Тут Крюков, совсем как прежде, вынул руку из-за спины и протянул ей гамбургер. Антонина вздохнула, развернула подарок и откусила кусок. Крюков, улыбаясь, смотрел на нее. — Что ты хихикаешь? — спросила Тоша. — Я знаешь какая голодная? — Я не хихикаю, я улыбаюсь. Рад тебя видеть. — А с ней… — Тоша сделала паузу, мотнула головой куда-то в сторону, — виделся? — Виделся, — признался Крюков. — Не заладилось, значит, — сделала вывод Тоша. — Мне нужно кое-что разузнать, Тош, — осторожно сказал Крюков. — Ага — она, значит, отказалась, так ты ко мне. Крюков промолчал. — А ты таблетки пьешь? — спросила она. Крюков отрицательно покачал головой, спросил: — Так ты мне поможешь? — Куда ж я денусь? — вздохнула Антонина. — Дай поцелую, — сказал Крюков. Тоша перестала жевать и вытерла губы салфеткой. Крюков наклонился и осторожно поцеловал ее в уголок губ. Три года назад он тоже беседовал с женщиной. Женщину звали Инга. Они сидели на кухне в квартире Истоминой. После того как Крюков рассказал ей о гибели подруги, Инга никак не могла успокоиться. Вся тушь, какая у нее была на ресницах, потекла от слез. — Она в Юрмалу собиралась со мной… летом… — рассказывала она между рыданиями. — Я ее там с одним парнем познакомить хотела… — Инга, постарайтесь успокоиться, — попросил ее Крюков. Он уже в который раз произносил эту фразу… Однако успокаиваться Инга явно не собиралась. Крюков скептически посмотрел на нее и начал осматривать все кухонные шкафчики. И в одном из них обнаружил бутылку коньяка. — О, то, что надо! — обрадовался он. Нашел чистый стакан, налил чуть не половину, протянул Инге. — Вы что? — Она попыталась протестовать. — Я не ела ничего… Поведет… — Ничего-ничего, давайте, — сказал он. — Я как врач рекомендую. И я с вами тоже капельку. — У Насти где-то коньячные рюмки были… — вспомнила Инга. — Ничего, и стаканы сойдут, — ответил Крюков. — Поехали! Сам он отпил лишь глоток. А Инга выпила весь стакан до дна. Сморщилась: — Ну и гадость! И сразу в голову ударило… Не надо было… — Зато вы успокоились. Итак, Инга, сосредоточьтесь. Вы сказали: «Это он ее убил». Кто «он»? — Я не знаю точно… — сказала Инга. — Ну, этот ее ученик… С которым у нее был роман… И она снова принялась горько плакать. Крюков открыл дневник и начал зачитывать: «Удивительный, ни на кого не похожий мальчик. Он удивляет меня и немного пугает. Мне кажется, что страсти в нем кипят нешуточные, иногда это прорывается наружу, но он стесняется этого ужасно. Видимо, в его кругу излишняя эмоциональность не в чести. Время от времени ловлю на себе его взгляд — внимательный, мужской, совершенно взрослый. И боюсь…» — О ком это? — спросил Крюков. — Здесь нет имени. Инга покачала головой: — Я не знаю. Аська была — кремень! Ничего из нее не вытянуть было про ее учеников. Я сто раз спрашивала. — Откуда же вы узнали о романе с учеником? — Случайно, — ответила Инга. И тут же спросила: — Там еще осталось? И выразительно посмотрела на бутылку. Крюков с сомнением покачал головой, но все же налил еще. И Инга стала вспоминать событие, случившееся в начале апреля… …Инга ждала подругу возле школы, стоя у машины. Настя вышла из школы, подошла к машине. Но не улыбнулась, не сказала ни слова. Молча села в машину, закрыла лицо руками. — Стыдобища какая! — бормотала она. — Господи, какая дура, ну какая же я дура! — Может, объяснишь, в чем дело? — спросила Инга. — Или мне просто посидеть послушать? — Гуся, я тебе даже сказать не могу, какая я идиотка! — ответила Настя. — А главное, кто-то нас видел, кто-то все это видел, понимаешь? — Кого — вас? — спросила Инга. Тут она заметила в облике подруги кое-что необычное. Осторожно повернула Настю к себе — и охнула. Блузка Истоминой была порвана, на ней не хватало нескольких пуговиц; лицо учительницы покрывал густой румянец. — Погоди — это кто-то в школе? — начала понимать происходящее Инга. — Тебя что, изнасиловать пытались? — Маленький мерзавец… — пробормотала Истомина. — Маленький?! — Инга всплеснула руками. — Ученик, что ли? И ты хочешь сказать, что у вас что-то… было? Истомина покачала головой: — Я ничего не делала, я и «мяу» сказать не успела! — Прямо в классе? И кто-то это видел? Ты рехнулась! — Черт, ты что, не понимаешь? Он… О господи! Мне надо домой. Пожалуйста, Гуся, отвези меня домой, это очень срочно! Инга покачала головой и завела двигатель… …Дослушав рассказ, Крюков спросил: — Она была избита? Держалась за бока? За спину? Инга отрицательно покачала головой: — Просто царапины… И блузка… — Вы зашли с ней в квартиру? — Нет. Аська вышла из машины и… прогнала меня. Я надулась и уехала. И мы… мы больше не виделись… — Вы можете вспомнить, какого числа это было? — Ну, начало апреля… Может быть, третьего… Крюков перелистал дневник. Никаких записей, сделанных третьего апреля, в нем не было. Только вырванные страницы… — Вот черт! Но по крайней мере одно я понял… — пробормотал он. — Что? — Кто такая Гуся. — Да, это я — для своих, — объяснила Инга. Неожиданно она прильнула к Крюкову, сказала: — Слушайте, мне страшно… И холодно… Вы вот меня допрашиваете… А могли бы обнять… И тут же сама обняла капитана и жадно принялась его целовать. — Не надо говорить, что я гадина, — бормотала она между поцелуями. — В квартире погибшей подруги… Я все понимаю… Просто я… Страшно же… Иди сюда… И в этот момент открылась дверь, и в квартиру вошла ее хозяйка, Валентина Леонидовна. И не одна, а в сопровождении майора Липатовой. Увидев обнимающуюся пару, уборщица воскликнула: — Ну, я говорила же! Вот он почему квартиру-то не дает освободить! — Ты уже совсем охренел, Крюков? — спросила Липатова. — Ну, скажи что-нибудь.