Они с Кларой неосознанно стремились повторить их ирландскую прогулку. Она вызвалась показать ему свои любимые места – озеро в городе Викториявилл, над водами которого тысячами взлетали белые гуси, и гору Артабаска в ночное время. Небо было усеяно звездами, дул теплый ветер. Клара стояла, спрятав руки в карманы спортивной куртки. Он наклонился, чтобы поцеловать ее в затылок, и вновь ощутить вкус ее кожи. Она вздрогнула от прикосновения его губ. Вдалеке виднелись освещенные улицы городов, образовывавшие маленькие островки во тьме. – Я проделал весь этот путь, чтобы обнять тебя, – прошептал он. – А пешком ты бы смог его пройти? – шутливо спросила она. Он стоял позади нее. – Да, если бы потребовалось. Я был бы похож на тех странников, которые идут годами с единственной целью – достичь конца своего пути. Моя цель – увидеть тебя. Клара, поцеловав его, призналась: – Иногда по вечерам мне бывает грустно. Он молча любовался ею. – Я часто смотрю на эти звезды, – сказала она, – и думаю о тебе. Но всякий раз мое сердце разрывается при мысли о том, что мы так далеко друг от друга и над нами разное небо. Эти слова взволновали его. – Алексис, когда мы вместе, время бежит очень быстро, а когда тебя нет рядом, кажется, что оно замедляет свой ход. – Это принцип относительности, – шепнул он ей на ухо. Она сильнее прижалась к нему: – Когда мы ночью ехали на машине и моя голова лежала на твоем плече, я испытывала невероятное счастье. – Что ж, сохрани это мгновение в глубине сердца. Для тех дней, когда тебя будут тревожить сомнения. – Знаешь, эти дни уже недалеко. – Что ты имеешь в виду? – насторожился он. – Наши отношения особенные. Так не может быть всегда. Алексис погладил ее по голове: – Ты беспокоишься? – Я пытаюсь убедить себя найти особую прелесть в наших разлуках, ведь они дают нам возможность думать друг о друге и испытывать чувство привязанности, усиленное временем и расстоянием. Но я знаю, что так невозможно построить пару, от этого между нами возникает недопонимание. – В такие моменты, – ответил Алексис, – я смотрю твои фотографии и слушаю твои кассеты… чтобы ощутить твое присутствие. Мне так тебя не хватает. Она поцеловала его и с серьезным видом посмотрела ему в глаза. Глава сорок первая На следующий день после драки с Орельеном Алексис припарковался на автостоянке местной жандармерии. Терзаемый сомнениями, он некоторое время неподвижно сидел на водительском месте, а затем вышел из арендованного им седана и решительным шагом направился к входу. Он хотел увидеть Ларивьера, и ему не пришлось долго ждать. Вернувшийся с пробежки лейтенант пересек холл, не отрывая глаз от наручных часов. Бег утомил жандарма – его лицо было пунцовым, как и в тот раз, когда Алексис проезжал мимо него на машине. Дежурный в приемной попросил Алексиса подождать перед кабинетом лейтенанта. Из приоткрытой двери доносился сильный запах свежей краски. Алексис заметил, что полки еще не были повешены на стену. Спустя двадцать минут появился лейтенант; он переоделся в форму, и на лице не было следов усталости. Увидев Алексиса, он нахмурился: – Что с вами приключилось? Эти синяки… – Да так, ничего особенного. Мне бы хотелось еще раз поговорить с вами о моей дочери… – Я рассказал вам все, что помню об этом деле. Не знаю, чем могу еще помочь. – Уверен, что не все зацепки были проработаны. Жандарм стоял неподвижно, глядя на него с пренебрежением. На его лице читалось: «Еще один дурак будет указывать мне, как работать!» – Лейтенант, мы можем поговорить в вашем кабинете? – Если вас не смущает запах, пожалуйста. Когда Ларивьер пододвинул к себе кресло, его взгляд упал на розетку, запачканную белой краской. – Все сделано тяп-ляп! – проворчал он. – Я буду краток, – сухо произнес Алексис. Он старался сохранять спокойствие. – Мне нужно понять, что произошло. Я задаюсь вопросами о последних часах жизни моей дочери. Первый из них касается ее телефона. Оливия воспользовалась им незадолго до смерти, чтобы сделать селфи. Был ли он найден в автобусе? Жандарм вздохнул и усмехнулся: – Понятия не имею. Если бы и так, он был бы непригоден к эксплуатации. Мы извлекли из автобуса останки, и в кармане вашей дочери находился почти полностью сгоревший канадский паспорт. Часть все-таки поддавалась прочтению, и там было имя: Оливия. Ее личность была легко установлена, чего не скажешь про других пассажиров автобуса. На них-то и сосредоточилось расследование. – Было ли проведено вскрытие трупа? – сделав над собой усилие, спросил Алексис. – Разумеется, это стандартная процедура после происшествия такого масштаба. У меня в памяти сохранилось заключение о его результатах: труп полностью соответствовал телосложению вашей дочери. Я вам очень сочувствую. Алексис в отчаянии покачал головой. Он достал ксерокопию фотографии, на которой Орельен Вассер стоял позади Оливии, и положил на стол: – У Оливии с этим парнем был… короткий роман. Они вместе приехали в заброшенный дом… в овчарню. Затем что-то произошло, и Оливия оказалась одна в горах. Он обидел ее. Я это знаю, потому что она написала на стене дома, что он – подонок. – Почему вы думаете, что надпись на стене сделала именно ваша дочь? – Потому что она написала не его имя, а ник из онлайн-игры. Ларивьер недоверчиво почесал затылок: – И где находится это место? Алексис неловко развернул карту, лежавшую в кармане его пальто. Он указал на маленький черный квадрат возле ущелья. – А, понятно, это ферма братьев Санчес, – прокомментировал жандарм. – Вообще-то она находится с испанской стороны. Ферма заброшена с тех пор, как братья повесились из-за того, что в реке, куда овцы ходили на водопой, были обнаружены ядовитые вещества. Вся скотина погибла в течение двух недель. Некоторые обвиняли в этом рудник и вольфрам. Алексис кивнул: – Именно там была моя дочь. – Это недалеко от Черного озера, – добавил Ларивьер. – В то время масса любопытствующих приезжали туда ради острых ощущений. Хозяин хостела, расположенного в долине, нагрел руки на этом деле, так как с озером была связана зловещая легенда. Алексис предпочел умолчать о своем посещении хостела Сенешаля. – Я знаю, что моя дочь побывала на ферме, – сказал он, вставая. – Одного не могу понять, почему вы не исследуете ферму с помощью люминола? Ведь люминол используют в криминалистике, чтобы найти следы крови. Ларивьер громко рассмеялся: – У нас тут не «Полиция Майами». Овчарня Санчесов продувается всеми ветрами, и малейшие следы, если они были, уже давным-давно уничтожены. Наверняка там повсюду испражнялись животные, а люминол реагирует и на такого рода загрязнения. Мой вам совет: забудьте об этом! Жандарм взглянул на Алексиса, а потом перевел взгляд на фотографию. – Это он расквасил вам нос? – спросил он, указывая пальцем на Орельена Вассера. В ответ Алексис сделал неопределенный жест рукой. – А если он подаст заявление на вас, ссылаясь на самооборону? Мне придется взять вас под арест, и ваше дурацкое расследование на этом закончится. Хороши же вы будете! Глаза Алексиса заблестели. – Но вы ведь ничего не предпримете, правда же? Я имею в виду в отношении этого типа. Ларивьер вздохнул: