Главарь отвернулся. Голова сторожевой сапогом повернул его голову лицом к себе: – Ответствуй, когда с тобой гутарят! – Шел бы ты, сторож! – Я пойду. И ты со мной. Я тебя к воеводе доставлю. В крепости с тобой тоже погутарят, а потом на плаху. И казнят прилюдно, и башку отрубленную твою на кол посадят да выставят у ворот, чтобы другим неповадно было. Тут от татар проклятых сберегаешь людей наших, а ты грабишь народ. – Чего тянуть, сторож? Прибей здесь. – Э-э, нет, легкой смерти не получишь. Не заслужил ты легкой смерти, собака. Поначалу помучаешься, да позору поимеешь, и тока потом палач тебя в ад отправит. – А довезешь его? – спросил Тугай. – Довезу, коли телегу дашь, а то на коне, боюсь, сдохнет в пути. – Мне без телег не можно. – Да это только до Иванова двора, что у Колечни, там я свою телегу возьму. – До постоялого двора вместе пойдем? – А ты против? – Нет, коли у тебя других дел нет. Не пойму одно, как ты со своими молодцами тут оказался? – Да есть у меня в отряде ратник Андрюшка, у него бабка в деревне поблизости помирает, родственники сообщили. Надо бы проститься, да одного отпускать не можно, решил всем отрядом поехать. Заодно поглядеть, что у Муравского шляха творится. А тут сеча. Лихо вы разбили разбойников. – Ладноть. Клади главаря в телегу. – Так у меня людей не осталось. Коли если тока как табун пригонят? До того отдохнете? – Не-е, сторож, и так время потеряли. Тугай обернулся и повелел Березняку: – Дай людей уложить главаря во вторую телегу. – Угу, Осип, сделаю. Главаря уложили, и Канюта отъехал встречать людей своих с табуном. Из-под вещей высунулась Алена, охнула и опять залегла в тряпье и мешки с провизией. – Алена, ты чего? – позвал ее Тугай. – Вылазь, все обошлось. Испуганная женщина вновь выглянула, из-под ее юбки показался лик мальчика. – Ой, а крови-то сколько! Кто же это, Осип, напал на нас? Татары проклятые? – Если бы. Свои, русские, хотя надо еще посмотреть трупы. – Господи, ну нигде покоя нет! – Не долго тебе беспокоиться, Алена, доедем до Москвы, доставлю тебя с ребенком на Варварку, на подворье Михайло Бордака, в делах и заботах по хозяйству и успокоишься. Там забижать тебя некому будет. – Доехать бы еще до Москвы, Осип, – вздохнула женщина. – Доедем, Алена. Произошедшее – случайность. И, как видишь, мои ратники могут защитить тебя. – Это так, воины сильные. Таких бы поболе, да в села, не видать бы татарам невольников. – Ну, на селах и деревнях у нас и мужиков простых с оружием не хватит. Благо еще города прикрыты, да и то не все так, как хотелось бы. Ведаешь же, что главная рать на Западе? – Слышала. Мы в таких делах не разбираемся. – Устраивайтесь удобнее, отъедем, посмотри сына. – За то не печалься, Осип. Спасибо тебе. Жива буду, поведаю Михайло, как ты дрался за меня. Лишь бы он сам возвернулся, а то ведь до сих пор в Крыму. – Может, уже выехал. Но Михайло вернется, Алена, в том даже не сомневайся. – Да, Осип. Сторожа пригнали табун – двадцать два коня. Добычей их голова вельми доволен был. Табун – ценность большая для деревни. Сторожа пошли вперед, и обоз тронулся следом. На Иванов двор, что стоял в сотнях саженей от Колечни, заехали затемно, обрадовав хозяина. Еще бы, такой навар! Алену с сыном разместили после молитвы и трапезы в отдельной комнате, ратники завалились на пол, подстелив занесенного в залу свежего сена. Тугай приказал выставить сменный дозор. Появились звезды. Еще один богатый на события день прожили. Ратники уснули. Алена же долго молилась в комнате, благодарила Господа за спасение и просила Создателя сохранить жизнь Бордаку. Потом и она легла на лавку, где под одеялом посапывал ее Петруша. Еще неделя ушла на проезд до Тулы. До крепости добрались без происшествий, там встали на трехдневный постой, пополнили запасы. Тугай встретился с наместником и воеводой. До Москвы оставалось около ста восьмидесяти верст. Но это уже безопасный путь. Его прошли за четыре дня. На пятый въехали в Москву. Был понедельник, недавно прошел дождь, оттого и свежо. Все радовались, что закончен переход. Алена же беспокоилась. – Странная ты, Алена, тебе бы радоваться, а ты боишься, – заметив это, улыбнулся Тугай. – Как не бояться, Осип, такой большой город, столько людей. Кругом церкви, соборы, дома большие, лавки, торговые ряды. – Это же Москва, столица государства Русского. – А скажи, Осип, царь Иван Васильевич где обитает? – Знамо где, Алена, в Кремле или на дворе опричном, хотя часто выезжает в Александровскую слободу. – Там, в Кремле, наверное, такие хоромы! – Царские, Алена, что же ты хочешь? – И Михайло мог видеть царя? – Не только мог, он его видел. Это же Иван Васильевич отправил его в Крым. Вот такой у тебя жених, Алена. – Ну, скажешь тоже, Осип, невеста, – зарделась она. – Может, как вернется Михайло, так и погонит из дома. – Ты в своем уме, женщина? Не смей подобного о Бордаке молвить! – Прости, Осип, это все из-за боязни. А далече отсель Варварка, где подворье Михайло? – Рядом с Кремлем и Москва-рекой, совсем недалече по сравнению с тем, что пришлось пройти. – Это так. А ты бывал на его подворье? – Все, Алена! – Тугай вскочил на коня. – Отстань, сама увидишь. Остановив обоз у своего подворья, распустив ратников по домам, Тугай повел телегу по Варварке. Алена с интересом смотрела на Кремль, на все окружавшее и только охала. Улица шла по части холма Москва-реки. На Руси того времени, и в городах больших, и деревнях малых, подворья ставились на возвышенностях. После зимы и снег с них быстрее сходил, и земля быстро просыхала, и разлив не доставал. Возле одних ворот Тугай остановил лошадь и улыбнулся Алене: – Вот это и есть подворье Михайло Бордака. Приехали. Ворота, как и многие другие, были украшены образами в киотах, створки подперты изнутри, далее городьба, за ней виднелись молодые деревца и дом. Деревянный, небольшой, но аккуратный, за домом видна только крыша, также деревянная, покрытая сверху березовой корою. Тугай толкнул створку ворот и крикнул и во двор: – Герасим! – Тута я, кого еще принесло? – Не узнал? – Осип Данилыч? Господи, откуда же?! – Из Крыма, Герасим. – Ух ты! Из самого Крыма? – Ну да, и я не один.