Но тут она заметила Лапикова. Спрятавшись за углом школы, он делал ей какие-то знаки. Поколебавшись, Марина Ивановна все же направилась к нему… …Почти одновременно к подъезду дома, где жил Барковский, подъехали три машины. Из одной вышли Липатова с Тошей, из другой — Шорин, из третьей — крепкие молодые люди. Они заскочили в подъезд прежде остальных, а один встал у входа, преградив Липатовой путь. Она достала служебное удостоверение, но крепыш молча покачал головой. — У вас будут неприятности, молодой человек, — предупредила советник юстиции. Но тут из-за ее спины показалась рука Шорина. Он выхватил удостоверение из рук Липатовой и сообщил: — У вас тоже. И чтобы их не множить, предлагаю подняться вместе. Они поднялись в квартиру Барковского. Все уселись, а Шорин встал посреди комнаты и произнес: — Ситуация идиотская. Вы, Крюков, с маниакальной упертостью выясняете подробности, которые совершенно не относятся к делу, кстати, закрытому. Молодая учительница выбросилась из окна, совершив самоубийство. Вам — неизвестно, с какой стати, скорее всего, по халатности — было поручено произвести проверку. Какого дьявола вы лезете в расследование смерти совершенно другого человека, случившейся в другое время, в другом районе и не имеющей никакого отношения к этому самоубийству? — Я считаю, что эти события связаны, — заявил Крюков. — И готов это доказать. — Ваша готовность похвальна, только это не ваше дело, — сказал Шорин. — Ну не ваше, и все. — Видимо, ваше? — Мое. И хватит об этом. Теперь по поводу этого… молодого человека. Человек «конторы» презрительно посмотрел на Барковского. — Это тоже, как вы понимаете, мое дело. И решу я его сам. Шила в мешке все равно не утаишь. Вопрос: до какой степени оно из этого мешка торчать будет? У меня конструктивное предложение ко всем присутствующим. Завтра утром в школе, в присутствии всех заинтересованных лиц, этот мерзавец публично признается в своем обмане. Те, кто от этого пострадал, смогут высказать свои претензии. Думаю, словами там не обойдется. Ну а дальше в общих интересах замять этот скандал к чертовой матери. И пытаться жить дальше. Ирина вскинула голову: — Папа! — Ты поедешь со мной, — жестко сказал отец. — Никто тебя не тронет. Правда же? Он выразительно посмотрел на Крюкова и Липатову. Капитан усмехнулся, советник юстиции пожала плечами. — За юношей присмотрят до утра и доставят в целости и сохранности прямо к позорному столбу. Остальным предлагаю приступить к своим непосредственным обязанностям, ну а тем, кто находится в законном отпуске, наконец отдохнуть. Последние слова относились к Крюкову. И он откликнулся: — А если они не согласятся? Шорин подошел к нему вплотную. — Ты хочешь мою дочь помучить, капитан? Скажи прямо. — Ваша дочь как минимум свидетель преступления, — упрямо заявил Крюков. — И если… Шорин не дал ему договорить. Пробормотал: «Ясно!» — после чего умело схватил Крюкова, потащил к двери, а там передал дежурившим на площадке своим людям. Когда он вернулся в комнату, Липатова с возмущением сказала: — Это уж чересчур, Сергей Иванович! Я… — С вами я тоже церемониться не намерен, — ледяным тоном сообщил Шорин. — Хотите проверить? Липатова отвела глаза. — Или вы? И Шорин взглянул на Тошу. — Я вообще пустое место, — заверила эксперт. — Можете смотреть сквозь меня. Пока шел этот разговор, Крюков в сопровождении двоих оперативников спускался по лестнице. Когда они проходили мимо той самой коробки из-под холодильника, которую полчаса назад уронила Ирина, Крюков повторил ее прием. Он с силой толкнул шедшего впереди, а заднему бросил под ноги коробку. И пока оперативники поднимались, выскочил из подъезда. Глава 14 В аэропорту возле тележки с чемоданами стояла Наташа Белодедова, рядом — Марат. — Я сама не ожидала, — оживленно говорила Наташа. — Мама все в одну секунду провернула: с клиникой созвонилась, деньги перевела… И вот я лечу… Марат счастливо улыбнулся: — Здорово же! Вот увидишь — все будет хорошо. Боишься операции? — Боюсь немного… Но еще больше… за тебя боюсь. Внезапно она порывисто обняла Марта, прижала к себе. — Ты чего? — бормотал он. — Со мной все тоже будет нормально… — А ты не можешь… сбежать ко мне? — вдруг спросила она. — Туда, в Германию? Прилететь и жить со мной? Не можешь? — Как это? — растерялся Марат. — Школа же… Родители… И вообще, визы там всякие, деньги… Наташа пытливо посмотрела на него: — Ты не скажешь, где ты их взял, эти чертовы деньги? Он молча покачал головой. — Послушай… — Ее лицо выразило страдание. — Я тебе ноги должна целовать за это, но… Мне кажется, ты что-то совсем плохое сделал, и из-за этого у тебя будут проблемы. Это все Барк, я знаю. Я прошу тебя: уйди из школы. Спрячься от него. Он… он Гитлер, понимаешь? — Зря ты, он очень помог, — заверил Марат. — Ты просто трусишка. Не бойся, все будет хорошо. Тут подошла Галина. — Попрощались? — спросила. — Ну, не навсегда же, чего вы так… Пойдем, Наташ. Я на нервах вся, пока не взлетим, не успокоюсь. Она толкнула тележку с чемоданами. Потом вдруг вернулась, бросилась Марату на шею и со слезами на глазах поцеловала ему руку… …Шорин вернулся в квартиру мрачный. Сел напротив Липатовой, сообщил: — Сбежал. Прямо детский сад! — Согласна, — кивнула советник юстиции. — В ваших интересах найти его раньше меня. — Я знаю. Шорин еще раз взглянул на нее, произнес: — Свободны. Однако Анна Липатова не торопилась уйти. Ей нужно было сказать «старшему товарищу» что-то важное. — Знаете, Сергей Иванович, я хочу вам сказать… — медленно произнесла она. — Крюков крутой. Круче всех вас, вместе взятых. Он сильный и честный. Настоящий следак. Нет, этого Шорин не мог так оставить! — Да, я наводил справки, — заявил он. — Жена застала кристально честного Крюкова с любовницей, о чем написала в предсмертной записке, и выбросилась из окна. А потом этого сильного Крюкова кондрашка хватила, чуть копыта не откинул. А потом кто-то добренький ему помог медкомиссию облапошить и в полицию перевестись. Правильно я про честного и сильного рассказываю? Может, скажете, что он великолепный участковый? Да, полгода назад велосипед украденный нашел, а еще леденящее преступление раскрыл — поджог на чердаке «хрущевки». И тут надо же, в школе учительница из окна выпала! Найти виновных! Раз уж себя так и не простил наш честный и сильный… Даже отпуск взял, чтобы за чужими детьми гоняться. Слабак он, ваш Крюков, вы уж простите, Анна Анатольевна. Слабак и неудачник. Вы уж его найдите, пока он таких дров не наломал, что и не разгребешь. Липатова молча кивнула. Она и Тоша вышли из подъезда с ощущением случившегося несчастья. Липатова тут же стала звонить Крюкову. И… услышала звонок капитанского телефона. Он лежал на капоте ее собственной машины. Видимо, Крюков избавился от телефона, когда выскочил из подъезда. Липатова положила телефон в карман. …В это время наверху, в квартире, Барковский закончил писать текст своего завтрашнего «признания». Шорин забрал у него листок, прочитал… На его лице выразилось отвращение. Приказал: — Завтра в школе все расскажешь близко к тексту. Ирку забудешь как звать, на улице не узнаешь. Хоть слово про нее ляпнешь кому — исчезнешь. Понятно? Барковский кивнул. Шорин протянул ему бумагу: — Пиши телефон этого Сотникова.