Михайло кивнул, отдал саблю. Осмотрелся. Он находился на площадке, ограниченной кустами, сбоку стояла лавка, и, когда десятник ушел, он присел на нее и стал ждать. Ждал недолго. Вскоре появился вельможа, что можно было определить по одеже, и, не приветствуя, спросил: – Михайло Бордак? – Он самый! – Грамота, что получал, уезжая в Крым, при себе? – А как же! – Дай мне! Она тебе пока не понадобится. Бордак достал свиток, который не раз выручал его, отдал вельможе. Тот повернулся, чтобы уйти, но вдруг отшатнулся в сторону. По тропинке шел сам царь Всея Руси, Иван IV Васильевич Грозный. Вельможа поклонился, и царь кивнул ему: – Уйди, боярин! И гляди, чтобы никого рядом не было. – Да, государь. Царь приблизился к Бордаку. Михайло почувствовал оторопь, но Иван Грозный улыбнулся, просто, по-человечески, и приветливо произнес: – Ну, здравствуй, посланец Михайло Бордак. – Долгих лет, государь! Иван Васильевич прошел до скамьи, сел, поставив рядом посох. – Садись и ты, боярин. Бордак оторопел еще боле. – Извиняй, государь, но я не боярин, – выдавил он. – С того момента, как вернулись выкупленные люди на Москву, боярин, али не желаешь принимать чин? – Это так неожиданно. – Привыкнешь быстро, ты же из дворянского сословия. Теперь быть тебе выше. Но у меня не так много времени, рассказывай, что узнал в Крыму. Мне Афанасий Нагой докладывал, но то тайной грамотой через гонца, а я желаю услышать от тебя лично. – Но пред тем дозволь передать тебе подарок мурзы Басыра, у которого выкупили невольников, – спохватился Бордак. – От этой собаки и подарок? – Он просил передать, я сполняю! – пожал плечами Бордак. – Давай! Михайло достал из сумки короб. – Чего там? – спросил царь. – Ожерелье для твоей будущей супруги. – Пошто без спросу смотрел? – голос царя приобрел металлические, холодные нотки. – Извиняй, государь, сам не открыл бы. Спросил у мурзы, чего в коробе, он и сказал. Иван Васильевич отложил короб, не посмотрев внутрь, и взглянул на Бордака: – Молви, Михайло, по делу. – Слушаюсь. Дела, государь, назревают нехорошие. Султан турецкий требует от крымского хана Девлет-Гирея нашествия на наши земли. К тому же его толкают и местные торговцы «живым» товаром. Не ведаю, как смог продержаться долгое время в проклятой Кафе. – Ходил на невольничий рынок? – неожиданно спросил Иван Васильевич. – Ходил, государь, дабы встретиться с людьми татарских вельмож, а опосля и с ними. – Что там? – Горе, государь. Оно душит, сковывает тело, рождает ярость, а в бессилии угнетает дюже. Дьявольское место. – Слышал, там ты себе жену купил? – Я выкупил женщину с ребенком, не ведая, что опосля полюбится она мне. – То хорошо. Будьте счастливы. – Благодарствую. – Что мурза Азат? – От него и получил вести. – Что принято малым и большим диванами в Бахчисарае? Бордак доложил. – Значится, весною ждать «дорогих гостей»? – нахмурился царь и несколько раз с силой ударил посохом по камню. – И частью уже в этом году. Михайло рассказал о замысле крымского хана и осенью беспокоить русские земли. Подробно доложил, кто из татарских вельмож поведет орды из Крыма, когда поведет, с какой целью. Впрочем, цель была ясна и без объяснений. Любые набеги ордынцев имели одну цель – разорение городов и сел, захват людей в полон. Сейчас идет разведка. Выслушав посланца и новоявленного боярина, царь проговорил: – Значит, нынешним месяцем татары пойдут на Новгород-Северский, Рыльск и по рекам Северский Донец, Оскол к Дону? – Да, государь. – Поведет рать Галибей, с ним пять мурз, среди которых и твой знакомец, а также осведомитель мурза Азат? – Да! – А большой поход назначен на весну, и Девлет-Гирей желает опустошить земли у Козельска? – Скорее всего и у других городов-крепостей. Попытается взять их. – О походе на Москву речи не велось? – Нет! – Ты вот что, Михайло, ныне же составь подробный отчет о пребывании в Крыму. Все, что узнал, о всех, с кем имел дело, опиши, не упуская мелочей. – Отчет по тратам я передал Афанасию Федоровичу. – То не столь важно, – отмахнулся царь. – Важно знать, что замышляют в Константинополе и в Крыму. – Составлю, государь. Только как передать отчет тебе? – Завтра утром на подворье к тебе подъедет гонец из опричников, Гордеем зовут. Узнаешь по левой руке, у него нет большого пальца, четырехпалый он. Ему и вручишь. От него же получишь мошну со ста рублями. – Сто рублей? Я не ослышался, государь? В те времена это были огромные деньги. – Не ослышался, ты сэкономил на выкупе невольников гораздо больше. Положенное жалованье ведаешь, где получить. – Ведаю, благодарствую, государь! Иван Васильевич распахнул ворот отделанной златом и серебром рубахи: – Душно тут, не то что в Александровской слободе и даже в опричном дворе. Дух измены давит тут. Не удивился, что принял тебя в Кремле, а не на дворе за Неглинной? – Не думал о том, государь.