– Потому как треба быть и здесь. Везде треба быть, коли государством правишь. Но все, передашь отчет, подумаю, что делать, а что – нет. Ты покуда из Москвы не выезжай. Возможно, позову. А позвать могу в любое время. И теперь гонец к тебе один – четырехпалый Гордей. Спасибо за службу верную, прощевай покуда. Царь встал, поднялся и Бордак. Правитель земли руской быстрым уверенным шагом двинулся к тропе и исчез на ней. Михайло достал платок, вытер выступивший на лбу пот. Глянул на скамью – подарок мурзы остался на ней. Но ништо, подберут. Он пошел к внутреннему двору, где его ожидал десятник Копарь. Завидев Бордака, двинулся навстречу и, приблизившись, спросил: – Все? – Все, – кивнул Михайло. – Не сказать, чтобы скорым разговор был. – Тебе-то до этого какое дело? – Никакого. Держи свою саблю. Идем к башне. – Погодь! Там, – указал Михайло в сторону тайного дворика, – государь оставил подарок крымского мурзы. Может, с умыслом, может, забыл. Надо бы забрать. – Не беспокойся, заберет кто надо. Они прошли к башне, затем подземным ходом к реке. Пошел дождь, поэтому стражники хоронились в арке. Михайло же, напротив, не стал прятаться, подставил под упругие, холодные капли горячее лицо и воскликнул: – Хорошо! – после чего двинулся к своему дому. Калитка была открыта. Он зашел внутрь. Во дворе Герасим и… Алена. – Михайло! Я так рада, – бросилась она к нему. – Ты, Аленушка, словно с войны встречаешь, а я всего лишь в Кремле был. – Ну нет никакого сладу с твоей невестой, Михайло, – проворчал Герасим. – Как ушел, она тут же во двор. Домой заходила тока сына проведать. Ждала дюже. – Тебе пора к себе, Герасим. Спасибо, что побыл тут в мое отсутствие, завтра о делах поговорим. – Добро. Покойной вам ночи, молодые! – усмехнулся Герасим и покинул подворье Бордака. Михайло с Аленой зашли в дом, прошли в опочивальню. Там на сдвоенных широких лавках лежала взбитая перина, поверх простыни легкое стеганое одеяло, две подушки. – Вот, постелила, как и договорились, на двоих, – смущенно сказала Алена. – Аленушка! – Бордак крепче, чем во дворе, обнял ее. Кровь ударила ему в голову, и он повалил Алену на постель… Миловались долго, уснули ближе к рассвету. А утром Бордак проснулся один. Алена уже хлопотала по хозяйству. Михайло поднялся, помолился на образа. Необыкновенную легкость в теле испытывал он и огромную нежность к той, которая подарила ему эту волшебную ночь, подарила себя. После утренней молитвы и трапезы на подворье пришли Герасим и Марфа. Женщины уединились в доме, мужчины остались во дворе. – Треба, Михайло, зерно закупить, покуда цена хорошая держится, – присев на скамью, заговорил Герасим. – Да и вообще припасы, осень-то пройдет быстро, зима холодами лютыми налетит, провизию купить трудно станет. Переметет тракты, встанет торговля. – Вот и займись этим. – Деньга нужна. – Деньгу дам, сколь надо, ты проехай по торговцам, приценись, закажи что треба, с оплатой задержки не будет. – Может, вместе, Михайло? А то закажу али выберу что не то. – Первый год, что ли? – Ране только для тебя, да и то в количестве малом. Ныне же у тебя семья. – Да, семья, – улыбнулся Бордак. – Ты ведаешь, Герасим, у меня была семья, и я любил ее, но… наши отношения с Аленой – это совсем другое. Я… не нахожу слов. – И не надо, Михайло. Коли любишь, то слова излишни. – Да. – Ну, я поехал? – Езжай. Герасим уехал. Бордак, составив отчет, ждал гонца царя, но тот не появился. Ни в этот день, ни во вторник, ни в среду. Отчет же забрал тот вельможа, что провожал на потайной дворик. И только в четверг, когда Михайло с Аленой в тени березы обсуждали сроки помолвки, а Герасим по обыкновению занимался хозяйством, к воротам подъехал всадник. Первым его увидел работник и тут же крикнул Бордаку: – Похоже, к нам опричник! Гонец постучал плетью по воротам, и Герасим открыл калитку: – Чего тебе, добрый человек? – Ты боярин Бордак? – Боярин? Бордак? Нет, я его работник. – Кликни боярина, коли дома. – Да какой боярин? Бордак – служивый человек, это да, но не вельможа. Из-за спины Герасима вышел Михайло: – Погодь, Герасим, приветствую тебя, воин! – и бросил взгляд на его левую руку. Большого пальца не было. – Гордей? – Он самый. – Заезжай! Бордак кивнул Герасиму, тот открыл створку ворот. Царский гонец завел во двор породистого молодого коня, спрыгнул с него. Осмотрелся. Потом глянул на Герасима и коротко бросил: – Уйди, ты лишний! Герасим отошел к конюшне в некотором недоумении. Бордак указал на скамью: – Присядь воин. Квасу хочешь? – Выпью, нынче душно после дождя. Марфа принесла квасу. Гонец выпил, вернул кружку и заговорил: – Теперь слушай, боярин. Государь смотрел твой отчет и повелел тебе встретиться с княжичем Василием Игнатьевичем Парфеновым. – Погодь, воин, это не сын ли известного и знатного князя Игната Ивановича, государю и трону верой и правдой служившего? – Его сын. – А что сам Игнат Иванович? Давненько его на Москве не было видно. – Он все боле в вотчине своей. Тут княжич на подворье проживает. Подворье Парфеновых ведаешь где? – Ведаю, недалеко отсюда. Но пошто с княжичем встречаться? – То повеление государя. Княжич все объяснит.