– Я согласен с тобой, что мурза ждет, зная о нас. Ждет, что мы уйдем в Чугуев, а если не пойдем, то он использует изменника. – Как? – Передаст ему, чтобы выслал гонца из Чугуева с повелением воеводы на возврат дружины в крепость. – Но воевода не может отдавать нам приказы. – А если изменник использует человека, якобы прибывшего из Москвы с наказом царя о возвращении нашем на Москву? – Но Икрама-то мы не взяли, пошто царю отзывать нас? – Ну, может, с другим наказом, искать мурзу совместно с ратью Чугуева. Бордак задумался, затем, улыбнувшись, сказал: – А ты молодец, Василь, Икрам может так поступить. – Значит, нам не в Чугуев идти след, не тут торчать тем более, а следовать в Радное. Туда должен наведаться человек изменника. Тогда мы убедимся, что разгадали замысел мурзы, и через гонца получим возможность найти предателя в окружении воеводы Верейского. – Так, Михайло. – Объявляю всем сбор! Пойдем в Радное, тем боле, тут идти напрямую недалеко. Парфенов объявил всем сбор. Помощника десятника, Мазата Кабира, решили взять с собой. Ближе к полудню дружина и бывшие полоняне потянулись к селу. А из дальних кустов на небольшом холме за тем внимательно смотрели два татарина. Как только дружина и бывшие полоняне пошли к селу, старший из двоих, Рамис, сказал младшему: – Видишь, Назим, русы пошли к реке? – Вижу, Рамис. – Следуй за ними. Надо узнать, куда двинется дружина далее, а я покуда сообщу мурзе, что было в Санге. Ты же, прознав намерения русских, жди в осиннике. – Думаешь, мурза выведет десяток в Сангу? – То самое безопасное и удобное место для исполнения его главного замысла. – Ты ведаешь о нем? – Ведаю, но не тяни время, ступай! – Русские никуда не денутся, уж дружину с полонянами я догоню, они скоро идти не смогут из-за тех же местных. – Гляди, чтобы не попал к хитрому русскому воеводе. – Не попаду. Но, коли мурза решит идти в другое место, предупреди, я до темноты буду в овраге, что ближе к осиннику. – Яхши! Да поможет тебе Всевышний! Люди мурзы разошлись, один пошел за дружиной, другой – в глубь леса. Солнце начало клониться к закату, когда дружина и бывшие полоняне вошли в село Радное. Их заметили издали. Поначалу приняли за татар, и мужики вышли к городьбе, потом Иван Гусев узнал воеводу, и по селу пронеслось: – Да это наши! Царская дружина! – Гляньте, люди с ратниками и жители Песчаной! – крикнул кто-то. Тут засуетились родственники считавшихся уже пропавшими сельчан Песчаной. Все село возрадовалось. Староста села оделся в праздничные одежды, вышел за ворота, с ним младшие начальники ополчения. На подходе к селу Парфенов распорядился пропустить вперед жителей Песчаной, которые пользовались конями разбитых татарских десятков. Их на селе снимали с коней, крепко обнимали, вели в дома. Следом вошла дружина, три десятка московских опричников. Сельчане бросились к ним. Подошел и староста. Представился: – Матвей Торба, вельми рад приветствовать доблестное войско. Бордак и Парфенов соскочили с коней, назвались старосте. Показывать ему царскую грамоту не было никакой надобности. – Где разместиться трем десяткам дружины, найдешь? – спросил Михайло. – Так можно по хатам, хотя в них сейчас песчанцы, но найти с десяток можно. И у меня может встать десяток. – Треба, чтобы все вместе были, – покачал головой Бордак. – Ну, тогда новая конюшня, – почесав затылок, сказал староста. – Ты в своем уме, староста? – воскликнул Парфенов. – Царские опричные воины – и в конюшне?! – Погодь ругаться, княжич, конюшня тока построена, лошадей в ней не было. – А что за конюшня такая? – заинтересовался Бордак. – Так село наше – вотчина князя Белородова Андрея Григорьевича, пожалованное ему еще отцом царя, великим князем московским, Василием III. Но князь редко наведывался сюда, а вот сын его, Гаврила Андреевич, решил поставить тут подворье и начал с конюшни, так как вельми увлечен конями. Конюшню построили, в ней чисто, лавки, белье постельное принесем, столы поставим, бабы-стряпухи трапезу приготовят. – А припасы-то есть? – Соберем по дворам. Прокормим. – Ты человека в Чугуев пошли к воеводе, он пришлет провизии для дружины. – С утра и отправлю. Много ли басурман побили, отбивая полонян? – Два десятка. Один остался живой, он с нами, ты скажи сельчанам, чтобы не забили случаем. – Скажу, но лучше его ко мне в подвал посадить. Там надежней! – Сажай. – А вас, воеводы, прошу ко мне в дом, – указал староста на дом за изгородью, мало чем отличавшийся от дома купца средней руки на Москве. Двухэтажные хоромы, но размеров малых. Парфенов вызвал десятников, человек старосты проводил ратников к конюшне. Опричники поначалу начали роптать, но, завидев новую постройку, успокоились. Тем боле что Парфенов строго повелел разместиться там с оружием, дабы в любой момент принять бой. Покуда дружина размещалась в конюшне, за селом из оврага со стороны осинника внимательно смотрел ратник мурзы Икрама Назим. Поняв, что русские встают в селе, он начал готовить себе лежбище, так как теперь ему предстояло смотреть за селом неведомо сколько. Ночью к нему пробрался Рамис, спросил: – Ну что в Радном? – Дружина встала на селе, полонян разобрали местные по хатам. Воевода у старосты дома, там, в подвале, Мазат Кабир. – Что? Неверные взяли помощника Менги?! – Выходит, так. – Ладно, с ним разберемся. Как мыслишь, дружина встала в селе надолго или на ночевку? – То станет ясно по утру. Может, уйдет, может, останется. – Шайтан бы их побрал! – Коли соберутся оставаться, то с утра староста должен человека в Чугуев отправить, сообщить о решении воевод и за провизией. Ратников кормить треба. – Придется ждать. – А ты надеялся, что дружина заведет полонян в село и пойдет в Чугуев? – Это не я, это мурза на то рассчитывал. – Будем ждать до утра. На рассвете, когда село еще спало, из подворья старосты выехал всадник и погнал коня в сторону Чугуева.