— Какая из тебя ведьма? Только и умеешь ауру видеть! — хохотнула Хмылка, валявшаяся на мешке. И тут со стены упал портрет Ивана Святого — единственного мага, который попытался совершить революцию и был казнен публично на Красной площади Москвы. Олесь понимал Аксинью. Ему, как и ей, достался бесполезный чанк. Правда, его способность чуть полезней в определенных условиях: он умеет бесконечно долго дышать под водой. Иногда маги, наделенные не использующимися чанками, чувствуют свою ущербность и хотят каким-то образом напомнить окружению, что они заслуживают называться теми, кем являются. А вот у Стасика хороший дар: он может разрушать, выводить из строя или заставлять работать электрические приборы. Именно Стас был самым ценным работником мэра, ведь сигнализации и камеры наблюдения подвластны только ему. И еще его плеер четвертый год работает без батареек. Матвей передал бутылку с водой. Олесь взглянул на его лицо: оно почти всегда было бледным, хмурым, но никогда блаженным. Казалось, что такой человек нисколько не эмоционален, вечно холоден и беспристрастен, но Олесю и Хмылке, его семье, было известно, что это далеко не так. За его острым подбородком, идеальным ртом и большой радужкой глаз, напоминавших синие звезды, скрывались эмоциональность и страсть. Время от времени их можно было угадать и в беспорядке черных волос. Все уже знали, что Матвей опоздал к отбытию из-за драки с отцом, которого не видел восемь лет. Но он хотя бы встретился с ним, разве не повод для радости? Пусть родителей-немагов любить очень сложно из-за невозможности ответного чувства, но большинство магов любили своих отца и мать. Только у Олеся родители погибли еще до того как он попал в охотничью базу данных. Ему было четырнадцать лет, когда в людской школе шла ежегодная проверка группы и резус-фактора крови — единственный верный метод узнать мага. В тот год его группа сменилась со второй положительной на третью отрицательную. Той холодной зимой в Иркутске он подался в бега. Литровая бутылка была опустошена — Олесь, если уходил в мысли, мог выпить литров десять и даже не заметить этого. Еще одна связанная с водой особенность его организма. Аксинья достала из своего рюкзака небольшую иконку с плохо нарисованным мужчиной. Протерла. — Я думал, по рок-музыкантам у тебя страсть давно прошла, — хмыкнул Матвей. — Это Иисус! Он наш спаситель, защитит от зла. Она поместила иконку на холодильник и что-то зашептала. Религия в большинстве стран мира была запрещена еще лет двадцать назад. Владение иконами и прочей религиозной атрибутикой каралось несколькими годами колонии. — Вы слышали, что еще лет сорок назад люди были помешаны на религии? — поделился знаниями Марк. — Доходило до войн — настолько они увлекались глупой ролевой игрой. Сатана завыла, требуя внимания. Марк погладил собаку, после поднялся с мешка и вышел из подвала. Периодически он выглядывал в дом, чтобы проверить, действительно ли никого нет и изменилась ли погода за окном. Упавший портрет Ивана Святого привлек внимание Матвея. — Хороший парень был, правильно мыслил. Таких бы революционеров да в наши дни. Олесь с недовольством запустил в портрет бутылку. — Ничего ты не понимаешь. Кровавые бойни — всегда проигрышный вариант. — Не начинай, — Матвей закатил глаза. — А вот начну! Лейсана, ну скажи, что я прав! Олесь толкнул ногой дремлющую подругу. Девушка дернулась и еще сильнее укуталась в шелковый кардиган. — Ни на один вопрос нельзя дать однозначного ответа, — прошептала она с закрытыми глазами. Недовольство мнениями все больше заполняло Олеся. — Если людей научить любить, мир будет спасен! Подвал наполнился тихим, но проникновенным смехом Матвея. — И как ты их научишь? — А найдем способ! Лейсана у нас самая умная, с ней можно и микстуру от рака сготовить! Правда же? Лейсана с сожалением о потерянном сне зашептала: — Научить человека любить невозможно. А доказательства тому — лабораторные исследования. Никто из ученых даже близко не подошел к решению проблемы, у них другие приоритеты — создание армии из людей-недомагов, то есть, обладающих чанками. А теперь дайте выспаться! Расстроенный и обиженный Олесь отвернулся от Матвея и Лейсаны. Он верил, что мирный путь существует, что можно миновать пролитие людской крови. Жаль, что дорогой ему человек так не считал. — И чего раскис? Сдались тебе эти люди! Верхушка власти внушила обществу, что сверхспособности и любовь — это плохо. Магов уничтожают, давят, душат, почему мы не сопротивляемся? Нас разъединили, мы небольшими кучками скитаемся по миру. Собраться вместе — вот дорога к справедливости. Вот шанс все исправить. Наш долг — бороться. А иначе… Когда мы жили в поселении у школы, ты хотя бы одного мага старше сорока лет видел? Нет! Тридцатник, сороковник — предел выживаемости. Старше в гроб кладут… Хотя какой уж гроб, сжигают или псам на корм… Лет через десять и нас с тобой не станет. Речь Матвея слушали все. Из него редко слово вырвешь, а тут разошелся. Даже Аксинья отвлеклась от иконки Христа, даже Сатана, начавшая носиться по комнате, улеглась в ногах Лейсаны и прислушалась. А Матвей все говорил, не замечая никого, кроме Олеся. — Обычные люди нам просто завидуют. Мы можем любить, а они имитируют ее похотью, сожительством или чем-то еще. Они пытаются писать романы без любви к литературе. Пишут музыку без любви к ней. Люди шепчут в ухо «Я тебя люблю», но вкладывают в слова иной смысл: «у меня на тебя стоит» или «так и быть, сегодня картошку жарю я». Заботиться друг о друге? Переживать за кого-то? Ты серьезно веришь, что симулянты на это способны? По взмаху волшебной палки они не полюбят. Никогда. Хватит мечтать об утопии, ведь сам понимаешь: мечты идиотов не сбываются! Мечты идиотов не сбываются. Мечты идиотов. Олесь захотел разозлиться и накричать на парня, но неожиданно для себя улыбнулся. Он вспомнил школу и общежитие — место, которое разожгло в нем веру. Особенно повлиял на него шестидесятитрехлетний хиппи, проповедовавший мир и любовь. Однажды он сказал: «Мы хуже даже самого жестокого немага, если выбираем путь войны». Олесь вспомнил его имя. — Кирилл Якушев. — Что? — Его так звали. — Кого? — Старика из общежития. Тот, который отказался бежать, когда объявились охотники. Вернулся Марк. Кольцом большого и указательного пальцев лидер показал, что все спокойно. — Подождем еще пару часиков. Обычно утром охотники уже заканчивают проверку. Одна из обязанностей Министерства борьбы с магами — проверять населенные пункты, вылавливать в них колдунов и ведьм. Чем больше ориентировок в городе, тем выше шанс, что какой-нибудь ночью заявятся охотники. Олесь понадеялся, что это все-таки была лишь проверка, а не охота. — Якушев? Наркоман, единственный во всем поселении чудом доживший до старости? — Матвей усмехнулся. — Мир не так уж и плох, дружище, и состариться совсем не сложно! — возразила Аксинья, она с раздражением схватилась за веник и стала подметать, чем удивила всех. — Даже больше: мир прекрасен. — Сказала мне девушка, потерявшая всю семью. Аксинье Кутиловой не повезло с матерью. Безумные люди шантажировали женщину охотниками, если она не выдаст им детей и большую сумму денег. Аксинье было одиннадцать лет, когда она подслушала, как мать соглашается на сделку. Схватив Мирона, пятилетнего брата, она сбежала. Через четыре года Мирон умер людской смертью: его сбила машина. Олесь подумал, подруга раскричится на Матвея, расплачется, и пока что спящему Стасику придется ее утешать. Однако на деле все оказалось далеко не так. Аксинья резко повеселела и с умиротворенной улыбкой кошки заявила: — Пережить потерю близкого — надо уметь. Матвей с минуту помолчал и обернулся к Олесю. — Жизнь без любви бессмысленна. Люди не стоят того, чтобы о них заботились. — Стоят. Олесь решил на дураков не обижаться и снова улегся на плечо Матвея. Заснул. Грохот разносился по всему помещению. Задребезжал старый холодильник, плита сдвинулась с места и медленно поползла к Марку. Свет люстры бил в глаза, крик Хмылки резал слух. Олесь спрятал лицо под курткой, но сон не приходил. — Да я тебя, паразит, в порошок сотру и вынюхаю за такие слова! — орала Хмылка. — Тетушки-коровушки, вы только посмотрите, он еще мне указывать будет, чего желать, а чего нет! Приехали, товарищи! Краем глаза Олесь выглянул из-под куртки. Хмылка в гневе ему казалась и милой, и одновременно грозной. К этому вдобавок во внешности ее проглядывала царственность: мощные руки и ноги, большая грудь, пышные светлые волосы, крупный нос и блеск одержимости в голубых глазах. — Скандал и без меня? — промурлыкал проснувшийся Стасик и потянулся за бутылкой воды. Марк, медленно двигая плиту на место, ответил: — Разговорились: кто о чем мечтает. Катька явно замечталась не в ту степь — помереть молодой хочет. Ну? Как вам? — Тоже мне Лапландию открыл, — забурчал Олесь. — Давно знаем: Хмылка устала наблюдать неправильную жизнь людей. Желает попасть в Клуб Моррисона и Кобейна — и пусть. — Устала наблюдать? Так пусть не наблюдает. Хмылка зарычала, готовая со злости расцарапать Марка. Аксинья схватила ее за локти. — Тише, пожалей Марка. Он еще жить хочет. Выдохни. И она выдохнула. — А я вот больше всего на свете мечтаю радугу увидеть. И все. Ничего другого больше мне и не надо, — сказал Стасик. Аксинья очень медленно повернулась к своему парню и уставилась на него змеей. — То есть только радугу, да? — Да. — Больше ничего не хочется? — Да.