– Мои чувства взаимны? – повторил Мелвилл так напористо, что Элиза рассердилась еще сильнее. – Я вам не позволю запугиваниями добиваться от меня признания. Вы не отвечаете на мои вопросы! – отрезала она, тряхнув головой. – Как еще я пойму, что вы не вертите мной снова? Не лжете мне снова? – С чего бы мне лгать теперь? Какую выгоду я мог бы извлечь из лжи? – Ту же самую, которую вы пытались извлечь раньше, – парировала Элиза. – Ваши обстоятельства не изменились? Вы по-прежнему нуждаетесь в деньгах или покровителе. Я легко могу предположить, что вы гонитесь за моим богатством. По правде говоря, она так не думала, эти слова сорвались с ее языка под влиянием досады и гнева. Но Мелвилл вздрогнул и отстранился. – Таково ваше мнение обо мне? – спросил он. – Вы считаете меня заурядным охотником за богатством? – И вы можете меня в этом обвинить? – сказала Элиза, ощутив, как повеяло холодом оттуда, где мгновение назад ее согревало тепло его тела. – После того как вы признались, на что готовы пойти за деньги? – Вы должны знать, что я никогда бы… – Должна? – вскричала Элиза. – Я думала, что знаю вас, месяцами думала, что знаю вас, а потом обнаружила, что все было подделкой. Откуда мне знать, Мелвилл? Докажите мне! – Если вы не можете меня простить, в таком случае все бесполезно. – Если вы не докажете мне, в таком случае все действительно бесполезно. – Вы даже не стараетесь… – Это вы не стараетесь! Это вы виноваты передо мной. Вы так далеко увели меня с правильного пути, что теперь и моя жизнь грозит обратиться в руины, как ваша! В этот момент ей хотелось причинить ему такую же боль, какую она чувствовала сама. Лицо Мелвилла исказилось страданием и яростью. – О да, конечно, намного проще обвинить во всем меня, – резко бросил он. – Скажите, какую часть вашей жизни я разрушил? Ту часть, где вы годами сохли по мужчине, который даже не потрудился разглядеть вас как следует? Или ту часть, где вы покорно ждали разрешения общества, чтобы быть счастливой? Элиза вскочила на ноги, из ее глаз хлынули слезы. – Ту часть, где я любила вас, – произнесла она сдавленным голосом. – Об этой части я сожалею. Элиза развернулась на каблуках и бросилась обратно в ротонду, почти ничего не видя от слез. Расталкивая толпу, она принялась торопливо искать Маргарет, но попытки найти ее в море танцующих были так же бесплодны, как попытки поймать одну-единственную каплю дождя, падающего в океан. Каждый раз, когда взгляд Элизы ловил женщину в розовом домино, та оказывалась неподходящей либо по росту, либо по телосложению, либо попросту неподходящей. А потом она наконец обнаружила Маргарет. Кузина танцевала контрданс в центре зала, кружилась снова и снова, держа за руки женщину в красной маске и домино. Каролина. Несколько мгновений Элиза наблюдала за ними, словно попав под действие неких чар, ее слезы на время остановились. Они были не единственными женщинами, составившими пару, ибо дам на балу присутствовало больше, чем кавалеров. Под защитой масок и плащей, свободные от страха, что за ними следят, Маргарет и Каролина танцевали и смеялись, забыв обо всем на свете. Так танцуют люди, которые любят друг друга. Дождавшись, когда танец закончился, Элиза перехватила взгляд Маргарет, и кузина узнала ее без труда. Она немедленно оставила Каролину и поспешила к Элизе. – Мелвилл тебя нашел? – потребовала она ответа. – Да. – Что произошло… – начала Маргарет, но Элиза ее перебила: – Я возвращаюсь домой. – Я тоже! – незамедлительно заявила Маргарет. – Нет, – нежно остановила ее Элиза. – Оставайся. Танцуй. Веселись, только соблюдай осторожность. – Ты уверена? – спросила Маргарет. Взглянув поверх ее плеча, Элиза увидела Каролину, стоявшую неподалеку и внимательно за ними наблюдавшую. – Да. – Я сама не знаю, что делаю, – призналась Маргарет дрожащим голосом. – Я не знаю, возможно ли это вообще. – Сегодня просто танцуй, – посоветовала Элиза, мучительно силясь говорить спокойно. – Что застыла? Вперед! Элиза развернулась, протолкалась к месту, где ждали коляски, нашла наемный экипаж – одна, без присмотра, и, только оказавшись в спасительном уединении, позволила себе разрыдаться. Глава 30 Элиза медленно вошла в дом леди Хёрли, развязывая неловкими пальцами ленты маски и наконец сбрасывая домино. Ей очень хотелось спать – сильно, как никогда в жизни. – Миледи, – торопливо подошел к ней Хоббе, дворецкий леди Хёрли. – Добрый вечер, – устало сказала Элиза. – Вы не могли бы прислать кого-нибудь ко мне в комнату с чашкой чая? – Миледи, в гостиной миссис Бальфур. Элиза решила, что ослышалась: – М-моя мать? Хоббе кивнул. – Здесь? Сейчас? – В гостиной, миледи, – повторил дворецкий. – Когда она прибыла? – спросила Элиза. У нее пересохло во рту. – Примерно в семь часов вечера. Сейчас начало двенадцатого. – О нет, – слабым голосом простонала Элиза. Не зная ответов на все «почему?» и «зачем?», стоящие за визитом матери, она была абсолютно убеждена, что он не к добру. А то обстоятельство, что Элиза не смогла должным образом принять гостью, значительно ухудшало положение дел. – Я объяснил, что вы отправились на концерт и не знали точно, в какое время окажетесь дома… Но она настояла на том, чтобы дождаться вашего возвращения. – Боже правый! Элиза на мгновение застыла, задавшись вопросом, что, ради всего святого, можно было бы сделать, чтобы хоть как-то сгладить столь несчастливое стечение обстоятельств. Она опустила взгляд на свое платье – зеленое с бронзовым отблеском. Может, мать не услышала ее голос и удастся тихонько прошмыгнуть в спальню, чтобы переодеться? – Элиза! – донесся из гостиной окрик миссис Бальфур, и ноги сами, без участия Элизы, безропотно повлекли ее на этот призыв. Она помедлила у двери, сделала глубокий вдох и вошла. – Матушка, какой приятный сюрприз! – воскликнула она жизнерадостно. Миссис Бальфур не встала, чтобы поприветствовать дочь. Она попивала чай, удобно расположившись на диване, но даже в такой позе выглядела устрашающе. «Уму непостижимо, как ей это удается?» – подумала Элиза, но никто не смог бы оспорить грозное впечатление, производимое этой дамой. – Простите, что нас не было дома и мы не смогли вас встретить. Мы… – Садись, – перебила ее мать. Не имело никакого значения, что они находились в доме леди Хёрли, что миссис Бальфур была здесь лишь гостьей, – комната перешла в ее владение, как только она переступила порог. Элиза села на кушетку напротив и стиснула руки, сложив их на коленях. – Когда я получила твое письмо, – размеренно, веско начала миссис Бальфур, – в котором ты заявляла, что собираешься жить в Бате сама по себе, у меня возникли сомнения. Естественно, Элиза это знала, все сомнения были пространно изложены в письмах. – Но я их отринула, – продолжила миссис Бальфур, – вспомнив, что ты всю жизнь была паинькой. Всегда поступала правильно, соблюдала приличия, знала свой долг и чтила семью. Я всегда могла на тебя рассчитывать. Мне никогда не приходилось беспокоиться на твой счет. – Я… – заикнулась было Элиза. – Но принимать в своем доме печально известного развратника? Раскатывать на фаэтоне у всех на виду? Приехать в Лондон, как только закончился строгий траур, и кокетничать здесь с каждым встречным и поперечным джентльменом, чтобы твое имя трепали по всему городу, будто ты непристойная девка, а не Бальфур, не графиня? Выходит, мне следовало беспокоиться, Элиза. Она не повысила голос – такое было не в стиле миссис Бальфур, – но эта леди умела отчитывать столь суровым и возмущенным тоном, что он действовал сильнее, чем крик. – Мама, – начала Элиза, – вам не стоило прислушиваться к сплетням, они выставляют все гораздо в худшем свете, чем есть на самом деле. – Хочешь сказать, что не посещала карточные притоны? Не остановилась в доме женщины, от которой за милю несет торгашеством? – вопросила миссис Бальфур. – Где ты развлекалась этим вечером в платье, совершенно неподобающем для твоего положения вдовы на втором периоде траура?