Они постояли у картины еще немного, пытаясь угадать автора и перечисляя мужские имена, потом отошли. Мелвилл на портрете искоса взглянул на Элизу, чрезвычайно позабавленный, и она ответила немного печальной улыбкой. – Леди Сомерсет? Повернув голову, Элиза увидела мистера Бервика. – Добрый день, – сказала она, улыбнувшись в знак приветствия. – Доброе утро! – ответил он. – Вы пришли рано. – Хотела избежать толкотни, – просто объяснила Элиза. – Вижу, вы уже обнаружили загадку года! – шутливо заметил мистер Бервик, кивнув на портрет. – Верно. – Полагаю, у вас нет никаких догадок по поводу автора? Элиза покачала головой. – Отличное расположение, – ревниво сказал мистер Бервик. – Впрочем, иногда такие места приходится отдавать незамысловатым портретам, иначе они потеряются среди более талантливых работ. Вы же видите? – Да уж, вижу, – откликнулась Элиза. – А где ваш портрет, сэр? – О, в этом году мне позволили самому выбрать место, – небрежно бросил мистер Бервик. – Понимаете, на него лучше смотреть под углом, иногда высота имеет принципиальное значение. – Безусловно, – с улыбкой откликнулась Элиза. – Что же, было приятно с вами повстречаться, мистер Бервик. Рада увидеть здесь знакомого из Бата. – Взаимно, – откликнулся он, отвешивая поклон. – Никто и не подумал предупредить меня о вашем прибытии! Я буду вынужден суровейшим образом отчитать Сомерсета… – Сомерсета? – мгновенно насторожилась Элиза. – Я думала, он в деревне. – Нет-нет, – возразил мистер Бервик, добродушно улыбнувшись. – Я виделся с ним час назад. Осмелюсь сказать, ему хотелось задержаться и поболтать подольше, но его ждало срочное рандеву на Гросвенор-сквер… Леди Сомерсет? Проявив непростительную грубость, Элиза покинула живописца на середине фразы. Она считала, что Сомерсет в Харфилде, а он, оказывается, все это время жил неподалеку, лишь в миле от того дома, где остановилась она. Поверить невозможно! Он наверняка слышал, что она в столице, наверняка знал, где ее найти. И тем не менее передал жизненно важное сообщение через миссис Бальфур. Умиротворение, снизошедшее на Элизу этим утром, испарилось. Она промчалась обратно по залам Сомерсет-хауса, потом, выйдя во двор, бросилась к экипажу. И все это время в груди ее неуклонно нарастала ярость. Как он посмел? Как он посмел! – Гросвенор-сквер, пожалуйста! – крикнула она кучеру. – И поторопитесь! Глава 32 В лондонском доме покойного мужа Элиза никогда не жила подолгу: старый граф, как и новый, предпочитал столичной суете деревенское уединение. Меньше чем полчаса спустя она вышла из экипажа на самой величественной площади Лондона. Огромное, подавляющее и суровое на вид здание напомнило Элизе чувство, посещавшее ее в этом доме всегда, – чувство собственной никчемности. Она расправила плечи повторно за сегодняшний день и постучала. Лицо лакея, открывшего дверь, комично вытянулось, когда он увидел прежнюю хозяйку. – Миледи! – ахнул слуга. – Сомерсет дома? – требовательно спросила Элиза, входя в прихожую. – У него званый завтрак, м-миледи, – запинаясь, ответил лакей. – У н-него гости. – Чудесно! Будьте так добры, сообщите ему, что я здесь и желала бы позаимствовать несколько минут его времени. Лакей поклонился и ушел, чтобы быстро вернуться в компании Барнса, дворецкого. – Леди Сомерсет, довольно необычное время для визита, – сказал тот. – И тем не менее я уверена, это не послужит препятствием, – решительно заявила Элиза, и на мгновение в ее голосе прозвучали ноты, невероятно похожие на интонации миссис Бальфур. – Пожалуйста, известите его сиятельство о моем приходе. Барнс помешкал, но удалился. Вернулся он почти сразу: – Его сиятельство благодарит вас за визит, но умоляет прийти позже, ибо в данный момент он занят с гостями. – Можете сообщить его сиятельству, что ее сиятельство не придет позже, ибо дело, которое ей необходимо с ним обсудить, не терпит отлагательств. Более того, ее сиятельство намерена присоединиться к гостям, если его сиятельство не покажется немедленно, – заявила она с широкой и неискренней улыбкой. Барнс задержал на ней взгляд, потом взглянул на Пардл, стоявшую за спиной Элизы, словно надеялся найти в ней союзника. Та ответила ему взором василиска. – Могу я попросить ваше сиятельство подождать в библиотеке, пока я доставляю сообщение? – сдался дворецкий. – Можете, – милостиво согласилась Элиза. Пардл она оставила в прихожей. Разговор предстоял такой, что лучше было провести его без свидетелей, даже если это верная горничная. Всего через несколько минут после ухода Барнса дверь библиотеки открылась, вошел Сомерсет. Элиза готовилась к тому, что при виде графа что-то шевельнется в ее душе. Но хотя ее сердце забилось быстрее, это было следствием гнева, а не печали, и она почувствовала себя увереннее. – Элиза! – сказал хозяин. – Должен попросить вас вернуться позже, ибо у меня званый завтрак и… – Как вы посмели? – перебила его гостья. – Как вы посмели написать моему отцу о ваших планах раньше, чем мне самой! Как вы посмели не доставить эту весть лично? Вы все это время были в Лондоне и наверняка знали, что я тоже здесь. Как вы посмели отобрать у меня наследство?! Уверяю вас, милорд, я заслужила каждое пенни. – Как… Сомерсет рассердился, попытался ее перебить, но Элизу уже было не остановить. – Вы пытаетесь наказать меня за то, что я отвергла ваше сватовство. Я понимаю. Но, наказывая меня, приговаривая меня таким образом, обретете ли вы удовлетворение, которого ищете? – Дело… дело не в наказании! – взорвался он. – Да, я имею полное право разгневаться, но дело совершенно не в этом. Вы толкуете мои побуждения превратно! Какая наглость с вашей стороны – выдвигать подобные обвинения! – Однажды вы осудили меня за недостаток силы духа. Теперь, похоже, вас не устраивает, что у меня ее в избытке, – продолжила Элиза. – Похоже, что бы я ни делала, ублажить вас мне не удастся. Он скрипнул зубами: – Наследство было оставлено вам моей семьей на условиях, которые вы бесстыдно попрали – до такой степени, что меня удивляет, как вы набрались дерзости явиться сюда! – И каким образом я их попрала? – Всеми доступными вам способами, Элиза. Вы флиртовали с каждым неженатым джентльменом в Лондоне. На втором периоде траура посещали самые непристойные лондонские притоны. Танцевали с Мелвиллом, когда еще носили черные одежды. Последнее обвинение застало Элизу врасплох. – Кто вам об этом рассказал? – потребовала она ответа. – Смотрю, вы не отрицаете, – с горечью откликнулся Сомерсет. – Кое-кто вас видел, Элиза, впрочем в тот момент вас это ни черта не волновало. Ведь я вас предупреждал! Невозможно всюду разгуливать не разлей вода с каким-то мужчиной и ждать при этом, что люди не распустят языки. Ваша репутация темнела день ото дня, но вы были слишком заняты, чтобы это заметить, вы сохли по Мелвиллу! – А я вас предупреждала, – сказала Элиза, – что не стану молчать, если вы попытаетесь отобрать у меня состояние. Думаете, люди не распустят языки, когда услышат, какую аферу замыслили Селуины, милорд? Сомерсет внезапно присмирел, взглянул на собеседницу. – Кто вам поверит? – тихо сказал он. – Элиза, вы сами выставили на всеобщее обозрение доказательство вашей интрижки с Мелвиллом. Оно висит в Сомерсет-хаусе. Да, авторство анонимно, но тайна сохранится недолго, попомните мои слова. Мельница слухов уже завертелась, и, как только правда выйдет наружу, любое ваше обвинение в адрес леди Селуин свет воспримет всего лишь как злобную выходку. – Почему вы так жестоки? – прошептала Элиза, не отводя от него глаз. – Вопреки тому, что вы обо мне думаете, Элиза, я сделал это не в наказание за отказ, – тяжело произнес Сомерсет. – Ваше поведение уже возымело очень серьезные последствия для моей семьи. Для меня. – Какие последствия? Сомерсет помолчал. Судя по выражению его глаз, он старался подобрать правильные слова, словно понимал, что причинит Элизе боль, и даже сейчас хотел бы этого избежать. Она догадалась, что именно он скажет, еще до того, как он открыл рот. – Миледи, я сделал предложение руки и сердца. Но родители моей избранницы не хотят его принимать, поскольку вы унизили имя Сомерсетов. Они беспокоятся, куда вы можете завести нашу семью. И у них есть на то все основания. – Вы собрались жениться? – спросила Элиза, на мгновение забыв дышать. – Прошло всего три недели! – Я должен на ком-то жениться, Элиза, – сказал Сомерсет, беспомощно разводя руками. – И если не на вас, то… Она добрая и милая, я к ней весьма расположен. Но ее родители не согласятся, пока я не разберусь с вашим поведением. – Кто она? Он снова помешкал. Элиза нахмурилась. – Я все равно рано или поздно узнаю, – сказала она. – Неужели вы надеетесь сохранить это в тайне?