– Правильно, для этого отправим в урочище людей Рубача. Они ходили в разведку, видели бывшее селение воочию. Не все, конечно, всего четверо, но этого хватит, чтобы вести за собой остальных. А дальше, когда посты будут побиты, действуем так… И Бордак довел до княжича план основных действий в урочище. Парфенов внимательно слушал его, глядя на схему. – Ну, как план? – спросил Михайло. – План неплох, боярин, коли ударить по местам нахождения татар единовременно. – Так и ударим. – И еще, треба людей послать, прикрыть невольников в погребе. В хатах, если и удастся спасти несчастных, то не всех, посему, где можно, надо наших людей прикрывать. – На то пятерых хватит. Кого пошлешь? – Половину десятка Якова Грудина, – подумав, ответил Парфенов. – Добре. Остальное, значит, в силе? – Да, на десятников татарских пойдем мы с тобой? – С ратником у каждого. Или ты по-другому мыслишь? – Нет, отчего же? Самую сложную работу след делать самим. – Тогда отдыхаем, Василий? Хотя, извиняй, ты же не трапезничал. – Ничто, перекушу пирогом с водой, того хватит. – Ну, а спать ложись со мной рядом, я тут недалече лежанку приготовил, уместимся. – Какое-то нехорошее чувство внутри, Михайло. У тебя нет? – вздохнул княжич. – И у меня так же. Будто нас водят за нос, словно детей малых. – Ты молвил о местном мужике, сбежавшем из полона в осиннике. – Да был такой Иван Гусев, я его отпустил в село Радное к родственникам после допроса. – А не думал, что его мурза специально оставил в осиннике? – Нет, слишком естественным был страх мужика, когда он появился, так не сыграешь. И потом, зачем мурзе выводить нас на Сангу, где он припрятал более тридцати полонян? Это же его добыча, его деньги. – А если он где-то рядом? – Нет. Опричные воины опытные, это тебе не городская стража воеводы, не его полевая рать, это отборные воины, знающие, как воевать с татарами, большинство штурмовало Казань, Астрахань. Они бы почуяли близость других, кроме тех, что в урочище, татар. Да и я почуял бы. Но не чую, да глубже в лесу болота, не пройти скрытно. В урочище же два десятка, оставшиеся с пленными. Но что-то гадкое и кровавое мурза задумал точно. Где он ударит? То постараемся узнать опосля взятия Санги. – Ладно, Михайло, уже голова болит и в сон клонит, где твоя лежанка? – Пойдем. Вскоре весь лагерь русских ратников спал, несли службу только дозорные, которые были выставлены, несмотря на особенность местности, со всех сторон, в круговую. И установлен пост наблюдения за урочищем Санга. На утренней заре воевод разбудил ратник из охранения лагеря. Парфенов объявил подъем всей дружине и сбор на елани. Ратники встали, умылись, надели доспехи, проверили оружие, вышли к месту сбора, разобрав коней, что ночь стояли тут же стреноженные. Когда все, кроме наблюдателей, собрались, вперед вышел Михайло Бордак: – Воины! Нынче нам предстоит святое дело, вызволить из полона наших земляков и порубить басурман проклятых. Княжич Парфенов доведет до десятников, кто куда пойдет, и сам поведет дружину в урочище после того, как отдельный отряд уничтожит дозорных крымчаков. Кто войдет в этот отряд, объявит также княжич Парфенов. Об одном хочу просить и требую. Старшие начальники татар, десятники, нужны нам живыми. На их захват пойдем мы с княжичем и воины, которых определит воевода. Не забывайте о том. Освободить полонян да порубить пару десятков басурман ныне для нас мало. Нам треба узнать, где хоронится и что замышляет мурза Икрам, на поимку которого послал сюда дружину Иван Васильевич Грозный. Посему, как бы ни складывался бой, десятников не трогать. А сейчас слово Василию Игнатьевичу Парфенову. Тот также вышел вперед и начал называть фамилии ратников, объясняя, куда кому идти и что делать. Первым он назвал отряд уничтожения дозоров, в который вошли разведчики Ивана Пестова, к ним добавился один из ратников десятка Фомы Рубача, Петр Косов. Поначалу малый ертаул, а сейчас отряд уничтожения постов охранения татарского войска в Санге, шел вместе. Затем разделился. С запада остались Иван Пестов и Алексей Куница. На юг ушел Сашко Сизов, на восток – Федор Верга, обойдя урочище с юга, к северному посту направился Петр Косов. У всех сабли, ножи. Дружина Парфенова – Бордака встала у опушки, готовая атаковать ворога. Расчет был проведен, десятки, пятерки знали, что делать. Первыми к ближнему посту татар вышли Пестов и Куница, залегли, укрылись, видя двух крымчаков, кои несли службу спокойно, даже беспечно. Они были на виду, о чем-то разговаривали, лежа, изредка бросали взгляды на степь и лес. Вскоре с севера донесся крик кукушки. То, вообще, не редкость, и на юго-западе услышать эту птицу можно повсеместно, вот только ночью она кричала реже, нежели утром и днем. Затем крик прошел с востока и, наконец, с юга, что означало, ратники отряда Пестова вышли к постам. Сигнал подал и сам Иван. – Ползем до поста, – кивнул он Кунице. – Как останется саженей пять, вскакиваем и бросаемся на татар. Убрать крымчаков след тихо. – Я все помню, – недовольно пробурчал Куница. Не любил, когда повторяют то, что уже оговорено. Они поползли. Татары, как и прежде, вели себя беспечно. За что и поплатились. Пестов достал нож, показал Кунице, тот сделал то же самое. Сдвинули сабли вбок, по сигналу Ивана вскочили, бросились на крымчаков. Те и пискнуть не успели, как завалились в канаву с перерезанными горлами. Только хрипели, захлебываясь черной, обильной кровью. Ратники отодвинули их на край, посмотрели на урочище. Все тихо. Пестов обернулся к лесу, махнул рукой. То видел опричник, выставленный наблюдателем, и передал о сигнале старшего отряда в урочище Парфенову. Тот, кивнув, проговорил: – Ждем остальных. Не встретил сопротивления и Сашко Сизов. Его дозорный жевал кусок лепешки, когда к нему подполз опричник, и нож пробил его сердце. Отбросив тело в сторону, Сашко махнул рукой Кунице, который смотрел в его сторону. Дозорный на востоке вообще спал, когда к посту подполз опричник Дерга. Он только провел острым клинком по горлу татарина, и тот, не проснувшись, отправился на небеса. Для него была самая легкая смерть. Уснул и не проснулся. А вот Петра Косова татарин северного поста увидел, когда тот был в нескольких саженях от него. Но он допустил ошибку, вместо того чтобы закричать и поднять десятки, стал выдергивать из ножен саблю. Поняв, что татарин растерялся и может в любой момент крикнуть, Косов метнул в него нож, в этом деле он был мастер. Нож попал в глаз татарина, не оставив тому никаких шансов. Косов подал сигнал Верге, тот Пестову. Старшой отряда трижды прокричал кукушкой. Услышав то, Бордак сказал Парфенову: – Все, дозоры уничтожены, и войско татар поредело на пять рыл. Если считать, что татар было два десятка, осталось полтора. – И сидят в разных местах, – добавил княжич. – Ну что, Михайло? Набьем морду татарам? – Набить-то набьем, но не след забывать нам, важнее взять мурзу, а тут – десятников или десятника, а также освободить как можно больше полонян. Тех, что в подвале сидят, отобьем, а вот мужиков и баб, что загнаны в уцелевшие постройки и находятся с крымчаками вместе, будет труднее. – Как Бог даст, Михайло. – Это так. Давай команду, первый воевода. Вновь, как и ранее, над местностью пронесся крик кукушки, и к урочищу рванули отряды дружины. Старший отряда в пять ратников Семен Зорин вышел к большому дому, оттого первым и вступил в бой. Несмотря на то что дозоры были сняты, нашелся татарин, что поднял тревогу. Только запоздалую, ратники Зорина уже ворвались в постройку. Двое татар бросились навстречу, выхватив сабли. Быстро сообразили, что делать, быстро поднялись, хоть и в исподнем, готовые к бою. Но против них были не простые ратники, против них вышли опричники, имевшие особую военную подготовку, посему они быстро порубили этих незадачливых воинов. Еще двое схватили баб и держали их перед собой, приставив к горлу нож. Шедший в отряде последним молодой опричник сообразил, что товарищи не смогут ничего сделать против татар, прикрывшихся бабами, выскользнул на улицу, обежал дом и оказался под оконцем. Хорошо, что был ростом мал. Влез в оконце, оказавшись за спинами татар, державших баб, и немедля нанес обоим рубящие удары. Крымчаки выпустили полонянок, свалились, а ратник добил их. – Молодец, Бажен, догадался, чего делать, – похвалил его Зорин. – А что? Впервой, что ли? – А когда было так же? – Да уж и не помню, – смутился опричник. Освобожденные мужчины и одна баба бросились в ноги ратникам, благодаря их, а другая, видно, совсем не имевшая сил, легла на пол, шепча молитву. – Мужикам и бабам оставаться здесь, тела басурман выкинуть на улицу, отряд к разрушенной церкви, за мной, вперед! – приказал Зорин. Ратники выскочили из дома. Увидели, как у большого проваленного погреба встали ратники Семена Адаева, тако же пять человек, закрывая собой полонян внизу. В правый дом от церкви ворвалась пятерка Зосимы Гарбуши. Там татары встретили их во всеоружии, изрубив мужика, который пытался помешать им, помочь ратникам. Завязался бой внутри. И тут сильнее оказались опричники. Они тараном прорвались в большую комнату, вернее в то, что от нее осталось, и, встав спиной к спине, начали рубиться с татарами, вытянув всех четверых на себя. Сеча была короткой, опричники порубили татар. И здесь полоняне бросились к ним с благодарностью, лишь баба рыдала над мужиком, которым оказался тот, что решил помочь освободителям. Главный удар нанесли Бордак и Парфенов с ратниками Пестова, собравшимися перед атакой у северного поста. Татары, численностью в шесть рыл, успели выскочить из хаты и встали на краю подвала, когда воеводы и опричники напали на них. Михайло с ходу отметил крымчака в доспехах, отличного от остальных, и кинулся прямо на него, и они схлестнулись в сабельном бою. Опричники дрались с остальными. Подбежали люди Гарбуши, Зорина и даже резервного отряда Владимира Гранова. Тут же объявились Агранов и Косов. Татары бросили сабли, поняв, что проиграли. Но опричников уже было не остановить. Ведая о жестокости крымчаков, они побили их всех. Бордак бился с татарином на краю подвала. Татарину удалось довольно долго сдерживать боярина. Но тут Парфенов отвлек его криком сбоку. И когда крымчак скосил глаза, держа саблю перед собой, Бордак ударил по ней. Сабля вылетела из рук и упала в подвал. Татарин нагнулся, дабы выхватить из сапог нож, но уже Парфенов ударил его рукоятью сабли, и крымчак рухнул на землю. Бордак склонился над ним – тот был без сознания. Тогда он пнул его ногой, и татарин со стоном открыл глаза. – Оклемался, пес? – Кто вы? – Мы люди государевы, русские, а вот кто ты, незваный гость? – Я тот, кто резать стариков и младенцев пришел, в полон брать баб, девиц, детей ваших, мужиков, дабы продать, как скот. – Ну, боле ты никого не порежешь и в полон не возьмешь. Ныне ты сам в полоне и в моей власти. Назовись. – Десятник сотни мурзы Икрама Нугман Менга. – Ты один начальствовал над двумя десятками? – А чего мне с тобой говорить, свинья? Все одно подохнешь скоро. – Странно это слышать, видно, удары по голове не прошли даром, помутнело в башке твоей. Подыхать не мне, а тебе. А вот как подыхать, зависит от тебя. Могу прибить одним ударом, а могу отдать бывшим полонянам, уж они отыграются на тебе за всю боль, за все унижения. Даже стая собак не порвет так, как они порвут на куски. – Мне не о чем с тобой говорить. – Татарин плюнул, стараясь попасть на сапог Бордака.