Она не ответила. — Беата? — Лица нечеткие. Странно как-то, не пойму, в чем дело. Вероятно, в освещении. — Хм. По-твоему, мы на ложном пути? — Не знаю. Его позиция прямо перед Карлсеном в общем-то совпадает с техническими данными. Что это у вас за шум? — Корова на льду, буксует. Ладно, пока. — Погоди! Харри подождал. — Вот еще что, — сказала Беата. — Я просмотрела позавчерашние снимки. — Да? — Не вижу я там ни одного лица, совпадающего с теми, что находились на площади в момент убийства. Но есть одна деталь. Человек в бежевом пальто, вероятно из верблюжьей шерсти. На нем шарф… — Гм. Ты имеешь в виду шейную косынку? — Нет, с виду обыкновенный шерстяной шарф. Но завязан так же, как у парня или парней с шейной косынкой. Правый конец торчит из узла сверху. Ты заметил? — Нет. — Раньше я никогда не видела, чтобы шарфы так завязывали, — сказала Беата. — Перешли электронной почтой, я тоже посмотрю. В кабинете Харри первым делом запустил распечатку присланных Беатой снимков. А когда пришел за ними в канцелярию, к принтеру, встретил там Гуннара Хагена. Харри кивком поздоровался, и некоторое время оба молча стояли, наблюдая, как серый аппарат выплевывает страницу за страницей. — Есть новости? — наконец спросил Хаген. — И да и нет. — Пресса меня осаждает. Хорошо бы подбросить им хоть малюсенькую косточку. — Верно, шеф, чуть не забыл. Я намекнул им, что мы ищем вот этого человека. — Харри вынул из распечатки снимок и показал на парня с косынкой на шее. — Что вы сделали? — переспросил Хаген. — Дал прессе подсказку. Точнее, репортеру «Дагбладет». — Через мою голову? В обход? — Обычное дело, шеф. Мы это называем конструктивной утечкой. Говорим, что информация идет от анонимного источника в полиции, и редакция может сделать вид, будто за всем этим стоит журналистское расследование. Им это нравится, и шапки покрупнее, чем у фотографий, которые они публикуют по нашей просьбе. Возможно, публика поможет нам опознать этого человека. И все будут довольны. — Только не я, Холе. — Что ж, мне очень жаль, шеф, — сказал Харри с искренне огорченной миной. Хаген смотрел на него, двигая челюстями то вправо, то влево. Будто жвачку жует, подумал Харри. — А что там с этим человеком? — поинтересовался Хаген, забирая у Харри распечатку. — Мы пока толком не знаем. Может, их вообще несколько. Беата Лённ считает, что… шейная косынка у них завязана особенным образом. — Это галстучный узел. — Хаген снова посмотрел на фото. — Ну и что? — Как вы сказали, шеф? — Галстучный узел. — И в чем тут фишка? — Хорватский узел, инспектор. — Что? — Это же элементарная история, разве нет? — Буду рад, если вы меня просветите, шеф. Хаген заложил руки за спину. — Что вы знаете о Тридцатилетней войне? — Думаю, мало что. — Во время Тридцатилетней войны король Густав Адольф, собираясь вступить в Германию, пополнил свою дисциплинированную, но малочисленную армию теми, кого считали лучшими солдатами в Европе. Потому что они слыли совершенно бесстрашными. Он нанял хорватов. Вам известно, что норвежское слово «krabat», сиречь «буян, головорез», пришло из Швеции и изначально означало «хорват», то есть «бесстрашный сорвиголова»? Харри помотал головой. — И хотя хорваты сражались в чужой стране и носили мундиры шведской армии, им разрешили в знак отличия от всех прочих носить кавалерийский платок. Шейный платок, который они завязывали особым узлом. Французы заимствовали и модифицировали эту деталь, а назвали в честь хорватов — cravate, галстук. — Вон как. — Да. — Спасибо, шеф. — Харри забрал из принтера последнее фото и посмотрел на человека в шарфе, которого Беата обвела кружком. — Вполне возможно, вы сейчас подкинули нам зацепку. — Нам незачем благодарить друг друга за то, что мы делаем свою работу, Холе. — Хаген взял остальные листы и вышел. Халворсен поднял голову, когда Харри стремительно влетел в кабинет. — Терпение и труд! Халворсен вздохнул. Эта фраза означала, как правило, массу работы и нулевой результат. — Я звоню Алексу в Европол, — сказал Харри. Халворсен знал, что Европол, младший брат Интерпола, размещается в Гааге, учрежден странами Евросоюза после терактов в Мадриде в 1998-м и занимается прежде всего борьбой с международным терроризмом и организованной преступностью. Непонятно только, почему этот Алекс регулярно и охотно помогает Харри, хотя Норвегия не член Евросоюза. — Алекс? Harry in Oslo. Could you check on a thing for me, please?[15] Халворсен слушал, как Харри на своем корявом, но эффективном английском просит Алекса пошарить в базе данных насчет преступлений, совершенных предположительно международным преступником в Европе за последние два года. Под рубрикой «наемное убийство» и «хорват». — I'll wait,[16] — сказал Харри и стал ждать. Затем с удивлением произнес: — Really? That many?[17] — Он поскреб подбородок, попросил Алекса добавить пистолет и калибр 9 миллиметров. — Двадцать три попадания, Алекс? Двадцать три убийства, возможно, совершенные киллером-хорватом? Господи Иисусе! Да, я знаю, войны порождают профессиональных убийц, и все же. Проверьте Скандинавию. Ничего? О'кей, а имена есть, Алекс? Нет? Hang on a sec.[18] Харри посмотрел на Халворсена словно в надежде, что тот скажет что-нибудь спасительное, но Халворсен только пожал плечами. — Ладно, Алекс, — сказал Харри. — Последняя попытка. Он попросил Алекса добавить в поиск красную шейную косынку или шарф. Халворсен услыхал, что Алекс засмеялся. — Спасибо, Алекс. До связи. Харри положил трубку. — Ну что? — спросил Халворсен. — Терпение и труд? Харри кивнул. Осел в кресле поглубже, потом резко выпрямился. — Начнем думать снова. Что у нас есть? Ничего? Отлично, я люблю начинать с чистого листа. Халворсену вспомнилось, как Харри однажды сказал, что хороший и средний дознаватели отличаются друг от друга способностью забывать. Хороший дознаватель забывает все те случаи, когда чутье подводило его, забывает следы, в которые верил, но которые завели не туда. И простодушно забыв обо всем, начинает снова с неменьшим энтузиазмом.