Это заметил Назим и растолкал спящего Рамиса. – Что? – недовольно спросил тот. – Похоже, дружина собирается остаться, в Чугуев послан гонец. – Это еще не доказательство. Татары спустились к ручью, умылись, поднялись на склон. Когда село проснулось и ратники развели костры, затопили печи, татарам-лазутчикам стало ясно, что дружина пока никуда не собирается. – Говорю же, шайтаны, – сплюнул на землю Рамис. – Надо ехать к мурзе, сообщить, что дружина встала в Радном. – Может, подождем, покуда гонец вернется? – Э-э, чего ждать? Коли русские хотели бы уйти, то, потрапезничав, ушли бы. Но они остались. Коней табуном на луг выгнали, сами без оружия, в рубахах да штанах по деревне бродят. Нет, покуда будут стоять. А вот сколько, то неизвестно. А что это значит? Это значит, что ратников надо поторопить с отъездом в Чугуев. Я еду в Сангу. Ты смотри за селом. – Спать-то мне когда? – А когда все спят? Ночью. Но коли упустишь что-то важное, мурза накажет. – Тогда передай ему, чтобы сменщика прислал, одному смотреть за селом постоянно не можно. – Я пошутил, Назим, конечно, у тебя будет сменщик, к вечеру уже и будет. До вечера терпи. – Как-нибудь. – Но все, хранит тебя Всевышний! Рамис провел коня оврагом до выхода в буерак, далее в степь, там вскочил на него и погнал к урочищу, вновь занятому татарами и самим мурзой Икрамом. Глава шестая Мурза Икрам возлежал на персидском ковре внутри шатра, выставленного недалеко от урочища Санга. Рядом, поджав под себя ноги, сидел верный десятник Батыр Азанча, которому была доверена охрана вельможи. В подчинении Азанчи всего десяток, но какой! Отборные воины – нукеры, лучшие из лучших в сотне мурзы. Оттого и доверено им тело господина. Между мурзой и десятником скатерть, на скатерти чайник. В руках пиалы с зеленым, слегка сдобренным опьяняющим зельем чаем. Солнце приближалось к зениту, и скоро имам Ахмад, сопровождавший войско мурзы в набеге на русские земли, позовет правоверных на полуденную молитву Зухр. Пока же мурза и десятник обсуждали план предстоящих действий, которые должны были принести хорошую добычу и завершить поход остатками сотни у Чугуева. Оставалось с богатым ясырем уйти к Перекопу в стан Галебея. Мерный разговор был прерван одним из нукеров, охранявшим вход в шатер. Он оттянул полог, просунул голову: – Господин, вернулся Рамис. – Где он? – спросил мурза. – Здесь, рядом с шатром. – Пусть войдет. Голова нукера исчезла, появился воин. Войдя, он низко поклонился. – Говори, воин, – поставив пиалу, повелел Икрам. – Господин, русская дружина встала в селе. – Это точно? – Да, господин, на рассвете из Радного русский воевода послал всадника, не иначе как в Чугуев. Пошел в ту сторону. И еще, господин, у неверных в полоне помощник десятника Менги, Мазат Кабир. – Вот как? Мы его труп искали, а Кабир, оказывается, струсил и сдался русам. Ну, тем хуже для него. Что еще? – Назим долго не сможет смотреть за деревней, ему нужен напарник, да и человек, который сообщал бы, что станут делать неверные. – Я тебя услышал. Что еще? – Это все. – Как ведут себя русские ратники? – С утра ходили по деревне без оружия, коней в отдельный табун сбили, на луг выгнали. Сами обустроились в сельской конюшне. – Конюшне? – удивился мурза. – Да, господин, но это только по названию, коней там не держали, оттого чистая она. – Хоп, ступай! Кланяясь, Рамис удалился. – Плохо, – проговорил Азанча, когда они с мурзой остались одни. – А ты думал, что русский воевода, вышедший на Сангу, освободив полонян и переправив их на село, уведет дружину? – Честно говоря, господин, именно так я и думал. – Нет, русы будут стоять на селе, ожидая вестей, куда я с десятками подевался. – А если узнают? – От кого? Чугуевский воевода после нападения на Марево, если и послал на наши поиски дружину, то недалеко от крепости и числом малым. Он ждет удара на Чугуев. – Ну, тогда надо нам убирать русов из Радного. – Верно. Налей чаю. Десятник наполнил пиалу мурзы, самому не хватило, и он крикнул: – Алим! Голова охранника тут же просунулась через приоткрытый полог: – Да, господин? – Скажи там, чтобы еще чаю принесли. – Слушаюсь! Нукер уже собирался исполнить наказ десятника, но мурза остановил его: – Погоди, воин! Пусть Дуб придет. Кликни его. Сидор Дуб год назад попал в полон, но не был захвачен, сам перешел на сторону крымчаков. Те поначалу не поняли его умысла и, связав его, едва не продали торговцам. Но потом разобрались и передали мурзе. Тот оставил изменника при себе, потому как ценным оказался перебежчик, многих знал в Чугуеве. Оттого Галибей к крепости послал именно сотню Икрама. – Слушаюсь! – повторил нукер и скрылся. В шатер вошел Дуб, поклонился: – Звал, мурза? – Звал. Заходи. – Слушаю, господин. – Поедешь в Чугуев. – Угу! – Боярину Молчанову скажешь, что очень мешает дружина в Радном. Ее надо убрать. И убрать в ближайшее время. Как боярин то сделает, не ведаю, но дружины на селе быть не должно. – Разумею, господин. – А чтобы дело спорилось, это отдашь боярину. – Мурза достал из-под подушки мошну, бросил изменнику, который на лету поймал сумку малую. – Там серебра на сто рублей. – Немалая плата за пустяковое для ближнего к воеводе боярина дело, – сглотнул слюну Дуб. – Только бы сделал. – Уразумел.