– Ухожу я, Флор Юрьевич. – Скажи, Дуб, много ли серебра своровал? – Да ты что, боярин? – изобразил негодование изменник. – Меж нами же уговор был! И я чужого не беру. – Это смотря что считать чужим, а что своим. Но ладно, не обижайся, езжай, надеюсь, боле не встретимся. – Как Бог даст. – Ну да! – Мурзе ничего передать на словах не хочешь? – Хочу, но вряд ли это ему понравится. А мне его злоба безмерная ни к чему. – Уразумел. Давай, барин, удачи! – Тебе также. Голову, Дуб, береги. – О себе думай. Гонец мурзы развернул коня и погнал его на юг. Он объявился в стане татар до того, как солнце встало в зенит, значит, до обеденной молитвы Зухр. Его тут же провели к мурзе. В шатре Икрам находился вместе с десятниками Батыром Азанчой и Давлетом Тогуром. – Говори, Дуб, привез грамоту? – с ходу спросил он. – Привез, господин. – Давай сюда. Дуб передал свиток. Икрам прочитал и довольно ухмыльнулся: – Это то, что надо. Сделал свое дело боярин. – Сделал, господин. – Куда направился наш Флор Юрьевич? – В Литву. – Какой дорогой? – Да так не объяснишь. – Показать сможешь? – Ты желаешь вернуть себе то, что отдал ему? – Не только. Что боярину в Литве делать? Ему надобно в Крым. И ему, и его людям. На невольничий рынок в Кафу. Там боярину самое место. – Может быть, ты и меня продашь в рабство? – вздрогнул от страшной мысли Дуб. – Тебя – нет, Сидор, ты мне еще пригодишься. А вот Молчанов – другое дело. Зачем его отпускать, когда на нем можно неплохо заработать. Выкупать предателя царь русский не станет. Но кто из торговцев невольниками узнает, что боярин – предатель? Возьмут за хорошую цену. Посему, как разорим село, два десятка Тогура погонят невольников к Перекопу по дороге, не ведомой воеводе Верейскому. А Батыр Азанча двинется за обозом боярина. С ним поедешь и ты, Сидор. Место встречи определим позже. А сейчас, Дуб, переодевайся в одежу ратника городской стражи и, обойдя лесом село так, чтобы зайти от Чугуева, иди к воеводам московским. И знай, Сидор, за селом мои люди смотрят очень внимательно. – Пошто об этом предупреждаешь, господин? Разве мне есть дорога в обрат? – Дороги в обрат к своим русам у тебя нет, а предупреждаю, чтобы слабину не дал, а вел себя, как и должно гонцу крепостного воеводы. – Мог и не предупреждать. – Ступай, Дуб, до молитвы ты должен покинуть стан. – Слушаюсь, господин! Изменник направился к себе переодеться. К себе, это в один из подвалов развалин, оборудованных для временного жилья. В таких подвалах ютилось большинство крымчаков из последних десятков мурзы Икрама. После утренней трапезы в селе Радном к Парфенову прибежал отрок: – Княжич, дозволь слово молвить? – Ты кто такой? – улыбнулся воевода. – Сын Николы Бухтина, Митяй, – смахнув соплю, гордо заявил паренек лет десяти. – И что тебе треба, Митяй? – Отец, он смотрел на околице за дорогой от Белой Балки, а значится, и от Чугуева, послал сообщить тебе, что к селу едет конный всадник. Батька спрашивает, чего делать? У него лук со стрелами есть. Парфенов взглянул на Бордака: – Клюнули татары, Михайло? – Похоже на то. – Ты, Митяй, беги к отцу и передай мой наказ, – сказал отроку княжич. – Всадника остановить, спросить, пошто тут. Коли скажет, что гонец от воеводы Чугуева, поинтересоваться, кто в крепости начальствует. Коли ответит верно – князь Верейский Петр Петрович, то пропустить, объяснив, где я. – А где ты будешь? – Да вот тут у храма и буду. – Понял! – Беги, Митяй, отцу и тебе благодарность. Отрок шмыгнул носом, видать, простудился, местная детвора и подростки до сих пор купались в реке, и все им было нипочем, Митька же простудился. Но ничто, пройдет. Парфенов кликнул старосту села Торбу. – Да, воевода? – подошел тот к нему. – К нам гость от мурзы Икрама, под видом гонца чугуевского воеводы. Крикни народу, чтобы повседневными делами занимались, лишних с улицы убери, наблюдателя со звонницы также, и подбери мне двух смышленых мужиков, лучше охотников, что умеют по лесу без шума ходить. – Сделаю, а потом? – Жди в доме. – Понял, – кивнул староста и ушел. Вскоре показался всадник, который ехал по улице села за отроком Митяем. Тот, гордо подняв голову, вышагивал мерно, не торопясь и даже пыль не поднимая босыми ногами. Бордак всмотрелся в лик гонца. Обычный русский человек, в одеянии ратника. Сабля в ножнах, засунутых за пояс. Пошто переметнулся к татарам? Пошто родину свою и народ предал? То узнаем. Отрок подвел всадника, доложился, обращаясь к Парфенову: – Гонец от князя Верейского, княжич. – Добре, хлопец, иди в обрат. А ты, – кивнул он всаднику, – слезай, показывай грамоту воеводскую и говори, что наказал передать князь Верейский. Отрок убежал, гонец соскочил с коня. Достал из-за пазухи свиток, протянул Парфенову. Княжич взял, раскрыл, прочитал, посмотрел печать, протянул Бордаку. Михайло тоже посмотрел и, возвращая грамоту, сказал: – Настоящая. – Ну, говори, – велел княжич. – Петр Петрович вельми просил вас, воеводы московские, во исполнение поручения Государя всея Руси немедленно прибыть в крепость. – А с чем то связано, воевода молвил? – Да, конечно. Сторожа, которых князь выслал в леса и поля после нападения татар на село Марево, нашли стан мурзы Икрама. – Вот как? И где же он? – переглянулись оба воеводы.