– Даже если и придется сразу ехать на Москву, что вряд ли, то все одно заеду, поблагодарить и проститься. Через полчаса московский посланник въехал на небольшой двор, что находился во владении московских послов. Дьяк Агапов встречал у дома. – Приветствую тебя, Петр Петрович, – соскочив с коня, проговорил Михайло. – И тебе долгих лет. Вот Афанасий Федорович послал к тебе. – Где говорить будем? – Дома жарко, давай в саду. – Давай в саду. Там тоже стоял топчан, дьяк и посланник сели на край. – Какие новости, Михайло? – спросил Агапов. – Хорошие новости. По делу наших невольников. – Слушаю тебя. Бордак поведал о встрече с мурзой Басыром, о достигнутых договоренностях, закрепленных договором. – Да, новости хорошие, – воскликнул дьяк. – Значит, мурза готов отправить обоз к Перекопу сразу после получения денег? – Так. Но перед тем надо еще разговаривать с ним, узнать о готовности. И уже не мне. Я свое дело сделал, у меня теперь забота – мурза Азат. Кстати, Петро, Курбан чисто сработал? – О, помощник мурзы Азата – находчивый человек. Прознал, что за посольством смотрят иноземцы, сам приехал. – Сам? О том договора не было. – А он без договора. Приехал с нукерами и устроил скандал у посольского подворья. Покуда разбирались да успокаивали нукеров, он все, что надо, и передал. Хитрый лис, твой Курбан. – Это он может. Но ладно, то хорошо. Слежки за вами не было? – Нет. Проверяли. Да по просьбе Афанасия Федоровича нас поодаль сопровождал отряд татарского вельможи, с которым у посла приятельские отношения. Не мы, они бы заметили. – Добре. Об отряде Тугая ничего не слышно? – Ушли за Перекоп на Муравский шлях, проводник вернулся, сказал, Крым прошли благополучно. – Рад. – То и понятно, о женщине своей думаешь? – Думаю. – Им уже недолго по степи идти, далее наши заставы начнутся, легче будет. Должны пройти. Проводник рассказывал, сейчас по шляху много торговых обозов ходит, лихих людей не замечено, татары не балуются. – Затихли перед тем, как начать свое черное дело. – Может, и так. О том тебе узнавать у Азата. Как мне выйти на мурзу Басыра? – Я доведу до его поместья. Меня знают, тебя примут. Но мурза спросит о деньгах. – Они со мной. – Ты вез такую сумму через степь? – Не впервой, Михайло. – Когда намерен говорить с Басыром? – Сегодня отдохнем, можно уже завтра. – Хорошо, тогда завтра и поедем. – А может, ты сегодня заглянешь туда, в поместье? А то мы приедем, а мурзы нет. – Хорошо, прямо сейчас и съезжу. Вернусь, сообщу о результатах поездки. – Давай, Михайло, я подожду. Бордак проехал до «каменного мешка». Его увидел сторож с башни у ворот. Охранник был груб, не разглядел приехавшего гостя, а может, и не видел его ранее. – Кто такой? Что надо? – Кликни Камиля, помощника мурзы Басыра. – Ты Камиля знаешь? – удивился тот. – Пошевелись, дабы не заполучить неприятностей! Стражник вызвал помощника мурзы. – Михайло? – удивленно проговорил Камиль, выходя за ворота. – Что, сильно изменился за день? – Просто не ожидал. – Мурза на месте? – Сейчас нет, к родственнику в ближнее селение поехал, вернется вечером. – Хоп! Передай ему, что человек от русского царя с деньгами здесь, в Кафе. Завтра желает встречи. – Быстро. – А чего тянуть? – Передам. Тебе сообщат, примет ли завтра Басыр этого человека. – Хорошо. – Важный вельможа? – Помощник посла московского. – Важный, ведаю, – покачал головой Камиль. – Ожидай гонца. – Того, кто был? Амин? – Да. – Передай еще, что помощник посла пожелает смотреть невольников и говорить с ними. – Сколь угодно. Их действительно содержат не как рабов. – Хоп! Жду! Бордак отвернул коня и вернулся в посольское подворье, где сообщил о разговоре с помощником мурзы, добавив: – Я ему еще сказал, что ты смотреть невольников будешь и говорить с ними. – Правильно. Я то и хотел сделать. – Ну, тогда, Петро, ожидай, подъеду, скажу, когда мурза соизволит принять тебя. Думаю, тянуть не будет, слишком жаден до денег. – Кто из них не жаден, Михайло? – Твоя правда, дьяк. Я на подворье Ризвана. Бордак уехал. Ризван лишних вопросов задавать не стал. Вернулся живой и невредимый, то и добре. Или яхши, как говорят татары. Гонец из людей мурзы Басыра приехал вечером после молитвы. Амин уже дружелюбно улыбался «литвину»: