухаживать за вами. – Когда это произошло? – спросила Элиза. Она сама не понимала, почему ее интересуют такие подробности. Понимала лишь одно: ей необходимо знать. – Когда они нанесли вам визит? – После вашего званого ужина, – неохотно ответил Мелвилл. – Они прислали записку сразу после него – было еще довольно рано. Я встретился с Селуином, чтобы вместе выпить. – На следующее воскресенье вы были в приподнятом настроении, – вспомнила Элиза с ужасным тянущим чувством в груди. – И… именно тогда вы начали снова писать. Значит… перемены в вас наступили не благодаря мне. Благодаря Селуинам. – Разве не может быть и то и другое? – спросил Мелвилл и приподнял руки, словно желая коснуться Элизы… но потом опустил. – Все, что произошло с этого момента, было обманом, – изумленно произнесла она. – Нет-нет, клянусь, возможно, сначала мною двигали смешанные побуждения, но все, что я вам говорил, все, о чем мы беседовали… я поступал так, потому что сам того хотел. Я был искренен все это время. – Я тоже поверил не сразу, миледи, – вмешался Сомерсет, посылая Мелвиллу презрительный взгляд. – Но потом сестра показала мне их переписку. Мне и в голову не могло прийти, что он способен так низко пасть. Значит, Сомерсет видел доказательства. Есть доказательства, а не только утверждения его сестры. Мелвилл не отрывал глаз от Элизы. – Я был искренен все это время, – повторил он шепотом. – Мне следовало понять, что нельзя ожидать большего от человека, который ни дня своей жизни не посвятил честному труду, – продолжил Сомерсет. – Боже правый, старина, вы служили в военном флоте – мы знаем! – воскликнул Мелвилл, бросая на Сомерсета гневный взгляд. – Если хотите, чтобы вас похлопали по плечу, так и скажите. Нет нужды постоянно напоминать всем и каждому! Сомерсет шагнул вперед, сжимая кулаки. Мелвилл не шелохнулся. – Собираетесь меня ударить? – спросил он. – И чего вы надеетесь этим достичь? – Я надеюсь, что после этого мне станет полегче, – процедил Сомерсет сквозь стиснутые зубы. Теперь они стояли лицом к лицу, грудью к груди. Элиза наблюдала за ними словно с огромного расстояния. У нее опять возникло чувство, что это происходит не с ней. – Все это время… – услышала она собственный голос, – все это время вы работали на Селуинов? Мелвилл моргнул и прервал дуэль глазами с Сомерсетом. – Нет! – воскликнул он, попытался шагнуть к Элизе, однако Сомерсет, вскинув руку, преградил ему путь. Мелвилл оттолкнул ладонь противника, но остался стоять на месте. – Нет! Я расторг соглашение, как только вы рассказали мне про оговорку в завещании. Он перевел взгляд на Сомерсета. – Леди Селуин же сообщила вам? – спросил он. – О том, что я расторг соглашение? – Она ничего такого не говорила, – ответил Сомерсет. – Лгунья, – сказал Мелвилл, покачав головой. – И вы лжете вместе с ней. – Кто еще знает? – спросила Элиза. – Каролина? Она представила, как брат и сестра втихомолку хихикают над ней. – Нет, – ответил Мелвилл. – Каролина не знает. – Именно поэтому вы так рьяно добивались, чтобы я написала ваш портрет? – Когда я в первый раз попросил вас об этом, ни о какой интриге еще и речи не шло. – Но после… Мелвилл замешкался с ответом, и его молчание перечеркнуло черной отвратительной полосой все безмятежные воспоминания о нем, все знаки внимания и уважения с его стороны. Под этим новым, чудовищным углом зрения на все сеансы, проведенные за написанием портрета, легло несмываемое грязное пятно. В это мгновение Элиза почувствовала себя мелкой и ничтожной, как никогда прежде. Она снова наделала ошибок. «Глупая девчонка, – прошептал в голове голос старого графа. – Глупая девчонка!» – Каждый раз, когда вы предлагали мне свое общество, – промолвила Элиза с нарастающим ужасом, – каждый раз, когда говорили комплименты, льстили, подзадоривали на безрассудные поступки… – Это звучит гораздо хуже, чем было на самом деле, – взмолился Мелвилл. – Мои побуждения не были настолько предосудительны. Мне хотелось узнать вас поближе, быть с вами рядом, это чистая правда. Элиза тряхнула головой, словно пытаясь избавиться от воды в ушах. Мысленно она перебирала каждое мгновение, которое они провели вместе: их дружбу, флирт, его старания раз за разом подтолкнуть ее пренебречь ограничениями траура. Подсказки все это время лежали на виду. Ничто не было настоящим. – Какой же дурой я себя выставила, – прошептала она. – Я никогда ничего для вас не значила. Вот теперь пришла невыносимая боль, отозвавшаяся в каждом биении сердца. А с ней пришел гнев – жгучая, небывалая для Элизы доселе ярость.