Бордак приказал опричнику: – Ты – к нашим, Рубачу – десяток воинов сюда. Дальше идешь в крепость, к княжичу Парфенову. Поведаешь о всем, что видел и слышал. Скажешь, мы пойдем к Санге. – Слушаюсь! – кивнул опричник и побежал в буерак, далее – в балку. Бордак повернулся к Гусеву: – Что ж с тобой делать, бедолага? – Дозволь в Радное пойти. Там у меня племяш живет, примет. – Добро. Но запомни, ты можешь говорить только то, что попал в полон, когда вели к осиннику, сбежал, поначалу прятался, после подался сразу на село, а татары пошли в рощу. Более ты ничего не ведаешь, никого не видел. – А вас? – Никого ты не видел! – повысил голос Михайло. – И помни, Иван, держи язык за зубами, дабы не лишиться его. Уразумел? – Уразумел, боярин, как не уразуметь. Как молвил, так и скажу. Попал в полон, когда в огород вышел, и налетел на татар. Потом с толпой вели, ухитрился бежать к реке. Отсиделся в яме. Татары особо не искали, пошли в сторону осинника. Сколько их было, не считал, может, десяток, может, сотня. Отсидевшись, подался на село. Так? – Точно так, и ничего лишнего. – Уразумел, боярин. А вы порубаете татар? Земляков освободите? – В том не сомневайся. Ступай! Постепенно начало светлеть. Бордак обошел осинник. Они опоздали. Но мурзу это не спасет. Охота только начинается. Глава пятая В осинник вошла вся дружина. Десятник подошел к Бордаку: – И что тут, воевода? – Вчера еще здесь был стан мурзы Икрама, с ним десятка три его нукеров и невольники. Но к нему тайно прибыл кто-то из русских, мыслю, из Чугуева, и предупредил о нас. Посему мурза оставил осинник и ушел малой ратью в урочище Санга. – Пошто считаешь, что именно в Сангу? Других мест нет? И откель ведаешь о предателе? – Попался нам в осиннике мужик один из Песчаной. Бежал от татар, когда те второпях собирались уходить из осинника. Он и о предателе, предупредившем мурзу, молвил, и об урочищах поведал. Их подходящих два. Одно далеко на юге, в сорока верстах, а вот другое, бывшее село Санга, в двенадцати верстах отсюда в лесу, что начинается в пяти верстах от реки. – Это тот лес, где, как мы поначалу думали, может скрываться Икрам? – Да. Тот самый. – А где тот сбежавший от татар мужик? – Я его в Радное отпустил. У него на селе родственник живет. – Напрасно. – Пошто? – По то, что он мог быть оставлен мурзой в лесу, дабы сбить нас с толку. Жизнь оставил, но с условием, что тот молвит воеводе русскому то, что треба. – Не думаю, – ответил Бордак, – даже уверен, что он, мужик этот, не подставлен нам. Его знает наш проводник. И еще… мурза не так глуп, дабы не понимать, что мужик, сколько слов ни давал, как бы ни клялся, а все одно расскажет о татарах. Либо с него то выпытают. – Наверное, ты прав, – подумав, согласился десятник. – И что теперь? – Андрий ушел в Чугуев? – Ушел. Сразу, как передал наказ в осинник идти. – Он пошел в крепость, а нам дорога в Сангу. – Коли в бывшем селе сохранилось хоть несколько хат, городьба, то крымчаки выставят охранение в урочище, да дозоры по лесным тропам. Невольниками как щитом прикроются. Даже коли мы и сумеем подойти скрытно к Санге, то нам десятком не взять стан мурзы. Но вряд ли мы подойдем к нему скрытно. – Я передал княжичу Парфенову, чтобы срочно вел отряд к Санге, – ответил на это Михайло, – так что силы наши будут больше или, по крайней мере, сравняются. А сможем ли скрытно подойти к урочищу? Коли пойдем на пролом, прямиком, то дозоры нас заметят, и Икрам встретит во всеоружии. А коли мы обойдем урочище? Поначалу балками, частью лесом, и зайдем к окраине урочища, в тыл Санги. Как мыслишь, будет того ждать мурза? – Мыслю, дозоры он все-таки со всех сторон выставит, но появление русского отряда с тыла ожидать не будет, – кивнул десятник. – Но ты же вызвал всю дружину? А княжич с десятком Огнева пойдет напрямую к урочищу от Чугуева и может дойти до Санги быстрее, а значит, дозоры мурзы заметят дружину и устроят засаду. Да, мы нанесем удар с тыла, коли в то время будем у урочища. А ведь можем и не быть. – Мурза не глуп, а я, по-твоему, уступаю ему? – улыбнулся Михайло. – Нет, но разве то не может случиться? – Не может. Потому как через гонца я передал указание княжичу вести рать поначалу к осиннику. Здесь ты, Фома, оставишь одного человека, которому объясним, как и где пойдем. По нашим следам двинется и основная дружина. Ну, а у урочища, в тылу басурман, определимся, как окружать их и рубить, чтобы и мурзу захватить, и полонян освободить. – А ты все добре продумал, – протянул десятник. – Кого оставишь? – Есть у меня вельми смышленый ратник, молодой, но не по годам умен. Особливо в делах воинских. – Зови его. – Володька! Гранов! – крикнул опричный десятник. – Я! – Подойди сюда. Опричник подчинился, подошел: – Слушаю, десятник. – Его слушай, – кивнул десятник на Бордака. Михайло объяснил ратнику, что ему следует делать. Особо предупредил: – Не уходить из осинника ни под каким предлогом, место отдыха тщательно скрыть, если в осинник войдут татары… – Откель им взяться? – прервал десятник. – А вот перебивать меня не след, – строго взглянул на него Бордак. – Извиняй, Михайло Алексеевич! – Так вот, если вдруг откуда-то появятся татары, укрыться и не высовываться. Нам, конечно, важно, что это за татары, откуда подошли, куда пойдут, но твое присутствие в осиннике более важно. – Я все понял, боярин, – ответил опричник. – С Богом, Владимир! Отпустив ратника-гонца, Бордак дал команду: – Всем подготовка к переходу по лесу. Выходим в порядке, который определит десятник Рубач. Опричный воевода кивнул, назначил головной дозор, по одному ратнику в тыловые замыкания и на фланги. Через десять минут ертаул под общим руководством Бордака, но ведомый проводником Ефимом Кубаревым прошел сто саженей на запад, спустился в сухой овраг – буерак и двинулся по низу. Шли конно. До непосредственной близости с урочищем это можно было делать беспрепятственно. Переход, что составил со всеми издержками чуть более тридцати верст, ратники одолели за три часа и ближе к полудню вошли в густой лес с юга, обойдя бывшее село Санга. Тут в лесном овражке сделали привал, выставив охранение. – А теперь, Ефим, рисуй на земле схему урочища, – подозвал Михайло проводника. – Я, да и то, если вспомню, могу рисовать только то, что было на селе ранее. – Давай так. Проводник быстро изобразил схему селения, отметив, где проходили улицы, стояли хаты, поставил кресты там, где была сельская церковь, дом сельского старосты. Над схемой склонился и десятник Рубач. Надо было решать, что и как делать дальше. Одно не поддавалось сомнению – проведение большой разведки для уточнения схемы селения и всего, в нем происходящего.