— При чем тут это? Что ты сравниваешь? — А что ты не сравниваешь? Я тебе говорю, мудила, она обыкновенная баба. Одинокая. У нее мужик в доме только жрет, спит и хамит. А у нее, может, роман. А может, на нее начальник наорал. Ты бы ей цветов принес хоть раз, ты же мужчина ее жизни… Довженко был совершенно потрясен, не знал, что ответить. И тут к их столику нагнулся Крюков и спросил: — Свободно? Довженко еще сильней перекосило; теперь на его лице было не только удивление, но и испуг. — Я это… матери обещал… — залепетал он. — Поздно уже, волноваться будет… Я пошел… И убежал. А Крюков расставил тарелки и начал с аппетитом есть. — Круто излагаешь, — заметил он, прожевав. — Извини, что подслушал. Мне бы такого друга в свое время. Не так бы стыдно перед матерью было. — Может, еще не поздно? — осведомился Барковский. — Поздно. Похоронил давно. А тебе домой не надо? — Нет, меня ругать не будут. — Да? А с кем это ты у школы ругался? — с невинным видом спросил Крюков. — Ну, мужик такой высокий, в дорогом пальто. Вроде как орал на тебя. Не батя был твой? И отметил, что, как говорится, «попал»: Барковский побледнел. — А, этот… — начал он, еще не зная, что ответить. — Да это… директора нашего покойного приятель. — А как зовут приятеля? — Да я не помню, пару раз всего виделись… — промямлил Барковский. И вдруг круто переменил направление разговора: — Извините, можно спросить? Ведь у вас инсульт был? Теперь он «попал»: участковый смотрел на него удивленно. — С чего ты взял? — спросил он. — Ну, я смотрю: рука так немножко… прихрамываете… и в руках все время что-то вертите. Это для восстановления мелкой моторики? Я не прав? Теперь Крюков смотрел на него по-другому. — Во-первых, это не твое дело, — заявил он. — А во-вторых… Это у вас так принято теперь: в лоб, не стесняясь? — А вы этого стесняетесь? — удивился школьник. — Вы же не инвалид, своими ногами ходите, слюни не пускаете… Крюков еще с большим интересом взглянул на собеседника. И сам решил сменить тему. — А этот парень, который сбежал, — твой друг? — спросил. Барковский усмехнулся. — Ну как друг… Понимаете, в сентябре, когда я в эту школу пришел… И он рассказал две истории, которые произошли в минувшем сентябре. …На большой перемене школьная столовая была, как всегда, переполнена. Шорина с подносом в руках пробиралась в дальний угол, где заметила свободное место. И посреди столовой встретилась с Довженко. Тот мило улыбнулся и спросил: — Помочь? Ирина удивленно подняла глаза: никогда Жора Довженко не проявлял к ней интереса. А тот протянул руки к ее подносу… и вдруг быстро расстегнул на девушке кофточку. Девушка ахнула, хотела защититься, но не могла: руки были заняты подносом, а Довженко не давал ей его куда-то поставить. Со всех сторон раздался гогот, кто-то уже снимал происходящее на телефон. Сидевший неподалеку Худяков провозгласил: — Британские ученые доказали: жизнь без сисек существует! — Уроды! — кричала Шорина. — Пусти! — Шорина, с тебя доклад: как прожить в России без сисек! — провозгласил Довженко. Он просто скисал от смеха. Шагнул в сторону — и наткнулся на Барковского. — Тебе нравится, что ли? — спросил тот у Шориной. Девушка замотала головой. Тогда новичок взял у нее из рук поднос… и внезапно кинул его в лицо Довженко. Тот стал ловить, а Барковский шагнул вперед — и быстро стащил со спортсмена его модные джинсы. Довженко остался стоять посреди столовой, облитый супом, со спущенными штанами, под которыми обнаружились не слишком свежие трусы. В столовой стоял уже не хохот, а настоящий рев. Барковский повернулся к Шориной и произнес: — Не нравится — не делай. Заставляют — сопротивляйся. Не можешь — зови на помощь. — Да пошел ты… — по привычке начала девушка. — Классная у тебя фигура, Ир… — заметил Барковский. И пошел доедать свой обед. Эта сцена позже получила продолжение в школьном коридоре. Когда Барковский шел мимо туалета, стоявший рядом с ним Худяков вдруг накинул ему на голову мешок от сменной обуви и затолкал в туалет. Оттуда послышался грозный голос Довженко: — Ты что, решил меня перед всей школой опустить? А вслед за этим донесся звук разбитого стекла, послышались удары и крики. Затем из туалета вылетел Довженко, за ним Худяков. А потом вышел Барковский. Снял с головы мешок, наклонился к лежащему Довженко и назидательно произнес: — Правило номер один: закрывая противнику глаза, ты лишаешь его не только зрения, но и страха. Потом повернулся к Худякову и добавил: — Британские ученые доказали. …Выслушав этот рассказ, капитан Крюков рассмеялся, спросил: — Так и подружились? Барковский пожал плечами: — Некоторые люди обожают тех, кому удалось их отлупить. …К себе домой Крюков добрался уже ночью. Достал ключи, чтобы открыть дверь подъезда, и тут стоявшая неподалеку машина пару раз мигнула фарами. Крюков подошел, вгляделся в человека на водительском сиденье, после чего открыл дверь и сел рядом. Когда сел, его бывшая коллега, а ныне сотрудник СК в чине майора, Анна Липатова сказала: — Привет. — Привет, Анюта, — отозвался Крюков. — Мне померещилось или мы расстались? — Просто мне доложили об этом самоубийстве, и я подумала… — объяснила Липатова. — Если бы узнала пораньше, сказала бы следователю, чтобы он тебя не трогал. Крюков пожал плечами: — Это его право — напрячь участкового. Если понадобится помощь, дам знать. Но, по-моему, здесь классика: причина смерти — падение с высоты, так что отказ в возбуждении уголовного дела я вскорости подпишу, можешь не волноваться, если ты за этим приехала. — Игорь, я понимаю, в каком ты сейчас состоянии… — начала Липатова, но Крюков ее перебил: — А какие проблемы? То, что моя жена год назад покончила с собой, не означает, что я теперь от каждого самоубийства буду в истерику впадать. Хотя если та, из-за которой, собственно, моя супруга и оставила меня вдовцом, будет меня навещать, то я согласен подумать. Липатова сделала вид, что не понимает: — Та, которая что? — Ну, Анька, бывшая моя любовница. Что поделать, даже в Следственном комитете бывают внебрачные связи. Можно, в общем-то, понять: оба не старые, не свободные, в одном звании… И тут встречают свою первую любовь в соседнем кабинете. Крыша и поехала… А моя жена нас застукала в этом самом автомобиле, пошла да и выбросилась из окна. — Ты псих. — О да! Доктор тоже так сказал. И что псих, и что гнать таких надо из органов. Причем еще так совпало удачно, что место начальника отдела освободилось, и ее, Аньку-полюбовницу, на это место как раз назначили и в звании повысили. Вот как бывает… — А не она тебя участковым пристроила, когда тебя вообще комиссовать собирались? — Она, кто же еще! — согласился Крюков. — Совесть-то мучила… — Скотина! — зло произнесла Липатова. — Пошел вон из машины. Крюков, пожав плечами, вышел. Женщина, из-за которой сломалась его служебная карьера, нажала на газ, и ее машина умчалась прочь. А Крюков поднялся в свою квартиру, на кухне набрал в ладонь полную горсть таблеток из разных упаковок и все их старательно запил водой. Глава 2