— Это, например, кто? — спросил капитан. — Не знаю, — ответил учитель. — Его загрузила Аня Мелкова. Я там в описании файла указал. Крюков сам пролистал дальше. Появился «отец Марата». — А это кто? — Не знаю, честно. Это оппонент Марата Галимова. Крюков стал листать дальше; на экране возникло красивое девичье лицо. Оно показалось ему знакомым. — Не понял… — пробормотал он. — Это же та девочка, которая погибла? Правильно? — Да, это Алина Русанова. — И чей же она оппонент? — Вообще-то ее загрузила… Ира Шорина… Крюков перестал листать, круто развернулся к Лапикову. Он понял, что ему надо еще кое с кем поговорить. Он вынул из компьютера флешку, на которую Лапиков сбросил для него всех «оппонентов», и вышел из компьютерного класса. И тут же, возле двери, увидел учительницу биологии Марину Ивановну. А она увидела у него в руке ту самую флешку, которую оставила у Лапикова, как знак его вины… и своей угрозы. По крайней мере, флешка была очень похожа, так что учительница биологии просто глаз от нее не могла отвести. И Крюков это заметил. Спросил: — Интересуетесь? Тут Марина Ивановна опомнилась. — Нет, просто… — пробормотала она, не зная, что сказать… — Извините, мне пора… на урок… И убежала. Зато из двери учительской, расположенной неподалеку, вышла Царева. Увидев участкового, она вздрогнула. А он подчеркнуто вежливо поздоровался: — Здравствуйте, Людмила Михайловна! — Добрый день… — пробормотала Царева. — Людмила Михайловна, мне бы с вашим физруком поговорить, — сказал Крюков. — А его все нет и нет… — Как… нет? — растерянно ответила Царева. — Он обещал сегодня… Я сейчас позвоню… Она достала мобильный, набрала номер и стала ждать ответа. …Человек, которому она звонила, стоял возле готовой к отправлению электрички. Услышав звонок сотового телефона, достал его, посмотрел на экран… После чего нажал кнопку «отбой», выключил телефон и, оглядевшись, бросил его в урну, стоявшую у входа на платформу. Затем, поправив висящую на плече спортивную сумку, он вошел в электричку. А Людмила Михайловна, так и не дождавшись ответа, подняла глаза на Крюкова и растерянно сказала: — Я не знаю… он обещал прийти… Она не сказала «прийти к вам и рассказать все, как было». Она не знала, что теперь говорить… А капитану Крюкову на данном этапе расследования все интереснее становилось то, что связано с погибшей ученицей Алиной Русановой. Он хотел узнать как можно больше про ее отношения с другими одиннадцатиклассниками. Он бы, наверное, дорого дал за то, чтобы увидеть тот ноябрьский день, когда школьники узнали о гибели Алины… …В тот день у одиннадцатого класса шел обычный урок английского языка. У доски стоял Миша Барковский. Правда, ответ его был не совсем обычный: он только что удивил Анастасию Николаевну заявлением, что Шекспир как предмет для изучения устарел и учить его не следует. — Кого же ты нам предлагаешь учить вместо Шекспира? — спросила Истомина. — Кого-то полезного, Анастасия Николаевна, — отвечал Барковский. — Нам полезного. Для жизни, для того, чтобы определиться, кем быть, как жить. — И ты серьезно считаешь, что Шекспир для этого не подходит? И кто же подходит, по-твоему? — Да хотя бы Мальтус, — уверенно заявил Барковский. — Великий английский философ. — Который считал полезными эпидемии и войны? — Да, он считал это хорошим способом избавиться от человеческого мусора, — все так же твердо ответил лидер класса. — Или Ницше на худой конец, «Так говорил Заратустра». Есть отличный английский перевод. Анастасия Николаевна все никак не могла поверить, что Барковский говорит серьезно. — А ты, Миша, что — ты с ними согласен? — спросила она. — Ну… — начал Барковский. Однако он не успел раскрыть свои взгляды на проблему «человеческого мусора» и призыва Ницше «слабого — толкни». Дверь класса без стука открылась, и в класс вошел директор Русанов. Он был не похож сам на себя: бледный как бумага, постаревший на много лет, с блуждающим взглядом. Школьники при его появлении стали переглядываться, кто-то захихикал — вид директора им показался забавным. Но Истомина сразу поняла, что дело неладно. — Юрий Васильевич, что случилось? — тревожно спросила она. Русанов тяжело присел на пустое место дочери, развел руками: — Настенька Николаевна… Мне утром позвонили… Ездил в больницу… Алиночки… Не будет… Пришел сказать… Истомина никак не могла понять, что он имеет в виду, о чем говорит: — Алина заболела? Серьезное что-то? Может быть, надо помочь? Русанов посмотрел на учительницу, жалко улыбнулся: — Алиночка… с ней несчастный случай… Пришел сказать, что ее не будет сегодня… и вообще никогда… В классе наступила гробовая тишина. Все переглядывались. Шорина почему-то пристально смотрела на стоящего у доски Барковского. И когда он поймал ее взгляд, ему стало не по себе. Директор с трудом поднялся, пошел к двери. Истомина кинулась ему помогать, но он покачал головой — не надо, мол, — и сам вышел из класса. Послышался голос Белодедовой: — Как же так?! Анастасия Николаевна направилась к дверям. Остановилась на секунду, сказала классу: — Урок окончен… наверное. Посидите все тут до звонка. Я пойду в учительскую. Не шумите. Капитан Крюков начал собирать сведения о погибшей Алине Русановой. Разумеется, поговорил он и с Мишей Барковским. Тот, в частности, рассказал, как умер сам директор Русанов. Это произошло на похоронах Алины. В тот день на кладбище собралась чуть ли не вся школа. Гроб к могиле несли Довженко, Юров, Худяков и сам Барковский — самые высокие из класса. С Шориной случилась истерика, она так кричала, что не могли начать заупокойную службу. А едва Барковский увел Иру в сторону, чтобы не мешала, как Русанов качнулся и упал… — Ну, тут Людмила Михайловна закричала: «Вызывайте «Скорую»!» — рассказывал Барковский. — Приехали врачи. Оказалось, у него обширный инфаркт. — А что Ира? — спросил Крюков. — Что — Ира? — Старик, я понимаю, что она твоя девушка, — сказал Крюков. — Но ты все-таки попробуй ответить отвлеченно. Почему в «Спарте» Ира Шорина выбрала себе в оппоненты Алину Русанову? — А что тут такого? Вы думаете, оппонент — это обязательно враг? — А разве нет? — Конечно нет. Ты можешь выбрать кого угодно. Вопрос — для чего. Ирка мечтала дружить с Алиной, считала ее… ну, скажем, очень классной. А та ее, честно говоря, недолюбливала. — Или презирала? — уточнил капитан. — Не знаю, я Алине в голову не залезал. Наверное, они там в «Спарте» были неразлейвода. — «Наверное»? — не поверил его неосведомленности капитан. — Откуда я знаю? У нас многие никому не рассказывают, кто у них оппонент. О том, что у Ирки Алина была, я, например, только от вас услышал. — Но не удивился? — Не-а. — Ну а у тебя кто оппонент? — А у меня нету. Мне и так не скучно, — заявил Барковский. Залез в портфель, достал оттуда какую-то пачку расчерченных листов. Это была новая составленная им таблица. — Я тут инициативу проявил, — сообщил он. — Вот, держите. И протянул таблицу Крюкову. Тот пролистал и покачал головой: — Ничего себе! Ну ты крутой! Ты и учителей опросил? — Всех, кроме Баграмова. Мы же договорились.