Зазвонил телефон. Харри схватил трубку. — Хар… — Но голос на другом конце линии уже что-то говорил. Харри встал за столом, костяшки на руке, сжимающей трубку, побелели. — Погодите, Алекс. Я скажу Халворсену, чтобы записал. — Харри прикрыл трубку ладонью и крикнул Халворсену: — Он для смеху сделал еще одну попытку. Исключил хорвата, и девять миллиметров, и все прочее, искал только «красный шарф». Четыре попадания. Четыре профессионально осуществленных убийства с помощью пистолета, причем свидетели видели возможного киллера с красным шарфом. Запиши: Загреб, двухтысячный и две тысячи первый; Мюнхен, две тысячи второй, и Париж, две тысячи третий. — Харри снова заговорил в трубку: — This is our man, Alex.[19] Нет, я не уверен, но чутье подсказывает — он. А рассудок говорит, что два убийства в Хорватии не случайность. У вас есть особые приметы, чтобы Халворсен записал? Халворсен увидел, как Харри открыл рот. — Как это «никаких особых примет»? Если они запомнили шарф, то наверняка запомнили и что-то еще. Что? Обычный рост? И это все? Слушая собеседника, Харри качал головой. — Что он говорит? — шепотом спросил Халворсен. — Что сведения расходятся, — тоже шепотом ответил Харри. Халворсен так и записал. — Да, хорошо бы переслать детали мейлом. Спасибо вам. Если нароете что-нибудь еще, вероятное его местонахождение и прочее, звоните. Ладно? Что? Ха-ха. Конечно, скоро пришлю запись, с женой. Харри положил трубку и заметил вопросительный взгляд Халворсена. — Старая шутка, — пояснил Харри. — Алекс думает, что все скандинавские семейные пары снимают частное порно. Он опять взялся за телефон, а обнаружив, что Халворсен все еще смотрит на него, со вздохом добавил: — Я даже ни разу не был женат, Халворсен. Магнусу Скарре пришлось кричать, чтобы перекрыть шум кофеварки, которая кашляла как чахоточный больной: — Может, это разные киллеры, принадлежащие к неизвестной до сих пор группировке, и красный платок на шее у них вроде как униформа. — Ерунда, — равнодушно бросила Туриль Ли и стала в кофейную очередь за Скарре. В руке у нее была пустая кружка с надписью «Лучшая мама на свете». Ула Ли издал короткий квохчущий смешок. Он сидел за столиком в кухонной нише, которая фактически служила столовой для убойного отдела и отдела нравов. — Ерунда? — переспросил Скарре. — А вдруг это терроризм? Религиозная война против христиан. Мусульмане. Ведь черт-те что творится. Или эти, как их, ну… испашки, что носят красные шарфы. — Они предпочитают, чтобы их называли испанцами, — заметила Туриль Ли. — Баски, — уточнил Халворсен, сидевший за столиком напротив Улы Ли. — Чего? — Коррида. Сан-Фермин в Памплоне. Баскония. — ЭТА! — воскликнул Скарре. — Черт, как же мы о них-то не подумали? — Тебе впору киносценарии писать, — вставила Туриль. На сей раз Ула Ли громко рассмеялся, но, по обыкновению, ничего не сказал. — Сидели бы при своих банковских взломщиках, — буркнул Скарре, намекая, что Туриль Ли и Ула Ли, которые не были женаты и вообще в родстве не состояли, пришли из отдела грабежей. — Только ведь террористы, как правило, берут на себя ответственность, — заметил Халворсен. — В четырех делах, присланных Европолом, речь идет о hit-and-run,[20] а после все глухо, молчок. И у жертвы, как правило, рыльце было в пушку. Загребские жертвы — сербы, с которых сняли обвинения в военных преступлениях, убитый в Мюнхене угрожал гегемонии местного короля торговли людьми, а тот, что в Париже, имел ранее две судимости за педофилию. Вошел Харри Холе с кружкой в руках. Ли и Ли налили себе кофе и ушли. Халворсен заметил, что иные коллеги именно так реагировали на появление Харри. Инспектор сел, задумчиво наморщив лоб. Халворсен и это заметил. — Двадцать четыре часа на исходе, — сказал Халворсен. — Да, — кивнул Харри, глядя в свою по-прежнему пустую кружку. — Что-то не так? Харри помедлил. — Не знаю. Я позвонил в Берген Бьярне Мёллеру. Думал, он подскажет что-нибудь конструктивное. — И что он сказал? — Да в общем ничего. Такое впечатление… — Харри поискал слово, — будто он одинок. — А семья разве не с ним? — Наверно, позже переедут. — Неприятности? — Не знаю. Ничего не знаю. — Что же тебя мучает? — Пьяный он был, вот что. Халворсен встряхнул кружку, пролил кофе. — Мёллер пьяный? На работе? Шутишь! Харри не ответил. — Может, он плохо себя чувствовал или… — поспешно сказал Халворсен. — Я по голосу слышу пьяного, Халворсен. Надо ехать в Берген. — Сейчас? Ты же руководишь дознанием по убийству, Харри. — За день обернусь туда или обратно. Ты обеспечишь тылы, Халворсен. Халворсен улыбнулся: — Никак стареешь, Харри? — Старею? Ты о чем? — Стареешь и становишься человечным. Первый раз слышу, чтобы ты предпочитал мертвым живых. — Увидев выражение лица Харри, Халворсен тотчас пожалел о своих словах. — Я не имел в виду… — Ладно, проехали. — Харри встал. — Добудь списки авиапассажиров всех компаний, совершающих сейчас рейсы в и из Хорватии. Спроси у полиции ословского аэропорта, нужен ли запрос полицейского юриста. Если понадобится судебное постановление, съезди в суд и получи. Когда списки будут у тебя, позвони Алексу в Европол, попроси проверить для нас имена. Скажи, что я прошу. — Ты уверен, что он не откажет? Харри кивнул. — А мы с Беатой потолкуем тем временем с Юном Карлсеном. — Да? — Пока что нам рассказывали про Роберта Карлсена исключительно трогательные истории. Думаю, там есть и кое-что другое. — А почему ты меня с собой не берешь? — Потому что, не в пример тебе, Беата чует, когда люди врут. Вздохнув поглубже, он поднялся по лестнице в ресторан «Бисквит». В отличие от вчерашнего вечера там было почти безлюдно. Но тот же официант стоял прислонясь к дверному косяку. Похожий на Джорджи, кудрявый, голубоглазый. — Hello there, — поздоровался официант. — Я не сразу вас узнал. Он заморгал, обескураженный тем, что все-таки узнан. — По пальто, — продолжал официант. — Очень элегантное. Верблюжье? — Надеюсь, — пробормотал он и улыбнулся. Официант засмеялся, положил руку ему на плечо. Он не заметил в его глазах испуга и сделал вывод, что у официанта нет никаких подозрений. И очень надеялся, что полиция здесь не побывала и оружие еще не нашла.