— Ты еще не знаешь, какой настойчивой я могу быть. А еще мне нравится твой дедушка. Может, стоит навещать его почаще? — поддразниваю я. — Когда граница города будет официально передвинута, я закажу пиццу с пепперони и ананасом и приеду смаковать унизительные истории о тебе. — С ананасом? Пицца? — Миллер с притворным разочарованием качает головой. — Тебе больше не рады в этом доме. Я спускаюсь по ступеням, вновь обходя подгнивший участок. Уже стоя на траве, я оборачиваюсь и замечаю: — Ты не можешь решать, с кем мне дружить. И кстати, пицца с ананасом просто великолепна — идеальное сочетание соленого и сладкого. — Я достаю мобильник. — У твоего дедушки есть Инстаграм? Миллер только неодобрительно фыркает, но глаза у него веселые. — Увидимся в школе, Клара. Никогда больше не приезжай сюда. Я ухмыляюсь и довольной походкой направляюсь к машине. Когда я открываю дверцу и оборачиваюсь, Адамс пристально смотрит в телефон, а затем уходит, так и не оглянувшись. Когда он исчезает внутри, мне приходит уведомление. Миллер Адамс подписался на ваши обновления. Я улыбаюсь. Может, мне только показалось, но… Заводя двигатель, я набираю номер тети Дженни. Глава третья Морган — Морган, постой! — Дженни отбирает у меня нож и занимает место у разделочной доски. — Сегодня у тебя день рождения. Предполагается, что ты будешь отдыхать. Я облокачиваюсь на кухонную стойку и смотрю, как сестра нарезает помидоры. Ломтики получаются чересчур толстыми, но я сдерживаюсь и никак это не комментирую. Несмотря на то, что нам уже за тридцать, во мне до сих пор иногда просыпается желание поправить ее и взять дело в свои руки. Но, по правде говоря, из одного кусочка могло бы запросто выйти три. — Хватит меня осуждать, — бормочет Дженни. — Я не осуждаю. — Неправда. Сама знаешь, повар из меня никудышный. — Именно поэтому я и принялась сама нарезать помидоры. Сестра поднимает нож, словно собираясь покромсать уже меня. Я лишь вскидываю руки, сдаваясь, и встаю сбоку от нее. — Итак, — говорит Дженни, искоса поглядывая на меня. По тону ее голоса сразу становится понятно: дальнейшее мне не понравится, — мы с Джонасом решили пожениться. К обоюдному удивлению, я никак не реагирую на ее заявление. Но я чувствую, как меня захлестывают противоречивые эмоции. — Так он сделал тебе предложение? В ответ она понижает голос, чтобы жених не услышал из соседней комнаты. — Не совсем. Больше было похоже на обсуждение возможных вариантов. Но это логично. — Наименее романтичное начало брака, что я встречала. — Как будто у вас было по-другому, — отвечает Дженни, неприязненно сузив глаза. — Туше! — Ненавижу, когда она права. У нас с Крисом тоже не было красивого предложения, или вообще какого бы то ни было, если уж на то пошло. На следующий день после объявления о беременности он задумчиво пробормотал: «Пожалуй, следует оформить отношения официально». А я просто подтвердила: «Наверное». И вот что получилось. Я замужем уже семнадцать лет и не имею права судить Дженни за то, что она попала в точно такую же ситуацию. Просто в ее случае все иначе. Джонас и Крис — абсолютно разные люди. К тому же, пока я не забеременела, мы встречались почти два года, а что происходит в отношениях сестры, я вообще не понимаю. После его выпуска они не общались, а теперь он внезапно не просто вернулся в ее жизнь, но и станет членом нашей семьи? В прошлом году умер отец Джонаса, и Дженни внезапно решила пойти на похороны. Там она встретилась с бывшим парнем, которого не видела много лет, и провела с ним ночь, вспомнив старые добрые времена. На следующий день он уехал в Миннесоту, а спустя еще месяц сестра поняла, что беременна. В оправдание Джонаса должна заметить, что он поступил как настоящий мужчина: завершил все дела в Миннесоте и перебрался сюда до рождения ребенка. Но с другой стороны, произошло это всего три месяца назад, и я до сих пор не разобралась, что собой представляет отец моего племянника. Они с Дженни недолго встречались в старших классах, а теперь он переезжает на другой конец страны ради воспитания сына? — Вы сколько раз хоть сексом занимались? — Дженни пораженно смотрит на меня, очевидно считая эту информацию слишком личной. Я лишь нетерпеливо закатываю глаза. — Хватит строить из себя скромницу. Я серьезно. Вы однажды переспали, а потом не виделись до рождения ребенка. Тебе врач вообще разрешил уже? — На прошлой неделе, — кивает сестра. — Ну так? — настойчиво подталкиваю я, ожидая ответа на предыдущий вопрос. — Три раза. — Включая ту интрижку на одну ночь? — Тогда четыре, — задумчиво встряхивает она головой, — или… пять. Тот случай можно зачесть как два раза. — Всего пять раз? — Да уж, они практически незнакомцы. — И ты собираешься выйти за него замуж? Дженни прекращает нарезать помидоры, затем бросает ломтики в тарелку и принимается за лук. — Ты так говоришь, словно мы раньше не встречались. В старших классах тебе он вроде бы нравился. Не понимаю, откуда такая враждебность сейчас? — Ну, смотри сама, — я отступаю на шаг и начинаю перечислять: — Он бросил тебя, почти сразу переехал в Миннесоту, пропал на семнадцать лет, а теперь внезапно готов провести с тобой всю оставшуюся жизнь? Удивительно, что ты считаешь мою реакцию странной. — У нас общий ребенок, Морган. Вы с Крисом женаты именно по этой причине. И снова она права. Я не знаю, что ответить, и тут у Дженни звонит телефон. Она вытирает руки и достает его из кармана. — К слову, о детях. — Сестра отвечает на вызов. — Привет, Клара. Громкая связь включена, поэтому я слышу очень обидное: — Ты же сейчас не рядом с мамой? — Не-а, — бросает Дженни, кидая на меня косой взгляд, и отходит к двери. Затем выключает громкую связь и исчезает в глубине гостиной. Меня беспокоит не столько желание дочери обратиться за советом к моей сестре, а не ко мне, сколько неумение Дженни дать правильный. Она бесцельно прожигала жизнь на вечеринках, едва закончив курсы медсестер, периодически живя у нас. И когда Клара просит помощи у тети, Дженни обычно находит предлог повесить трубку и перезванивает мне. И уже мои слова передает Кларе, выдавая за собственные. Мне это даже нравится. Конечно, я бы предпочла, чтобы дочь обращалась напрямую ко мне, но я все понимаю. Я — ее мама, а Дженни — классная тетя. Естественно, подростку не хочется рассказывать родителям об определенных проблемах. Клара бы умерла от смущения, если бы знала, что я в курсе некоторых ее секретов. Например, несколько недель назад она попросила Дженни организовать прием у гинеколога, чтобы начать принимать противозачаточные. Я возвращаюсь за стойку и продолжаю нарезать лук. Внезапно дверь распахивается и входит Джонас. Он протягивает руки к разделочной доске. — Дженни просила подменить ее, так как ты сегодня должна отдыхать. Я лишь раздраженно вздыхаю и кладу нож, уступая дорогу. Одновременно я бросаю взгляд на левую руку жениха сестры, воображая на его безымянном пальце обручальное кольцо. Сложно представить, чтобы Джонас Салливан с кем-то связал свою жизнь. До сих пор не верится, что он снова здесь, причем прямо тут, на кухне, шинкует лук на доске, подаренной нам с Крисом на свадьбу. Которую, кстати, лучший друг даже не соизволил посетить. — Ты как? Я перевожу взгляд на лицо Джонаса. Его голова наклонена к плечу, кобальтовые глаза лучатся интересом, он искренне ждет ответа. Внутри словно все сгущается: моя кровь, мое возмущение. — Я в порядке, — едва выдавливаю кривую улыбку. — Правда. Срочно нужно переключить внимание на что-то другое. На что угодно другое. Я подхожу к холодильнику, будто ищу ингредиент для салата. С тех пор, как он вернулся, мне успешно удавалось избегать разговоров с ним наедине. Тем более не хочется заводить серьезные беседы сегодня, в мой день рождения. Дверь снова распахивается, и входит Крис с противнем, полным только что приготовленных на гриле гамбургеров. Я отрываюсь от холодильника и перевожу взгляд на вращающуюся туда-сюда кухонную дверь. Ненавижу ее сильнее всех остальных частей дома. Не поймите меня превратно, дом мне нравится. Родители Криса оставили его нам в качестве свадебного подарка, переехав во Флориду. Но здесь рос мой муж, а до этого — его отец и дедушка. Здание даже стало памятником архитектуры, что подтверждается небольшой белой вывеской на фасаде. Оно было построено в 1918 году и ежедневно демонстрирует свой износ: деревянные полы скрипят, трубы постоянно протекают. Несмотря на недавнюю реконструкцию, годы напоминают о себе.